Быть и иметь - Марсель Габриэль. Страница 22

Отмечу, что абсолютная верность может быть нам представлена определенными свидетелями, прежде всего мучениками. Она дана нам еще в некоторых явлениях религиозного порядка. Опыт предательства не вокруг нас — он прежде всего в нас.

18 ноября

Переход от проблемы бытия к вопросу "что такое я?" Кто такой я, вопрошающий о бытии? Какое качество во мне требует задать этот вопрос?

Переход от проблемы к тайне. Здесь есть ступени: проблема содержит в себе тайну, поскольку она имеет онтологическое звучание (проблема загробной жизни).

Проблема отношений души и тела — это больше, чем проблема; именно отсюда следует вывод о существовании и объективности.

То, что невозможно представить конкретно, то, что больше, чем понятие, что превосходит всякое возможное понятие, — это присутствие. Объект как таковой не присутствует^[21].

21 ноября

Разговаривал вчера с аббатом А. Этим утром я думал с раздражением, о возражениях, приводимых всеми рационалистами в подобных случаях, и, размышляя о самом по себе моем раздражении, я думал, что оно, без сомнения, поддерживалось долей неуверенности во мне. Если бы я был абсолютно уверен, я испытывал бы к сомневающимся лишь чувство жалости и сострадания. Над этим нужно подумать^[22].

28 ноября

Фраза, вырвавшаяся у меня, когда я увидел собаку, спящую под лавкой: "Есть то, что называют жизнью, и нечто другое, что называют существованием. Я бы выбрал существование".

5 декабря

Этим утром, из-за усталости и переживаний последних дней (представление "Завтра — смерть"), я был в таком состоянии, что ничего больше не понимал в собственных мыслях. Я хотел сказать: слово "тайна" нужно понимать как надпись "руками не трогать". Чтобы понять нечто новое, нужно всегда обращаться к порядку проблем. Тайна — это метапроблематика.

Иначе рассмотреть принцип, сформулированный мной в субботу по поводу реальности других "я”: наши возможности отрицания и отвержения приобретают возрастающую последовательность и прочность по отношению к возражениям по мере того, как она возрастает в иерархии реальностей ^[23].

6 декабря

..Я размышлял сейчас, что наше состояние — я не определяю точно это понятие в данный момент — включает в себя или требует систематического заглушения тайны в нас и вокруг нас. Сюда вторгается почти неопределенная идея — действительно ли это идея? — всеобщей естественности. Тесная связь между объективным и совершенно естественным. Уловить бытие возможно лишь через просвет, возникающий в этой созданной нами вокруг самих себя скорлупе. "Если вы не станете как дети…" Возможность для нашего "состояния" трансцендироваться от самого себя, но ценой героического усилия и неизбежно лишь урывками. Метафизическая сущность объекта как такового, возможно, и состоит в этой силе глушения. Это, впрочем, не конкретизируется; мы не можем по поводу какого-либо объекта задаться вопросом о тайне, которую он содержит в себе. Это было бы лишь псевдопроблематичным^[24]

11 декабря

Сегодня утром я остановился на сосредоточенности (recueillement). Это существенное и, мне кажется, малоисследованное понятие. Я не только в силах заставить замолчать кричащие голоса, обычно наполняющие мое сознание, но такая тишина представляет собой позитивный признак. Именно в тишине я могу постигать себя. Я попытался бы сказать, что сосредоточенность и тайна тесно связаны. В сущности, о сосредоточенности нет речи перед лицом проблемы; напротив, проблема повергает меня в со — стояние какого-то внутреннего напряжения. Сосредоточенность же дает, скорее, разрядку. Впрочем, понятия напряжения и разрядки отчасти могут нас запутать.

Если бы мы задумались над тем, что, возможно, способность к сосредоточению заложена в метафизической структуре бытия, мы бы продвинулись значительно ближе к конкретной онтологии.

13 декабря

Нужно отметить вначале, что речь идет о том, чтобы определить некий метафизический климат, который мне кажется наиболее благоприятным — если не единственно благоприятным — для развертывания суждений сверхчувственного порядка.

18 декабря

После долгих размышлений я вдруг понял снова и более ясно, поднимаясь на гору св. Женевьевы:

1. Что онтологическое требование постижения самого себя не может быть уподоблено поиску решения.

2: Что метапроблематика представляет собой причастность, лежащую в основе реальности меня как субъекта (мы не являемся сами собой); и размышление показывает, что подобная причастность — если она реальна — не может быть решением, иначе бы она перестала быть причастностью, трансцендентной реальностью, чтобы стать (деградировав) включением.

Значит, здесь нужно произвести два отдельных исследования, причем одно будет подготовкой другого, но не условием его, и оба известным образом будут идти навстречу друг другу:

а) исследование природы онтологического требования;

б) исследование условий возможности мыслить предполагаемую реальную причастность; обнаружить, что подобная причастность действительно выходит за пределы уровня проблем — того, что может быть сформулировано в виде проблемы. Показать затем, что в действительности с того момента, как возникает присутствие, мы уже находимся вне проблематической сферы, но что в то же время двигатель, приводящий в действие мышление, придает всякой остановке временный характер, и, следовательно, присутствие может всегда уступить место проблемам, но только в той мере, в какой оно утрачивает значение присутствия.

20 декабря

Познание — внутри бытия, включено в него: онтологическая тайна познания. Возможности рефлексии удваиваются, когда она опирается на опыт присутствия.

22 декабря

Очевидна взаимосвязь проблемы страдания (и, без сомнения, зла вообще) с проблемой моего тела. Проблема метафизического оправдания страдания имеет отношение (возможно, скрытое) к моему страданию или к страданию, которое я делаю моим, взяв его на себя; в отрыве от моего страдания она теряет всякое значение; отсюда странная пустота в рассуждениях по этому поводу Лейбница (и даже Спинозы, именно из-за его героизма). Но здесь со всей силой возникает характерная трудность: проблема приобретает тем большую остроту, чем сильнее страдание захватывает мое бытие; но, с другой стороны, чем больше его во мне, тем менее я могу отделить его от себя самого и занять позицию по отношению к нему; оно составляет единое целое со мной, оно — это я.

23 декабря

Таким образом, проблема страдания, рассмотренная до основания, стремится принять ту форму, в которой она выступает в книге Жоба. Но, извлеченная из теологического контекста, она означает, что чем больше меня захватывает страдание, тем более произвольным является действие, которым я утверждаю это страдание как внешнее по отношению ко мне и случайное; то есть через которое я утверждаю первоначальную целостность своего бытия (это особенно ощутимо в случае болезни или траура). Я чувствую, однако, что вижу все это лишь смутно; надеюсь, что скоро пелена спадет.

Наброски, сделанные для Общества философских исследований 21 января 1933 года о статусе онтологической Тайны и конкретных подходах к ней

A. Если рассматривать современное состояние философской мысли, как оно предстает сознанию, пытающемуся углубить собственные требования, то, кажется, можно сформулировать следующие наблюдения: