На стороне бога - Абдуллаев Чингиз Акифович. Страница 3

Второй мужчина выделялся среди всех остальных. Он был ниже среднего роста, мрачный, задумчивый, с густой копной седых волос. Одет в темную вельветовую куртку, легкие брюки, рубашку. Очевидно, это был режиссер фильма. Войдя в столовую, он прошел к столу и уселся с таким видом, словно чувствовал себя по меньшей мере главой клана, собравшегося вокруг его особы. Дронго незаметно усмехнулся, он часто сталкивался с подобным гипертрофированным отношением к себе у деятелей искусства.

Среди вошедших он увидел и Наталью Толдину. Она оглядела столовую, кивнула Дронго как старому знакомому и прошла к столу, чтобы сесть рядом с режиссером. Напротив них уселись Буянов и Катя Шевчук. На Буянове были джинсы и джемпер, надетый поверх рубашки, на Кате – брюки и светлый джемпер, надетый скорее всего на голое тело. Никто не ожидал, что вчерашний солнечный день перейдет в сегодняшнюю непогоду.

Вошедший вместе с ними водитель почти сразу вышел – очевидно, он собирался проверить свой автомобиль.

– Вы режиссер Семен Погорельский? – восторженно спросил Мамука, когда увидел известного режиссера. Тот степенно кивнул головой, доставая сигареты. У него были красивые холеные усы.

От Дронго не укрылось, что при взгляде на режиссера Толдина чуть поморщилась. Вероятно, ее раздражала его самоуверенность. Но Сахвадзе был в восторге от подобной встречи.

– Сам Погорельский? – всплеснул руками Мамука, подходя к группе приехавших кинематографистов. – Идите сюда, друзья! – позвал он своих земляков. – Мы выпьем за здоровье великого режиссера.

Через мгновение стулья были сдвинуты, и Мамука Сахвадзе уже провозглашал тост за здоровье приехавших. Внезапно за окнами раздался гром, и молнии озарили столовую. Женщины невольно поежились.

– Черт возьми, – довольно громко сказал Буянов, – это, похоже, надолго!

Глава вторая

Погода портилась буквально на глазах. Они не успели закончить обед, когда в столовой появился встревоженный повар.

– Передали штормовое предупреждение, – пояснил он. – Вам нужно переждать на Мархале. У нас легкое строение – может не выдержать. А там каменный дом, прочный, двухэтажный. Звонили из города, просят, чтобы вы переехали туда до вечера. Сейчас приедет их представитель.

– Черт побери! – громко и раздраженно сказал режиссер. – Только этого нам не хватало. Придется возвращаться в дом отдыха.

– Нет, – возразил повар, – дождь усиливается, дорога может оказаться размытой. Лучше, если вы подниметесь вместе с остальными на Мархал. Я тоже поеду с вами.

Повар был пожилым человеком – лет шестидесяти. Полное, рыхлое лицо, пышные усы, мясистые щеки, пухлые губы. Он много лет работал в местном общепите. У повара была большая семья, состоящая из пяти детей и восьми внуков. Гасана Панахова все знали и уважали в районе за его мастерство.

– У нас только одна машина, – раздраженно сказал режиссер. – Мы все в ней не поместимся.

– Здесь недалеко, – успокоил его повар, – несколько минут езды. Там сейчас трое наших гостей и один сотрудник дома отдыха. Их уже предупредили о нашем приезде. Сначала машина отвезет женщин, а потом поедут мужчины.

– И долго мы там будем сидеть? – спросил Погорельский.

– Наверное, до вечера, – ответил повар. – Вы не беспокойтесь: я заберу все продукты, и вы сможете нормально поужинать.

– Я из-за этого не беспокоюсь, – зло заявил режиссер. – Мне жалко потерянного дня!

Он поднялся, раздраженно посмотрел на часы. Сидевшие за столом две грузинские пары также были смущены.

– Всем обязательно нужно ехать? – спросил Мамука Сахвадзе. – Или нам лучше остаться в санатории?

– Не лучше, – ответил повар. – Директора нет, а женщин мы сейчас отпустим. Наш водитель довезет их до реки, оттуда они пойдут пешком. Они живут не в самом городе, поэтому быстро доберутся до дому. А вам лучше отправиться со всеми. Пусть сначала поедут женщины.

– Да, да, конечно, – согласился Мамука, – пусть они едут в первую очередь. А мы подождем.

– Верно, – согласился Отари Квачадзе, – мы можем подняться пешком.

– Ветер усиливается, – возразил повар. – Лучше на машине. Здесь совсем недалеко. Пусть сначала уедут женщины.

Сборы заняли несколько минут. Женщины были уверены, что уже к вечеру вернутся в санаторий, и взяли с собой лишь самые необходимые вещи. Наталья Толдина, Екатерина Шевчук, Людмила Квачадзе и Нани Сахвадзе уселись в машину, и «УАЗ» повез их на вершину горы, чтобы через несколько минут вернуться за остальными. Мужчины остались одни.

– Вы думаете, что ветер может снести наше строение? – пошутил Мамука, обращаясь к повару.

– Нет, – засмеялся Гасан, – но из города требовали, чтобы мы переехали на Мархал. Они боятся за вас: вдруг ветром выбьет какое-нибудь окно и стекло поранит одного из наших гостей.

– Как мы поместимся в машине? – уточнил Буянов.

– Не беспокойтесь, господа, – вмешался Дронго. – Мы с моим другом можем подождать. Пусть водитель сначала отвезет вас.

– Так нельзя, – возразил Отари. – Давайте бросим жребий.

– Вас ждут женщины, – напомнил Дронго, – поэтому вам нужно поехать всем вместе. Вам двоим и представителям киногруппы. А потом мы поможем нашему повару погрузить продукты и приедем вместе с ним.

– Правильно, – согласился Гасан, и в это время его позвали к телефону.

Он вышел из столовой, когда режиссер достал свой мобильный телефон и попытался набрать нужный ему номер.

– В этих горах и телефоны нормально не работают, – нервно сказал Погорельский через несколько секунд.

– Возьми мой телефон, – протянул ему свой аппарат Мамука, – я звонил сегодня утром в Тбилиси.

– Спасибо, – кивнул режиссер, принимая аппарат. – Хочу предупредить нашу киногруппу, что мы приедем к вечеру.

Он набрал номер и довольно долго ждал, пока произойдет соединение. Но через некоторое время он уже кричал своему помощнику, объясняя, где именно они находятся. Едва Погорельский закончил говорить, как в столовую вернулся Гасан. У него было озабоченное лицо.

– К нам никто не приедет. Машина должна вернуться в город, – пояснил он, – поэтому нам нужно сделать один рейс и всем поместиться в «УАЗ», чтобы автомобиль не поднимался наверх в третий раз. Он должен вывезти наших женщин и успеть в город до вечера.

– Нас семеро мужчин, – напомнил Дронго, – вместе с водителем будет восемь человек. Мы не поместимся в машину. Нужно забросить туда продукты и подниматься пешком. Я только прошу включить в экипаж моего друга. Он перенес тяжелую операцию и не сможет дойти пешком.

– Я уступлю ему свое место, – вызвался Буянов.

– Не нужно, – нахмурился Вейдеманис. – Я пойду пешком.

– Нет, – твердо возразил Дронго, – ты поедешь в машине. Тебе нельзя переносить такие нагрузки после операции.

– Я тоже пойду пешком, – вызвался повар.

– Не стоит, – сразу сказал Мамука, – я вам уступаю свое место.

– И я, – вмешался художник, – мы можем подняться пешком.

– Столько благородства, чтобы пройти под дождем несколько минут! – язвительно сказал Погорельский. – Может, нам лучше вообще отказаться от этой машины?

– Нужно перевезти продукты, – напомнил Дронго. – Я думаю, что к вечеру дождь не кончится. Обещали штормовую погоду, и, возможно, нам придется провести там всю ночь.

– Только этого не хватало! – нахмурился режиссер. – Тогда я сразу вернусь в город.

– Не сейчас. – Дронго подошел к окну. Быстро темнело, а дождь лил словно из ведра. Иногда слышались раскаты грома.

– Я приготовлю продукты, – вышел из столовой Гасан.

Квачадзе и Сахвадзе отправились в номера, чтобы собрать вещи. Дронго и Вейдеманис также прошли к себе в комнату, чтобы взять самое необходимое.

– Напрасно ты относишься ко мне как к больному, – мрачно заметил Вейдеманис. – Врачи считают, что, кроме моего хриплого голоса, у меня нет других аномалий.

– Вот и прекрасно. А я не хочу, чтобы они у тебя появились. Не забывай, что у тебя есть дочь, которую ты обязан выдать замуж.