Предложенные пути к свободе (ЛП) - Рассел Бертран Артур Уильям. Страница 1

Бертран Рассел

Предложенные пути к свободе

Вступление

Былое

Маркс и доктрина социализма

Бакунин и анархисты

Синдикальный бунт

Думы

Труд и оклад

Власть и право

Международные отношения

Культура при социализме

Мир, каким его можно сделать

Вступление

Порыв вообразить общественное устройство, лучшее, чем вся жестокость и неустроенность прошлого, совсем не нов. Он состарился как минимум с «Государством» Платона — образцом для проектов последующих философов. Кто бы ни смотрел на мир идеалистически и какими бы идеалами он ни руководствовался (будь то разум, искусство, любовь, счастье или всё перечисленное), наверняка не раз взгоревал по поводу обилия того злого, что поддерживают безо всякой нужды. Не одним человеком, исполненным жизненной силы, овладевала острая потребность повести людей к воплощению того хорошего, что питает его творческое ви́дение. Такие именно потребности изначально двигали первооткрывателями социализма и анархизма, как и до них — сочинителями совершенных форм человеческого общежития. Не в этом вклад социалистов и не в этом новизна анархистов, а в апелляции утопических идеалов к житейским страданиям, позволившей бумажным проектам мечтателей найти выход в мощных политических акциях. Вот чем эти две идеи важны и опасны как сознательным, так и слепым защитникам язв современного общества.

Подавляющее большинство людей идут по жизни ни к чему не приглядываясь, ничего не оспаривая как в своей судьбе, так и в мире вообще. С рождением они занимают определённое место в обществе и всё принимают без какой угодно вылазки за пределы сиюминутных нужд. Обходятся почти одним животным инстинктом, в будущее не заглядывают — им и в голову не приходит, можно ли достаточными усилиями в корне изменить условия жизни. Известный процент честолюбцев таки погоняет свою мысль в направлении средств оказаться среди счастливчиков. Но весьма немногие из дальновидных людей всерьёз пекутся о достижении всеми желаемого для себя. Это исключительные люди, которым любовь к человечеству не позволяет терпеливо сносить засилье зла в мире безотносительно к тому, как это повлияет на их собственные жизни. Чувствительные к чужой боли, они ищут выхода в теории и на деле, ищут новое общественное устройство, позволяющее людям жить богаче, полнее и приятнее, чем здесь и сейчас. Но именно жертвы несправедливостей, ради которых всё делалось, никогда не интересовались такими проектами. Самые обиженные всегда были также обижены образованием, энтузиазмом, силами, досугом, покоем, дерзостью, надёжностью и чувством собственного достоинства — вследствие своего вырождения. История показывает, что в такой публике бесполезно воспитывать сознательность, разумность и инициативность. Иное дело нынешний мир, где котором ум рабочего человека и эталоны его комфорта стремительно развиваются. В наш век действуют совсем другие условия, и радикалам (в большей степени социалистам, в меньшей — анархистам) есть где развернуться.

Что я предполагаю наиболее замечательным в социализме и анархизме, так это логическую связь политических акций с предложенными идеалами мироустройства. Отдельные писатели выверили эти идеалы в своих книгах, и они оказались достойными того, чтобы влиятельная часть трудящихся положила их в основу своей практики. В социализме это очевидно, однако в анархизме — не без оговорок. Как таковой анархизм никогда не был «на устах у всех», лишь в форме синдикализма он приобщился к популярности. В отличие от анархизма и социализма, синдикализм произошёл не от идеи, а от существующей организации: сперва возникли профсоюзы, а затем разработали идеал, достойный профсоюзов (прогрессивных французских — «синдикатов»). Но корень идеала суть анархистский — можно видеть в синдикализме анархизм рынков в противоположность анархизму отдельных личностей. Отведением столь важной роли профсоюзам анархо-синдикализм выступает примером союза нематериальной идеи с реальной организацией и потому заслуживает быть поставленным в один ряд с социалистическими партиями.

В Новой истории социализм и анархизм вышли на очередной виток развития благодаря усилиям Маркса и Бакунина, которые всю жизнь не ладили и так довели Интернационал до раскола. Этими двумя персонажами я и должен буду начать: от их учений перейду к вдохновлённым ими организациям. Мы пройдём весь путь социализма к сердцам миллионов наших современников, а затем отречёмся от него (за апологию государства и политического участия) вслед за синдикалистами, после чего рассмотрим влияния анархо-синдикализма за пределами Франции: ИРМ в Америке и гильдеизм в Англии. По этому историческому обзору мы должны найти выход из затруднений нашим идеалам, а также выяснить, в каком смысле будет счастливо человечество, если победят социалисты или синдикалисты.

Я убеждён и считаю необходимым оговорить сразу, что чистый анархизм, к которому надо стремиться, всё же недостижим. Современное общество сможет просуществовать без власти лишь считанные годы. С другой стороны, марксизм и синдикализм, хоть и с грехом пополам, но разработаны именно так, чтобы действительно сделать мир приятнее и лучше. Всё равно, однако, я не считаю их наиболее пригодными на практике. Уж слишком многое позволяет государству марксистская идеология. А синдикалисты, хоть и отрицают государство, но вынуждены будут восстановить централизацию власти, чтоб прекратить соперничество различных производителей. Из всего выполнимого на практике наилучшим вариантом я нахожу гильдейский социализм, признающий доводы и государственного социализма и синдикальной антигосударственности, надеющийся на профессиональный федерализм из тех же соображений, какими оправдывают федерализм народов. Обоснования для таких выводов буду излагать по мере подготовки читателей.

Перед отбытием в недавнее прошлое утопий нелишне обрисовать основные черты характера политического идеалиста, которые многими просто не поняты, в том числе из предвзятости. Это необходимо для иллюстрации причин его неизбежной беззубости.

В целом, лидер передовых течений отмечен обострённым чувством справедливости, и это видно по его карьере. Явно не будучи обделённым способностями, проталкивающими людей к власти, он не дирижирует миром вокруг себя, не наживает достатка, не пользуется аплодисментами современников. Добывчивый и трудолюбивый не в меньшей степени, чем его победители, идеалист сознательно придерживается проигрышной политики. Нужно понимать, что цель его жизни не в личном успехе. Какой бы налёт своекорыстия ни пристал к отдельным главам его биографии, живёт он не ради себя. Многие первопроходцы социализма, анархизма и синдикализма выбрали тюрьму, изгнание и нищету вместо отречения от своей пропаганды. Своим поведением идеалист проявляет сильнейшую надежду на что-то хорошее для человечества, а не для себя самого.

Но хотя не что иное, как искренняя забота о счастье людей руководит поступками идеалиста, в его лозунгах проглядывает скорее ненависть, чем любовь. Терпимым мало что изменишь, и такой человек обосновывает ненависть досаждающим ему противлением счастливлению человечества. Чем меньше корысти видит в себе борец, чем меньше сомневается в идее, тем болезненнее он воспринимает неудачи. Часто у него развивается даже философское спокойствие по отношению к апатии масс, а то и к явным реакционерам. Однако ни при каких обстоятельствах он не простит тех, кто декларирует такую же потребность в спасении человечества, но метод избирает другой. Без фанатичной веры в идею выдержать политические репрессии невозможно, однако такая вера представляет идею настолько очевидной, что оспаривать её можно лишь из недостатка честности, диктуемого злонамеренностью и вероломством. Так воспитывается сектантская психология — узколобая ожесточённая ортодоксальность, которой страдают мученики непопулярных убеждений. Когда так просто обольститься изменой, оправдана подозрительность. Идеалист свои не растраченные на карьеру амбиции воплощает не только в расширении интеллектуального влияния, но и во внутрисектантской деспотии. Вот почему реформаторы вынуждены отпочковываться от материнской школы — ненавидимыми ненавидеть и обвиняемыми обвинять (например, в подкупе полицией). Своим авторитетам они приписывают свои убеждения и пытаются втиснуть их в рамки своих лозунгов. В результате тот, кто пожертвовал всем ради человечества как будто вдохновлён злобой, а не состраданием — так видится случайному и лишённому воображения наблюдателю. Догматизм душит разум идеалиста, отчего интеллигенции сложно найти общий язык с радикалом, целям и почти всей программе которого даже сочувствует.