Томас Мор - Осиновский Игорь Николаевич. Страница 16

Итак, в противоположность христианскому аскетическому идеалу Мор стремится найти тот идеал гармонии физических и духовных благ, который, по понятиям гуманиста, только и может обеспечить всю полноту индивидуального счастья человека. Другой аспект проблемы счастья — соотношение индивидуального и общественного. Не может быть счастлив человек, эксплуатируя себе подобных. Подлинное счастье индивидуума предполагает благополучие всего общества в целом.

Европейскому обществу XVI столетия, основанному на социальном неравенстве и эксплуатации, Мор противопоставил свой идеал — глубоко продуманную схему общественного строя, при котором нет частной собственности. Все материальные блага принадлежат здесь труженикам. Общими в Утопии являются не только природные богатства, но и вся продукция общественного производства — она поступает в распоряжение всех граждан. В Утопии действует принцип распределения всех материальных благ по потребностям. Государство в лице сената производит учет и распределение продуктов потребления в интересах всего общества. Каждый отец семейства в Утопии бесплатно получает все, что нужно ему и его близким, ведь «всех товаров вполне достаточно и ни у кого нет страха, что кто-нибудь пожелает потребовать более, чем ему надобно…» (6, 193).

В отличие от некоторых древних утопий (например, «Государства» Платона), главное внимание уделявших общественному потреблению и провозглашавших общность потребления, Мор пытается найти справедливую систему организации производства. В Утопии изобилие материальных благ. Каковы его источники? Прежде всего здесь нет частной собственности, а труд обязателен для всех. Помимо сельского хозяйства, которым заняты все, каждый изучает еще какое-либо ремесло, а иногда и несколько ремесел. Таким образом, в Утопии нет людей, ведущих паразитический образ жизни. Мор подробно перечисляет те категории населения в современном ему государстве, которые он считает худшей частью общества, живущей трудами других. Это женщины, не занятые полезным трудом, это «праздная толпа священников и монахов», знатные владельцы поместий с их многочисленной челядью и, наконец, «здоровые и крепкие нищие-бездельники, прикрывающиеся какой-нибудь болезнью…» (6, 186). Так же как и этих паразитов, Мор порицает всех, кто своим ремеслом обслуживает богачей, изготавливая предметы роскоши. Если всех праздных занять полезным трудом, то, как он полагает, понадобится немного времени для изготовления в достаточном количестве и даже с избытком всего того, что требуют польза и удобство.

Проектируя новую организацию труда, Мор утверждал, что такая система трудовой повинности, как в Утопии, отнюдь не превращает труд в тяжкое бремя, каковым он был для тружеников всей тогдашней Европы. Обязательный труд в государстве утопийцев является здоровой потребностью и удовольствием для человека. Сифогранты в Утопии следят за тем, чтобы никто не работал с раннего утра до поздней ночи и не утомлялся «подобно вьючному скоту». Когда нет надобности в шестичасовой работе, а в Утопии это бывает довольно часто, на повседневный труд отводится еще меньше времени.

Таким образом, Мор полагает, что обилие материальных благ может быть достигнуто благодаря уничтожению социального паразитизма и системе всеобщей трудовой повинности. Однако сами по себе эти меры еще не могут избавить общество от «порабощающего человека подчинения его разделению труда» (1, 19, 20) и создать изобилие. Они не способны освободить людей от многих видов тяжелого и неприятного труда. Реальное воплощение гениальной мечты Томаса Мора о всеобщем изобилии, позволяющем перейти к распределению по потребностям, исторически возможно лишь на высшей фазе коммунизма. «…Когда вместе с всесторонним развитием индивидов вырастут и производительные силы и все источники общественного богатства польются полным потоком, лишь тогда можно будет совершенно преодолеть узкий горизонт буржуазного права, и общество сможет написать на своем знамени: Каждый по способностям, каждому по потребностям!» (1, 19, 20). Но для этого нужен колоссальный рост производительных сил, который немыслим без развития науки и техники.

Автор «Утопии» не придает техническому прогрессу существенного значения. Технический уровень рисуемой им цивилизации — уровень Европы начала XVI в. Не удивительно поэтому, что проблему тяжелых и неприятных работ Мор вынужден решать с помощью рабства или религии. Например, при общественных трапезах все наиболее грязные и трудоемкие работы исполняются рабами. Здесь Мор не выходит за пределы платоновской утопии. Наряду с рабами такой труд несут и некоторые свободные граждане Утопии, делающие это в силу своих религиозных убеждений.

Рабы в Утопии, так же как и в идеальном государстве Платона, — бесправная категория населения, обремененная тяжелой общественной трудовой повинностью. Они закованы в цепи и «постоянно пребывают в работе». Правда, в отличие от рабовладельческого государства Платона удельный вес рабов в общественном производстве Утопии незначителен, ибо основными производителями все же являются полноправные граждане. Рабство здесь имеет специфический характер: оно является также наказанием за преступления и средством трудового перевоспитания. Главным источником рабства в Утопии является уголовное преступление, совершаемое кем-либо из ее граждан. Причем Мор подчеркивает, что рабство в Утопии полагается за такое преступление, которое в Европе обычно карается смертью.

Рабство в качестве меры наказания, заменяющей смертную казнь, Мор противопоставил жестокому уголовному законодательству европейских государств XVI в., согласно которому простая кража в большинстве случаев каралась смертью. Мор выступал решительным противником применения смертной казни за уголовные преступления, ибо ничто в мире, писал он, по ценности не может сравниться с человеческой жизнью (см. 6, 138). Таким образом, рассматривать рабство в Утопии следует конкретно-исторически — в связи с практикой тогдашнего уголовного законодательства. Удел рабов в Утопии, очевидно, был легче, чем положение большинства задавленных нуждой и эксплуатацией крестьян и ремесленников в тюдоровской Англии. Не случайно Мор пишет, что некоторые трудолюбивые бедняки из другого народа предпочитали пойти в рабство к утопийцам добровольно. Сами утопийцы, принимая таких людей как рабов, относились к ним с уважением и обращались с ними мягко, отпуская их обратно на родину по первому желанию, да еще и награждая при этом.

Существование рабов в идеальном государстве явно противоречит принципам равенства, на основе которых Мор проектировал общественный строй Утопии. Совершенно очевидно, что ни о каком полном равенстве в «Утопии» говорить не приходится. И дело здесь не только в наличии бесправной категории рабов, занятых самыми тяжелыми видами труда, но и в явно привилегированном положении людей умственного труда, ученых, из сословия которых выбираются правители идеального государства и траниборы. Привилегией ученых является также освобождение их от повседневного, обязательного для всех прочих граждан Утопии физического труда. Именно здесь отчетливее всего обнаруживается социальная ограниченность ренессансного гуманизма, выдвигавшего на первый план элитарный принцип, подчеркивавшего первостепенное значение интеллектуального труда и духовных ценностей и соответственно роль представителей духовной элиты в жизни общества.

Между тем уже во времена Мора были мыслители, которые более радикально, нежели гуманисты, подходили к проблеме равенства, например идеолог и вождь Крестьянской войны в Германии Томас Мюнцер, чье религиозное учение, проповедовавшее в христианской форме пантеизм, местами даже приближалось к атеизму, а «политическая программа была близка к коммунизму…» (1, 7, 370–371). В отличие от автора «Утопии» этот мыслитель был революционным вождем крестьянства и плебейства и требовал «немедленного установления царства божьего на земле» путем революционного насилия. Под «царством божьим» Мюнцер понимал такой общественный строй, в котором не будет ни частной собственности, ни классовых различий и восторжествует наиболее справедливый, с его точки зрения, идеал общности имущества и полного равенства (см. 1, 7, 371).