Сознающий ум. В поисках фундаментальной теории - Чалмерс Дэвид. Страница 6

Быть может, богатейшим аспектом слухового опыта является музыкальный опыт, хотя речевой опыт не должен сильно отставать от него. Музыка может литься и полностью поглощать нас, окружая нас, подобно тому как может окружать нас визуальное поле, тогда как со слуховыми переживаниями дело обычно обстоит иначе. Можно проанализировать аспекты музыкального опыта, разбивая воспринимаемые нами звуки на ноты и тона, находящиеся в сложных взаимных отношениях, но музыкальный опыт каким-то образом не сводится к этому. Единый квалитативный опыт порождается аккордом, но не случайно отобранными нотами. Старенькое фортепьяно и далекий гобой могут совместно производить неожиданно сильное впечатление. И, как всегда, раздумывая над этим, мы задаем вопрос: почему все это должно чувствоваться именно так?

Тактильный опыт. Еще одним богатейшим квалитативным пространством нашего опыта являются текстуры: сравните ощущение бархата с текстурой холодного металла, потной руки или щетинистого подбородка. У всех у них имеется свое особое уникальное качество. Тактильные ощущения воды, сахарной ваты или губ другого человека столь же различны.

Рис. 1.1. Выразимость и невыразимость обонятельного опыта. (Calvin and Hobbes © Watterson. Distributed by Universal Press Syndicate. Перепечатка разрешена. Все права сохранены.)

(1) — Ммм… Кто-то развел костер. Люблю запах костра в холодный зимний день.

(2) — Не странно ли, что запахи так бередят память, но мы не можем описать их?

(3) — Ох, не знаю. Тот костер пахнет так огневито и хворостисто.

(4) — Я мог бы и догадаться, что у животных есть слова для запахов. — Немного брунковат, из-за сухого воздуха.

Обонятельный опыт. Вспомните заплесневелый запах старого гардероба, вонь гниющих отходов, дух свежескошенной травы, теплый аромат только что испеченного хлеба. В каком-то смысле обоняние — самое таинственное из всех чувств из-за богатой, неосязаемой и невыразимой природы ощущений запаха. Экерман (Ackermann 1990) называет его «молчаливым и бессловесным чувством». Хотя любое ощущение содержит в себе нечто неуловимое, другие чувства обладают определенными свойствами, облегчающими их описание. Визуальный и слуховой опыт имеют сложную комбинаторную структуру, которая может быть описана. Тактильные и вкусовые переживания обычно возникают вследствие прямого контакта с каким-то объектом, и через отсылки к такого рода объектам был создан богатый дескриптивный словарь. Запахи кажутся малоструктурированными и зачастую лишены очевидной связи с каким-либо объектом, примитивным образом присутствуя в многообразии наших ощущений. (Возможно, животные справлялись бы с ними лучше нас (рис. 1.1).) Быть может, эта примитивность отчасти связана с тем, что процессы, благодаря которым наши обонятельные рецепторы оказываются чувствительными к различным видам молекул, протекают по принципу ключа и замочной скважины. Кажется случайным, что данная разновидность молекул должна вызвать ощущение именно такого рода, но это и происходит.

Вкусовой опыт. Психофизические изыскания показывают, что существует всего лишь четыре самостоятельных измерения вкусового восприятия: сладкое, кислое, горькое и соленое. Но это четырехмерное пространство в сочетании с нашим обонянием производит громадное множество всевозможных ощущений: от вкуса лукума, салата из спаржевой фасоли с карри [4] и мятного «Лайфсейвера» до вкуса спелого персика.

Опыт теплого и холодного. Угнетающе жаркая духота и морозный зимний день вызывают совершенно разные квалитативные ощущения. Представьте также ощущения жара на коже вблизи огня и ощущение обжигающего холода при прикосновении к очень холодному льду.

Боль. Боль — эталонный пример сознательного опыта, любимый философами. Быть может, это сопряжено с тем, что болевые ощущения составляют совершенно особый класс квалитативных переживаний, и эти ощущения непросто напрямую соотнести с какой-либо структурой в мире или в теле, хотя они обычно и связаны с определенными частями тела. Поэтому боль может казаться даже более субъективной, чем большинство чувственных переживаний. Существует огромное множество болевых ощущений, от прострелов и острых приступов до уколов и ноющей боли.

Другие телесные ощущения. Боль — всего лишь наиболее заметный вид ощущений, связанных с определенными частями тела. Среди других подобных ощущений — нытье в голове (которое, возможно, является разновидностью боли), приступы голода, зуд, щекотание и позывы к мочеиспусканию. Многие телесные ощущения обладают совершенно уникальными качествами, отличными по типу от всего нашего остального опыта: подумайте, к примеру, об оргазмах или о чувстве, возникающем, когда вы задеваете локтевой нерв. А есть еще и ощущения, связанные с проприоцепцией — чувством расположения в пространстве нашего собственного тела.

Ментальные образы. Продолжая погружение в опыт, не связанный с конкретными объектами вокруг нас или с телом, но в известном смысле являющийся внутренним порождением, мы приходим к ментальным образам. Зачастую визуальные образы, созданные нашим воображением, обладают богатой феноменологией, хотя они и не так детализированы, как те, что извлечены из прямого визуального восприятия. Кроме того, если закрыть глаза или прищуриться, возникают любопытные цветовые паттерны, а после взгляда на что-то яркое — сильные остаточные образы. Воображение может создавать и аналогичные слуховые «образы», и даже тактильные, обонятельные и вкусовые, хотя их не так просто удержать, и связанное с ними квалитативное чувство обычно не столь заметно.

Осознанное мышление. Некоторые из объектов наших мыслей и убеждений не сопряжены с каким-то особым квалитативным чувством, но многие не лишены его. В особенности это справедливо по отношению к детальным размышлениям, разворачивающимся перед нами, и к разного рода мыслям, оказывающим влияние на наш поток сознания. Зачастую непросто указать, какое именно квалитативное чувство присуще той или иной возникшей у нас мысли, но оно несомненно присутствует. Здесь есть что-то, что выражает то, каково это — обладать подобными мыслями.

Когда я, к примеру, думаю о льве, в мою феноменологию проникает некое качество львиности: характер мысли о льве неуловимым образом отличается от характера мысли об Эйфелевой башне. Феноменологический аромат — нередко сильный — более очевиден у таких когнитивных установок, как желания. Желания словно тянут за собой феноменологический «канат»; квалитативный компонент зачастую имеется и у памяти, в частности когда мы имеем дело с переживаниями ностальгии или раскаяния.

Эмоции. Эмоции нередко связаны с особыми переживаниями. Оживленность приподнятого настроения, томление глубокой депрессии, накал вспышки гнева, меланхолия раскаяния — все это может глубоко влиять на сознательный опыт, хотя и гораздо менее определенным образом, чем при локализованном опыте, таком как ощущения. Эти эмоции при их наличии пронизывают и окрашивают весь наш сознательный опыт.

Другие, более мимолетные чувства занимают промежуточное место между эмоциями и более выраженными когнитивными аспектами ментального. Возьмем удовольствие от шутки. Другой пример — напряжение при просмотре триллера или при ожидании важного события. Мандраж, иногда сопровождающий обеспокоенность, тоже относится к этому классу.

Чувство Я. Иногда мы чувствуем, что в сознательном опыте кроме всех этих специфических элементов есть еще что-то: скажем, фоновый шум, неким образом существенный для сознания и имеющийся даже при отсутствии других компонентов. Эта феноменология Я настолько глубока и неуловима, что подчас кажется иллюзорной, на деле сводясь исключительно к специфическим элементам, подобным тем, что были перечислены выше. И все же кажется, что в этой феноменологии Я что-то есть, хотя и очень непросто со всей точностью указать, что именно.