Тектология (всеобщая организационная наука). Книга 2 - Богданов Александр Александрович. Страница 62
Отсюда же вытекает основная, всеобщая необратимость процессов природы. Отрицательный подбор идет везде и всюду; а то, что он берет, он уносит бесповоротно: формы разрушенные вышли из экономии природы, и сама природа уже не та, и все новое образуется в новых условиях. Если наука говорит об явлениях обратимых или повторяющихся, то это лишь приблизительные, практические характеристики; при достаточном исследовании можно всегда показать их неточность. Человек, ушедший из дому, не может вернуться домой: ибо если и вернется, то уже не тот человек и не в тот дом. Брахма не грезит дважды об одном и том же.
Но эта необратимость имеет еще другое название: она есть неисчерпаемость творчества.
Том III
От автора
Эта — пока последняя — часть моей работы была раньше напечатана в берлинском однотомном издании Гржебина, 1922 г., которое в Россию попало в очень малом числе экземпляров; ее первая половина («Кризисы форм») еще немного раньше, в 1921 г., появилась в провинциальном издании Самарского Пролеткульта в «Очерках организационной науки».
Нынешнее издание, кроме небольших исправлений, включает две дополнительные статьи. Первая, «Учение об аналогиях», была сначала помещена в «Вестнике Социалистической академии», № 2, 1923 г. Она представляет изложение и критику самой крупной из известных мне попыток научной мысли Запада создать нечто соответствующее тектологии, — работы сербо-французского ученого Мишеля Петровича. Вторая статья — очередной отклик на критику «Тектологии».
Москва. 22 января 1928 г.
Глава VIII. КРИЗИСЫ ФОРМ
Греческое слово «кризис» означает «решение». Ближайшим образом оно первоначально применялось к судебной тяжбе двух сторон, а затем к процессу обсуждения вообще; далее — к борьбе мотивов в человеческой психике; наконец, ко всякому состязанию сил противоположных или конкурирующих. При этом под кризисом постоянно подразумевается завершение или перелом в ходе некоторого процесса, имеющего характер борьбы: до «кризиса» борьба идет, положение является неопределенным, колеблющимся; момент кризиса есть конец этой неопределенности и колебания — победа одной стороны или примирение обеих: начинается нечто новое, организационно иное, чем прежде. Если суд вынес решение, тяжбы больше нет, остается исполнение приговора; если неприятель побежден или если обе стороны решили, что дольше воевать бесплодно, — войне нет места, ее сменяют переговоры о мире.
В дальнейшем понятие кризиса еще расширилось и стало применяться ко всякому резкому переходу, ко всем переменам, воспринимаемым людьми как нарушение непрерывности. Так, принято говорить о «кризисе болезни», когда наблюдаемые симптомы резко меняются, о «кризисах развития организма» как половая зрелость или климакс (утрата способности к деторождению у женщин), когда в жизни организма выступают новые или прекращаются прежние функции. Общественные науки обозначают тем же словом не только моменты переворотов или глубоких реформ, но также вообще периоды острых социальных болезней: кризисы перепроизводства, дороговизны, обострения классовой борьбы и т. п. В науках о неорганической природе под это понятие подводятся такие перемены в строении тел, как плавление, замерзание, кипение; «критическая» (от слова «кризис», а не от слова «критика»), например, температура кипения есть та, при которой жидкость неизбежно, независимо от других условий обращается в газ. В физике и химии есть целый ряд подобных «критических величин», т. е. величин, с которыми связана неустранимость кризиса.
Тектология должна установить свое, организационное, с научной точностью обобщающее понятие «кризисов». Оно было нами уже слегка намечено [78]; теперь мы ближе исследуем его.
С внешней стороны определение кризиса просто и очевидно: это — смена организационной формы комплекса. Как ни мало оно само по себе дает, но из него вытекает одна важная характеристика понятия «кризиса»: его относительность. Как мы устанавливаем свое понятие об «организационной форме» комплекса? В разных случаях различно, шире или уже, сообразно поставленной нами задаче; и вместе с тем будет меняться наше применение термина «кризис».
Примером нам послужит жизнь организма. Допустим, что она нас интересует только с самой общей биологической точки зрения как борьба со средой за существование, за непрерывное сохранение этого комплекса; а оно, как мы знаем, сводится к подвижному равновесию со средой, к процессам ассимиляции-дезассимиляции. Тогда жизнь организма представится как один целостный ряд, заключающий в своих пределах, разумеется, много количественных колебаний подвижного равновесия, то в сторону большей ассимиляции, то в обратную сторону, — и связанный всего с двумя кризисами; зарождение и смерть, две границы ряда, начало и прекращение жизненного процесса. Но если в организации живого тела нам приходится принимать в расчет и главнейшие из его частных функций, являющихся средствами сохранения жизни, такие, как дыхание, пищеварение, двигательные реакции, размножение, то понятие об организационной форме здесь будет гораздо сложнее, и мы найдем еще целый ряд кризисов: рождение, когда вместе со средой радикально меняются характер и значение двигательных реакций, начинается легочное дыхание и желудочно-кишечное пищеварение; затем наступление половой зрелости, когда возникает способность размножения; половая смерть, когда эта способность исчезает. Если же мы берем организационную форму в более детальном смысле, исследуя разные конкретные проявления тех же функций, то число жизненных кризисов окажется очень большим; например, кризисами должны быть признаны все переходы от бодрствования ко сну и от сна к бодрствованию — моменты перерыва и восстановления массы психически-двигательных связей нервного механизма, периодические и непериодические смены в состоянии полового аппарата; переходы отдельных мышц, желез от пассивности к деятельности и обратно и т. д. При еще более детальном рассмотрении организационной формы для нас в каждом из таких изменений обнаружится опять-таки целый ряд моментов, имеющих характер кризисов: превращений физиологических, физических, химических. Словом, в зависимости от того, в каких рамках наше исследование включает основные или более частные черты строения тектологического целого, одни и те же явления будут нами рассматриваться то как обычные фазы, не меняющие организационной формы, то, напротив, как ее «кризисы». Понятие кризиса соотносительно намеченной анализом «органической форме».
Все это вытекает, как видим, уже из внешне формального определения кризисов, которое, в сущности, еще не идет дальше рамок обыденного, донаучного познания. Но для тектологии как науки недостаточно простого указания на то, что кризис есть смена организационной формы: требуется найти общее, принципиальное объяснение такой смены, найти ее общие условия, определить ее место и значение в ряду тектологических процессов. Как подойти к решению этих вопросов? Ближе всего и проще всего — со стороны математики [79].
В математическом анализе «величины» берутся в их возрастании, в их уменьшении; то и другое — процессы непрерывные, не имеющие характера кризисов. Но два их момента представляют настоящие кризисы: это возникновение величин и их уничтожение.
Пусть налицо положительная величина x. Это, конечно, символ какого-нибудь комплекса практически-однородных активностей. Мы можем уничтожить эту величину, прибавив к ней прямо противоположную, т. е. — х: символ активностей, однородных с первыми, но направленных в смысле полного им противодействия. Например, если +x выражает движение из пункта, нами занимаемого, по прямой направо на 1 километр, то — х будет означать движение влево; они парализуют друг друга в полной дезингрессии; это и есть их практическое взаимоуничтожение, символом которого является «нуль», «нулевая точка». Иного абсолютного уничтожения активностей тектология допустить, конечно, не может.