Феофан Прокопович - Ничик Валерия Михайловна. Страница 11

Если материя однородна, одна и та же в телах, а тела возникают и разрушаются, то относится ли это и к материи? Прокопович на этот вопрос отвечает отрицательно. Если «то, что возникает, возникает из чего-то» и если, «когда тело перестает существовать, оно не превращается в ничто» (61, 67 л.), то материя есть то общее, что лежит в основании каждого из этих двух противоположных процессов. Она пребывает при всех превращениях тел, не возникает и не исчезает вместе с каждым из этих тел, но переходит от одного к другому. «То, что есть в человеке, может перейти во льва, из льва в червяка, из червяка в землю, из земли в дерево» (там же). Утверждение о возникновении и исчезновении материи, о ее непрерывном творении и разрушении богом при признании ее перехода от одного тела к другому совершенно лишается смысла. «Есть ли необходимость, — спрашивает Прокопович, — чтобы материя возникала, когда она переходит из одного тела в другое?.. Добавь, что если бы материя исчезала, то следовало бы, что или бог во всех случаях создает новую материю, или что возникновение и распространение всех вещей уже давно прекратилось. Но оба предположения абсурдны» (там же, 68 л.). На основании этих рассуждений Прокопович формулирует общее философское положение о том, что материя не возникает и не разрушается, а сохраняется: «первую материю нельзя никогда ни создать, ни разрушить, также ни увеличить, ни уменьшить ту, которую создал бог в начале мира, и какой и в каком количестве создана, такою остается до сих пор и будет оставаться всегда» (там же). Нельзя не заметить внутренней противоречивости этого утверждения, обусловленной его исторически преходящими деистическими предпосылками. Однако для нас гораздо важнее то, что через пантеизм и деизм прокладывала себе дорогу, росла и крепла материалистическая тенденция, выразившаяся здесь в признании сохранения материи при всех изменениях и превращениях природных тел. Заслуживает внимания и то, что в этом положении признается качественное и количественное сохранение («какою и в каком количестве») материи. Эта мысль о сохранении материи при превращении природных тел, восходящая к материализму античности, возрожденная и развитая дальше мыслителями Ренессанса, в той или другой формулировке повторяется в каждом лекционном курсе, прочитанном в киевской и московской академиях, создавая определенную традицию в преподавании студентам философского знания. Вполне вероятно, что подобные мысли высказывались отечественными мыслителями и раньше, хотя на данном уровне наших историко-философских исследований они остаются для нас еще неизвестными.

В 1645 г. мысль о сохранении материи формулирует Иннокентий Гизель: «Материя есть в одинаковом количестве и к тому же того же самого вида, какого была в теле дерева, а потом пребывает в теле огня, который возник из этого дерева» (133, 382). Это было сказано за сто лет до работ Ломоносова и Лавуазье. Несмотря на историческую ограниченность содержания, недостаточную философскую общность выражения, пантеистическую и деистическую форму, эта мысль, в той или иной форме высказанная отечественными учеными, стала тем основанием, той отечественной традицией, которую впитали в себя просветители XVIII в., в том числе и Ломоносов. Формулировка законов сохранения материи и движения, предложенная Ломоносовым, возникла не на пустом месте, она была обусловлена всем предшествующим ходом развития естествознания и философии.

3. Деистическое истолкование проблемы движения, пространства и времени

Основным источником для изучения взглядов Прокоповича на проблему движения, пространства и времени является его философский курс. Интересные сведения по этому вопросу дает опись его библиотеки, из которой видно, что Феофан был знаком с работами Бэкона, Декарта, Галилея, его интересовали идеи Кардано, Фракасторо, Региомонтана (Иоганна Мюллера), Пурбаха, Меркатора, Клавия, Бойля, Бернулли, Вольфа.

Уже в философском курсе в связи с изучением движения небесных тел Прокопович обнаруживает значительный интерес к оптическим инструментам, неоднократно говорит о телескопе, но здесь еще нет описания микроскопа и тех результатов в изучении живого, которые были получены с его помощью в XVII в. После переезда в Петербург Прокопович не только приобретает несколько микроскопов, но знакомится с работами Антони Левенгука, он рассказывает своему ученику и другу Якову Марковичу о книге Левенгука «Тайны природы», изданной в Антверпене в 1697 г., и советует ее прочитать (см. 92, 121).

Взгляды Прокоповича на движение, пространство и время формировались в то время, когда «естествознание было преимущественно собирающей наукой, наукой о законченных предметах», ибо «надо было исследовать предметы, прежде чем можно было приступить к исследованию процессов. Надо сначала знать, что такое данный предмет, чтобы можно было заняться теми изменениями, которые с ним происходят» (5, 303).

В учении Прокоповича о движении можно выделить три взаимопроникающих пласта: 1. Учение о движении Аристотеля, являвшееся основой схоластических воззрений в данной области (правда, оно не только излагается, но часто критикуется и не принимается). 2. При рассмотрении вопросов, связанных с движением, Прокопович обнаруживает знакомство с идеями Возрождения. Вместе с ними в ткань метафизического учения схоластики, приспособившего концепцию Аристотеля для интерпретации Священного писания, проникают разлагающие его стихийно-диалектические воззрения античных философов. Возрождаются и диалектические моменты учения о движении самого Стагирита. Как и для деятелей Возрождения, для Прокоповича характерна критика схоластических учений о движении, пространстве и времени, но не до возрожденческой, а до так называемой второй схоластики, которая была философским выражением идей контрреформации. В частности, он подвергает критике взгляды на пространство и время, прерывное и непрерывное представителей второй схоластики Арриаги, Васквеза, Овиедо, Капреола и др. 3. Наконец, концепции движения Нового времени, связанные с развитием математического и экспериментального направлений в физике.

Учение о движении Прокоповича деистично. Бог, по его мнению, создал материю, телесную субстанцию, вещи, но «вместе с ними он создал и их действия, ибо они имеют не меньшее значение, чем существование вещей» (61, 68 об.). Как деист, Прокопович ограничивает бога актом творения материи и движения, которые существуют дальше на своей собственной основе, подчиняясь законам сохранения, действующим в природе.

Прокопович полностью согласен с Аристотелем в том, что среди свойств физического тела первое и основное есть движение, «ибо это свойство является существенным признаком природы… а о том, что я определил природу через движение, — говорит он, — вы уже слышали раньше» (там же, 99 л.). Изучение движения природных тел, по мнению Прокоповича, должно составлять ядро физического знания. «Без основательного понимания движения нельзя хорошо понять и всего остального из того, что исследует в природе физик, ибо все перемены, возникновение и гибель, круговорот небес, движение элементов, активность и пассивность, текучесть и изменчивость вещей происходят благодаря движению. Движение представляет собой как бы общую жизнь всего мира» (там же, 99 л.).

Рассматривая движение как неотъемлемое свойство природы, Феофан утверждает, что «ни одна субстанция не является бездеятельной» (там же, 197 л.) и что природа «никогда не пребывает в покое» (там же, 77 об.). Особенно важно то, что универсальность движения он связывает с идеей изменчивости. Эта последняя, распространяясь на все более широкую предметную область, способствовала формированию представления о развитии природы. Оно глубоко противоречило закрепленному схоластикой библейскому утверждению о неизменности всего созданного богом. Философия и естествознание XVII в. еще не доводят признание универсальности движения до идеи развития, идея эта начинает утверждаться лишь в XVIII в. У Прокоповича также нет понятия развития, однако некоторые моменты его натурфилософии подтверждают, что он подходит к пониманию содержания, вкладываемого в это понятие. Так, Прокопович говорит, что природа и каждая отдельная вещь движутся от простого к сложному, что движение поступательно и связано с достижением вещью определенной завершенности. Он вводит понятие становления, под которым понимает формирование, соединение материи с формой. Хотя эти мысли еще отрывочны, односторонни, иногда облечены в телеологическую форму, тем не менее они были историческими ступенями утверждения идеи развития. К ней подводили и выдвигаемые в его философском курсе положения об изменении звездного неба, материков и островов, гор и равнин — положения, которые подрывали средневековое метафизическое представление о неизменяемости небесных сфер.