Классические тексты дзэн - Маслов Алексей Александрович. Страница 59

– Если существуют только одни правила, созерцание и высшая мудрость, – воскликнул Чжичэн, – то как же могут быть другие взгляды на них?

– То, как ваш учитель трактует правила, созерцание и высшую мудрость единится со [взглядами] представителями Большой колесницы (Махаяны), то же, как я понимаю их – это взгляды представителей Наивысшей колесницы. [Время и способы] получения просветления и освобождения могут быть не одинаковы, а поэтому и взгляды на это могут сильно различаться. Послушай, что я скажу тебе! Отличается ли это от того, что говорят другие? Учение, в котором я наставляю, не отделено от само-природы. Если же оторваться от тела [само-природы], то все это будет называться лишь «формами» (внешними проявлениями – сян), а само-природа будет пребывать в постоянном заблуждении. Необходимо познать, что все мириады дхарм (учений) рождаются именно из само-природы, а это и есть истинная Дхарма и дисциплинарных правил, и созерцания, и мудрости. Вновь послушай мою гатху:

Услышав гатху Чжичэн извинился, [что задал нелепый вопрос] и поблагодарил Наставника. А затем он сложил следующую гатху:

Учитель согласился с этим стихом.

Вернувшись к беседе с Чжичэном, Патриарх сказал: «То, что говорит ваш учитель о правилах, самадхи и праджне, подходит для мудрых людей малых корней. То же, что я говорю о правилах, самадхи и праджне, подходит для мудрых людей больших корней. Те, кто прозрел само-природу, не опираются ни на «бодхи», ни на «нирвану», равно как и не опираются на учение «о познании и прозрении освобождения». Лишь тот, кто в реальности не ограничивает себя лишь одним учением, может постичь мириады учений [248]. И лишь тот, кто постиг смысл этого, может называть это «телом Будды» (буддхатхата), «бодхи» или «нирваной», равно как и можно назвать это «познанием и прозрением освобождения». Человек, что прозрел свою природу, может опираться на эти [термины], но может и не опираться на них. Он свободно приходит и уходит (т. е. рождается и умирает – А.М.), не имея ни задержек, ни преград; делает, откликаясь на использование [вещи]; отвечает, откликаясь вопросу. Он созерцает в своем «теле изменений» (Нирманакая) и не отрывается от само-природы, достигая таким образом «само-пребывания в духовном проникновении, забавляясь с самадхи» [249]. Это и называется прозрением природы».

Чжичэн вновь спросил у наставника:

– Объясните, в чем смысл выражения «не опираться»? [250]

– В само-природе нет ничего ложного, заблуждений или хаоса. Мысль за мыслью через праджню прозревают и освещают [изначальную природу], постоянно отрываясь от проявлений дхарм (фасян), свободно пребывая сами в себе [251]. Оно распространяется вдоль и поперек. Так как же опираться на это? Само-природа само[естественно] получает просветление, внезапно получаем просветление, внезапно же пестуем [и истинное], и здесь не бывает ничего постепенного или поэтапного. А поэтому и не опираемся ни на какие учения (дхармы, способы), ибо учение – это и есть нирвана. Да разве есть в ней какие-то этапы?

Чжичэн поклонился учителю, пожелал остаться с ним и не отходил с тех пор от него ни днем, ни вечером.

Монах Чжичэ был выходцем их провинции Цзянси, его фамилия в миру была Чжан, звали Синчаном, а в молодые годы служил он воином. С той поры как произошло разделение на Южную и Северную школы, хотя руководители этих школ и не спорили друг с другом, их последователей обуревал дух соперничества и вражды.

В ту пору представители Северной школы самовольно объявили Шэньсюя шестым Патриархом и боялись, что весть о том, кому [Пятый] патриарх [действительно] передал патру и рясу, разнесется по всей Поднебесной, а поэтому подговорили Синчана убить Наставника [Хуэйнэна]. Но Патриарх в своем сердечном проникновении заранее знал об этом заговоре и положил при себе десять лянов золотых монет.

И вот однажды, когда ночь опустила свой покров, Синчан проник в покои Патриарха, желая осуществить недоброе. Наставник сам вытянув шею, подставил ее под удар, и Синчан три раза ударил своим клинком, но тот не оставил [на теле Патриарха] ни малейшей царапины. Наставник же сказал: «Справедливый меч не причиняет вреда, ложный меч не является справедливым. Я лишь должен тебе деньги, но свою жизнь я тебе не должен».

Синчан пребывая в глубоком изумлении, упал в обморок и долгое время не мог придти в себя. [Затем же] глубоко раскаявшись и принеся извинения, он решил покинуть мир [и уйти в монахи]. Патриарх протянул ему деньги [252] и сказал: «Тебе лучше поскорее уйти, боюсь, что мои ученики могут причинить тебе вред. Лучше приходи как-нибудь в другой раз переодевшись, и я возьму тебя к себе».

Синчан, как ему и сказали, скрылся в ту ночь, а затем, обрядившись в монашеские одежды, покинул мир, придерживался всех дисциплинарных правил и быстро совершенствовался.

Однажды, вспомнив, все, что говорил ему Наставник, он отправился в далекое путешествие повидать его и выразить свое почтение. Учитель сказал:

– Я давно вспоминал о тебе, почему ты пришел так поздно?

– Став бхикшу, – ответил он – я раскаиваюсь в своих ошибках. Сейчас, хотя я и покинул мир и [воспитываю себя] подвижничеством [253], но все же не способен воздать вам за вашу милосердие. Могу ли я сделать это, распространяя Дхарму и спасая живые существа? Я постоянно изучаю «Маханирвану-сутру», однако не могу понять смысл «постоянного» и «не постоянного». Не будете ли Вы столь милосердны и не объясните ли мне это?

– Непостоянное – это и есть природа Будды, – ответил Учитель. – А то, что обладает постоянством – это сердце, расколотое всеми дхармами добра и зла.

– То, что говорите Вы, Преподобный, премного противоречит писанному в сутрах.

– Я передаю печать сердца Будды, так как же это может противоречить буддийским сутрам?

– Сутры говорят, что природа Будды – это и есть постоянство, Вы же, Преподобный, говорите, что она не обладает постоянством. Все дхармы добра и зла и даже само Бодхи-ситта (Сердце-мудрость) не обладают постоянством. Вы же, Преподобный, говорите, что они обладают постоянством. В этом как раз и состоит противоречие. Сегодня я, изучающий [буддизм], ввергнут в немалое сомнение и недоумение.

– Если уж мы заговорили о «Маханирване-сутре», то одна бхиккуни (монашенка) по имени Учицзан пересказала мне наизусть все эту сутру, попросив, чтобы я объяснил ее смысл. Ни один иероглиф, ни один смысл не расходились с тем, что гласил текст сутры. И то, что я тебе говорю сегодня, не отличается от того объяснения.

– Поскольку знания Вашего ученика поверхностны и неполны, не могли бы Вы мне, Преподобный, яснее раскрыть это.

– Ты так и не понял? – спросил Патриарх. – Если бы природа Будды была бы постоянной, но какой имело бы смысл рассуждать о дхармах добра и зла? И нашелся ли бы тогда до конца кальп человек, который открыл бы истину боддхи? Вот поэтому я и говорю, что природа Будды не обладает постоянством. Это как раз тот, смысл, который Будда вкладывал в истинное постоянство. К тому же, если бы все дхармы не обладали бы постоянством, тогда бы все вещи обладали само-природой, могли страдать, рождаться и умирать, а природа истинного постоянства (т. е. круга рождений и смертей – А.М.) не могла бы распространиться повсеместно. Вот почему я говорю, что дхармы добра и зла обладают постоянством. Это как раз то, что Будда и подразумевал под смыслом истинного непостоянства. Из-за того, что Будда обращался к обычным людям и представителям других школ (досл. «внешнему пути» – А.М.), которые придерживались ложного постоянства, а люди двух колесниц [254] принимают за постоянство его отсутствие. Все вместе они образуют «ба дао». А поэтому в «Маханирване-сутре», чьи иероглифы преисполнены скрытого смысла, разбиваются эти неверные взгляды и ясно говориться, что [нирвана являет собой] истинное постоянство, истинную радость, истинное Я и борение сердца [255].