Труды. Джордано Бруно - Бруно Джордано. Страница 38

Что касается таинств, в частности таинств алтаря и покаяния, то я никогда не высказывал и не держался взгляда, противного установлениям святой матери церкви, и ни в чем не сомневался.

Далее, что касается прелюбодеяния и остальных плоских грехов, то я ссылаюсь на сказанное в другом моем показании и ничего не имею добавить. Если бы я говорил, думал и сомневался в чем-либо еще, то я бы сказал, так как намерен очистить совесть покаянием.

Спрошенный: - Держался ли обвиняемый некоторого мнения относительно сотворения души и происхождения людей? какого именно? Ответил: - В этом частном вопросе я держался того взгляда, который соответствует католической вере.

Ему сказано: Не припоминаете ли, что говорили, думали или верили, будто люди рождаются в разврате, как все остальные животные, и что это состояние началось еще со времен потопа?

Ответил: - Я полагаю, что таково мнение Лукреция. Я читал об этом взгляде и слышал, как его излагают, но не выдавал за свой собственный взгляд, не держался его и не признавал. Когда же я обсуждал этот взгляд в своих чтениях, то излагал мнение Лукреция, Эпикура и подобных им. это мнение не согласуется с моей философией и не может быть выведено из ее оснований и заключений, как в этом легко может убедиться тот, кто читал ее.

Спрошенный: - Имел или держал у себя какую-либо книгу о заклинаниях или других суеверных искусствах и говорил ли. что намерен предаться искусству прорицания и подобных ему вещей?

Ответил: - Что касается книг о заклинаниях и подобных им, то я всегда презирал их и не держал у себя и не приписывал им никакой действительной силы. Что же касается прорицаний и, в частности, юдициарной астрологии, то я намеревался изучить ее с целью выяснить, заключается ли в ней какая-либо истина и пригодна ли она к чему-нибудь. Об этом намерении я сообщал многим людям. Я говорил, что занимался всеми областями философии и потрудился во всех других науках, исключая юдициарную астрологию, и что когда у меня будут благоприятные условия и досуг, я намерен заняться ею, найдя уединенное и спокойное место. Однако я не сделал этого и никогда не намеревался сделать, разве только в самое последнее время.

Спрошенный: - Думал ли и говорил, будто деятельность мира управляется судьбой, отрицая провидение Божие?

Ответил: - Этого нельзя найти ни в моих словах, ни тем менее в моих книгах. Я не говорил и не писал, будто деятельность мира управляется судьбой, а не провидением Божиим. Вы найдете, наоборот, в многих книгах взгляд, что я признаю провидение и свободную волю. Само собой разумеется, что признание свободной воли несовместимо с признанием судьбы.

Спрошенный: - Имеется ли в его писаниях какое-либо упоминание о “пире на пепле” (cena delle ceneri) и с какою целью?

Ответил: - Я написал книгу под названием: “Пир на пепле”. Она делится на пять диалогов, трактующих о движении Земли. Так как я вел этот диспут в Англии за ужином, устроенным, по обычаю, в среду на первой неделе великого поста (giorno delle ceneri) в доме французского посла, где я жил, причем участвовало несколько врачей, то этим объясняется, что я дал этой книге название “Пир на пепле” и посвятил ее упомянутому послу. Возможно, в этой книге заключается какое-либо заблуждение, но сейчас не могу припомнить в точности, какое именно. Моим намерением было посмеяться в этой книге над этими врачами и их взглядами относительно этого предмета.

Спрошенный: - Восхвалял ли какого-либо еретика или еретических государей, поскольку прожил так много времени в их обществе? За что именно восхвалял и с какими намерениями?

Ответил: - Я восхвалял многих еретиков, как и еретических государей. Но восхвалял не за то, что они - еретики, а исключительно за добродетель, которая была им свойственна. И я не хвалил их никогда как религиозных и благочестивых, не пользовался какими-либо подобными религиозными терминами. В частности, в своей книге “О причине, начале и едином” я восхваляю королеву Англии и называю ее божественной, но присваиваю это наименование не в качестве религиозного атрибута, а в виде известного рода эпитета, подобно тому, как древние имели обыкновение давать их государям. Такой обычай существует в Англии, где я находился, когда писал эту книгу; там обычно дают королеве титул “божественная”. Тем более могло придти мне на мысль называть ее так, что она меня знала, ибо я постоянно бывал при дворе совместно с послом. Сознаюсь, что впал в заблуждение, восхваляя эту женщину-еретичку и в особенности присваивая ей наименование “божественной”.

Спрошенный: - Имел ли беседы с королем Наваррским и возлагал ли на него надежды, получая обещания поддержки и милостей?

Ответил: - Я не знаю ни короля Наваррского, ни его министров и никогда не встречался с ними. Когда мне приходилось высказываться о нем, я говорил, что он стал кальвинистом-еретиком лишь в силу необходимости, связанной с управлением государством, ибо за ним никто не последовал бы, если бы он не исповедывал ереси. Я выражал также надежду, что если бы ему удалось умиротворить королевство, он подтвердил бы установления предшествующего короля. В противном случае я получил бы такие же милости, как от предшествующего короля, а именно разрешение вести публичные чтения.

Спрошенный: - Не утверждал ли, говоря о короле Наваррском, что надеется на великие дела с его стороны и что мир нуждается в великих преобразованиях? Заявлял ли, что хотя христианская религия нравится ему более, чем нуждается в великом преобразовании, и он не понимает, как Господь Бог терпит подобные ереси католиков?

Ответил: - Я не говорил ничего подобного. Я восхвалял короля Наваррского не за то, что он примыкает к еретикам, а по указанной выше причине. Я убежден, что он не еретик и живет еретически лишь из желания царствовать. Я не признаю также, будто существуют католические ереси.

Спрошенный: - Говорил ли, что намеревается стать военачальником и захватить чужие богатства? И если это так, то что намеревался предпринять?

Ответил: - Я не припоминаю, говорил ли что-нибудь подобное. У меня не было желания стать военным или обратиться к какому-либо иному занятию, кроме изучения философии и других наук.

Спрошенный: - Имеет ли что-либо сообщить в связи с предшествующими показаниями и намерен ли что-либо добавить или убавить?

Ответил: - Я не вижу необходимости говорить еще что-либо и относительно этого всецело ссылаюсь на уже изложенное.

Ему сказано: - Продолжаете ли держаться заблуждения и ересей, в которые впали, и сознались в этом, или отрекаетесь от них?

Ответил: - Проклинаю и осуждаю все заблуждения, в которые впал до настоящего дня, относящиеся к католическому образу жизни и священническому сану, какие только мне известны, и все ереси, которых придерживался, и все сомнения, какие только имелись у меня относительно католической веры и всех предметов, установленных святой церковью. Раскаиваюсь, что думал, делал и говорил, сомневался или веровал в то, что не является католическим. Умоляю святой трибунал, да будет ему угодно, снисходя к моей слабости, принять меня в лоно святой церкви, даровать необходимое излечение для моего здравия, а также проявить свое милосердие.

Ему сказано: - Необходимо выяснить, привлекались ли вы когда-нибудь к суду инквизиции и подвергались ли обвинениям по делам, относящимся к святой вере, в какой стране, в какое время и какие обвинения предъявлялись? Чем заканчивались судебные следствия? Отрекались ли вы от каких-либо ересей?

Ответил: - Кажется, я уже говорил в первом показании, что, когда я был послушником, мой наставник, намереваясь внушить мне страх, написал донос, обвиняя в том, что я выбросил образа некоторых святых, - насколько припоминаю, это были, кажется, образа св. Екатерины Сиенской и св. Антония, - и оставил лишь распятие, а также в том, что я сказал одному послушнику, читавшему историю о семи радостей Богоматери, - что за книгу он там читает читавшему историю о семи радостей Богоматери, - что за книгу он там читает и не лучше ли почитать жития святых отцов или какую-либо другую книгу? Однако наставник в тот же день разорвал бумагу. В результате не знаю, было ли по этому делу какое-нибудь следствие и поступил ли донос?