Великое избавление - Джордж Элизабет. Страница 45

– Здесь он в безопасности, – возразил священник. Благоговейно подойдя к алтарю, он преклонил колени и на несколько мгновений погрузился в молитву.

Они молча смотрели на него. Губы священника слегка шевелились.

Вот он застыл, словно внимая неведомому гласу. Молитва завершилась, он просветленно улыбнулся и поднялся на ноги.

– Я каждый день разговариваю с ним, – прошептал отец Харт. – Мы всем ему обязаны.

– Как это? – удивился Линли.

– Он спас нас. Спас эту деревню, церковь, спас католичество здесь, в Келдейле. – С каждым словом глаза священника светились все ярче и ярче и далее щеки чуть порозовели.

– Вы имеете в виду его самого или его мощи?

– Самого святого, и его присутствие, и мощи – все! – Священник раскинул руки, пытаясь охватить крипту, голос его звенел торжеством веры. – Он дал людям отвагу сохранить веру, инспектор, сохранить лояльность Риму в страшные дни Реформации. Тогда священники прятались здесь. Вход на лестницу закрыли люком, и деревенские священники годами жили в этом убежище. Святой не покидал их все это время. Святая Екатерина не досталась протестантам. – Глаза священника наполнились слезами, он слепо нащупывал носовой платок. – Я… прошу прощения. Когда я начинаю говорить о Кедде… и это такая честь – хранить его мощи. Общаться с ним. Не уверен, что вы сможете это понять.

Восторг от близости с одним из первых святых превышал старческие силы. Линли поспешил сменить тему:

– Похоже, исповедальни покрыты резьбой эпохи Елизаветы, – заметил он.

Старик вытер глаза, слегка прокашлялся и улыбнулся им дрожащей улыбкой:

– Да. Первоначально эти дверцы предназначались для других целей. На них совершенно светский орнамент. Не слишком-то привычно видеть в церкви изображения танцующих юношей и девушек, но они очень хороши, верно? По-моему, в этой части церкви освещение такое тусклое, что кающиеся не могут рассмотреть эти узоры. Некоторые из них считают, что здесь изображены иудеи в тот момент, когда Моисей оставил их, отправившись на Синай.

– А что изображено здесь на самом деле? – поинтересовалась Дебора, следуя по пятам за проводником вверх по лестнице в центральную часть церкви.

– Боюсь, это языческое празднество, – признался Харт с заискивающей улыбкой. На этом священник попрощался с посетителями и удалился в помещение возле алтаря, скрытое резной дверцей.

Дверца захлопнулась.

– Какой занятный и странный человек! Как ты познакомился с ним, Томми?

Линли вывел Дебору из церкви на солнечный свет.

– Это он первым доставил информацию для нашего расследования, Он нашел тело. – Линли коротко рассказал об убийстве, и Дебора слушала его, как прежде, не сводя с его лица взгляда своих зеленых глаз.

– Нис! – воскликнула она, выслушав до конца эту повесть. – Они поставили тебя в ужасное положение, Томми! Это нечестно!

Как это похоже на нее, подумал Линли. Она сразу же проникла в самую суть дела, она разглядела под гладкой поверхностью тот шип, который терзал его все эти дни.

– Уэбберли решил – бог знает почему, – что Нис охотнее будет сотрудничать со мной, – суховато возразил он. – К несчастью, я вызвал у него обратную реакцию.

– Но это ужасно! После всего, что Нис проделал с тобой в Ричмонде! Как они могли назначить тебя на это расследование? Неужели ты не мог отказаться?

Линли улыбнулся ее горячности.

– Обычно детективов не спрашивают. Давай я отвезу тебя в гостиницу, Деб?

Ни минуты не колеблясь, она отказалась:

– Нет, нет, зачем тебе! Я…

– Конечно. Я не подумал. – Опустив на землю сумку с видеокамерой, Линли отчужденно уставился на голубей, ворковавших на самой вершине колокольни. Дебора осторожно коснулась его руки.

– Не в этом дело, – ласково пояснила она. – Меня ждет машина. Ты, наверное, не заметил.

Только теперь он разглядел голубой «форд-эскорт» под каштаном, чьи желтые листья, словно ковром, устлали тропинку. Подняв сумку, Линли направился к машине, Дебора последовала за ним.

Открыв багажник, она проследила за тем, как Линли уложил сумку, а потом и сама постаралась устроить камеру понадежнее, чтобы не повредить в пути. Провозившись дольше, чем требовалось, она наконец подняла глаза и встретила его взгляд.

Линли наблюдал за ней, так пристально и страстно всматриваясь в каждую черточку ее лица, словно Деборе предстояло вот-вот исчезнуть навсегда, оставив ему на память лишь этот отпечатавшийся в его мозгу образ.

– Я вспоминаю ту квартиру в Пэддингтоне, – выговорил он. – Мы занимались там любовью поутру.

– Я не забыла, Томми.

Ее голос звучал нежно, но тем сильнее ранил. Он отвернулся.

– Ты скажешь ему, что мы виделись?

– Конечно, скажу.

– И о чем мы говорили? Об этом ты тоже расскажешь?

– Саймон понимает, что с тобой происходит. Он твой друг. И я тоже.

– Мне не нужна твоя дружба, Дебора, – предупредил он.

– Знаю. Но надеюсь, однажды ты ее примешь. Я всегда буду твоим другом.

Линли вновь почувствовал прикосновение ее пальцев к своей руке. Пальцы на миг сжались в знак прощания и тут же отпустили его руку. Дебора открыла дверь машины, скользнула внутрь, и машина тронулась.

Линли одиноко побрел прочь, физически ощущая, как все плотнее становится окутавшая его пелена отчаяния. Он как раз поровнялся с домом Оделл, когда дверь черного хода распахнулась и по ступенькам решительным шагом спустилась детская фигурка. За ней по пятам следовал селезень.

– Жди тут, Дугал! – крикнула ему Бриди. – Мама вчера оставила тебе еду в сарае.

Селезень, не отваживаясь преодолеть ступени, терпеливо ждал на крыльце. Девочка распахнула дверь сарая и скрылась внутри. Через минуту она вернулась, волоча за собой тяжелый мешок. Линли отметил, что Бриди одета в школьную форму, к сожалению, обтрепанную и не отличающуюся чистотой.

– Привет, Бриди! – окликнул он.

Девочка вскинула голову. Со вчерашнего вечера ее волосы кто-то все же привел в порядок. Интересно,кто именно?

Надо покормить Дугала, – пояснила она на ходу. – Мне сегодня в школу. Терпеть не могу школу.

Линли вошел во двор. Селезень без особого интереса наблюдал за ним одним глазом, а вторым высматривал обещанный завтрак. Бриди высыпала наземь гигантскую порцию корма, и птица в радостном ожидании захлопала крыльями.

– Сейчас, сейчас, Дугал, – заторопилась Бриди. Ласково приподняв селезня, она аккуратно переместила его на влажную тропинку и принялась с материнской нежностью наблюдать за ним. Дугал с головой зарылся в еду.

– Он очень любит завтракать, – конфиденциально сообщила она Линли, привычно устраиваясь на верхней ступеньке. Упершись подбородком в колени, девочка продолжала с любовью следить за своим питомцем. Линли уселся рядом с ней.

– У тебя сегодня отличная прическа, – ободряюще заметил он. – Это Синджи сделала? Она покачала головой, не сводя глаз с утки.

– Нет. Тетя Стефа.

– В самом деле? Какой она молодец.

– Такие вещи она здорово умеет. – Судя по интонации, Бриди намекала, что кое с чем другим тетя Стефа вовсе не справляется. – Мне пора в школу. Вчера мама меня не пустила. Сказала, что мои волосы выглядят «просто унизительно». – Бриди надменно встряхнула головой. – Это же мои волосы, не ее.

– Мамы, как правило, принимают все слишком близко к сердцу. Ты же знаешь.

– Она могла бы отнестись к этому так же, как тетя Стефа. Та просто расхохоталась, когда меня увидела. – Девочка запрыгала вниз по ступенькам. – На, Дугал, – позвала она, наполняя водой плоскую миску.

Селезень даже головы не повернул: не стоит отрываться от еды – как бы не отобрали. Разумные утки предпочитают не рисковать. А вода подождет. Бриди вернулась к Линли. Вместе они с удовольствием смотрели, как обжирается Дугал. Бриди вздохнула. Осмотрев потертые носки своих ботинок, она попыталась потереть их грязными пальцами – лучше от этого они не стали.

– И зачем мне ходить в школу? Уильям никогда не учился.

– Совсем никогда?