Спиноза - Соколов Василий Дмитриевич. Страница 15

Главное в этой деятельности, как мы видели в предшествующей главе, определяется ее интуитивно-логической стороной. Именно она и должна была получить теперь онтологическое обоснование. Спиноза должен был, так сказать, подвести онтологический фундамент под идею сквозной и абсолютной познаваемости мира, которая составляла стержень рационалистической методологии не только автора «Этики», но и всего его века. Именно в свете этой фундаментальной спинозовской установки должно быть ясно, почему мыслитель уже в первом своем произведении называет душу, в принципе присущую каждой вещи, идеей этой вещи (см. 8, 1, 110, 111, 155). Идея трактуется здесь не только как продукт и достояние человеческого ума, но и как некая объективная сущность, независимая от него, хотя и обязательно связанная со своим объектом. Тем самым панпсихизм как разновидность гилозоизма превращается в панлогизм, который выступает у Спинозы в качестве онтологической основы его рационализма.

С этим положением связана особая трудность спинозовской философской доктрины, которая познаваемость мира трактует не только как гносеологический факт, но и как онтологический принцип, неразрывно связанный с атрибутом мышления субстанции-природы. Методология, гносеология и онтология Спинозы сливаются в его панлогизме, согласно которому интеллигибельная, умопостигаемая сторона природы, всех ее вещей и явлений существует не менее объективно, чем сами эти вещи и явления. Поэтому оба известных нам атрибута субстанции, протяженность и мышление, оказываются лишь двумя аспектами одной и той же действительности. «…Субстанция мыслящая и субстанция протяженная, — так автор „Этики“ именует здесь атрибуты, — составляют одну и ту же субстанцию, понимаемую в одном случае под одним атрибутом, в другом под другим» (8, 1, 407).

Рационализация мира, достигаемая посредством панлогизма, находит у Спинозы свое выражение в отождествлении связей идеальных, логических, и связей материальных, вещных, и как следствие этой установки приводит к отождествлению реальной причины с логическим основанием, а ее действия с логическим следованием. Такое отождествление логической связи понятий с причинно-детерминистической связью явлений лапидарно выражено в знаменитой седьмой теореме второй части «Этики»: «Порядок и связь идей те же, что порядок и связь вещей» (8, 1, 407). Конечно, этот тезис классического рационализма упрощенно представляет познавательные отношения мысли к бытию. Однако эта упрощенность находила в эпоху Спинозы глубокое историческое оправдание, выражая его убеждение в безграничной познаваемости мира человеческим разумом, сбросившим иго религиозного откровения.

Она выражена также понятием другого бесконечного модуса, называемого им бесконечным разумом (intellectus infinitus), в атрибуте мышления. Его следует понимать как совокупность всех идей, развертывающихся в природе параллельно детерминирующимся вещам. Его бесконечность в отличие от актуальной бесконечности атрибута мышления следует понимать как бесконечность потенциальную. Основная же функция бесконечного интеллекта — понимать всегда все ясно и отчетливо — представляет собой высший онтологизированный идеал рационализма, опирающегося на интеллектуальную интуицию. Эта функция раскрыта в предшествующей главе.

3. Специфические особенности спинозовского материализма

Атрибут мышления и тесно связанный с ним панлогизм Спинозы весьма осложняют истолкование его философии в качестве материализма. Впрочем, такое осложнение связано и с положением о бесконечности атрибутов единой субстанции. Уже оно исключает полное отождествление ее с материей, нередко встречающееся в нашей литературе. Сам философ решительно возражал против отождествления природы с материей, под которой он понимал телесную массу, характеризующуюся атрибутом протяженности. «…Я разумею под природой, — писал он в „Богословско-политическом трактате“, — не одну материю и ее состояния, но кроме материи и иное бесконечное» (8, 2, 89). Возвращаясь к той же мысли в одном из своих последних писем и отводя в нем обвинения в атеизме, Спиноза писал также, что «если некоторые полагают, что „Богословско-политический трактат“ основывается на той мысли, что бог и природа (под которой они понимают некоторую массу или телесную материю) суть одно и то же, то они совершенно ошибаются» (там же, 630).

Как эти высказывания, так и общий характер философской доктрины спинозизма, в которой мыслительно-идеальной стороне действительности приписывается такая же объективность, как и стороне телесно-протяженной, дали основание множеству буржуазных философов и историков философии отрицать его материалистическую сущность. Эти философы обычно признают натурализм философского учения Спинозы, четко сформулированный им, например, в словах: «…все события, наблюдаемые нами на Земле, причисляются к явлениям природы» (8, 1, 261).

Спинозовский натурализм, как в сущности и любой другой, — антикреационистское учение

Однако названные философы не хотят признавать его материалистической системой, так как материализмом они называют лишь такое учение, которое истолковывает реальность как совокупность тел, воспринимаемых чувствами, и не может дать ответа ни на вопрос об источнике движения тел, ни тем более на вопрос об источнике человеческого сознания. Примеры такого механистического материализма в эпоху Спинозы — учение о бытии Гоббса и физика Декарта.

Конечно, учение Спинозы о бытии невозможно свести к столь узко понимаемому материализму. Но в принципе спинозовский натурализм весьма близок, а во многом и просто тождествен материализму. Все дело в том, что буржуазные философы с их узким пониманием материализма как только механистического воззрения готовы признать его лишь разновидностью натурализма. С точки же зрения марксистско-ленинской философии, напротив, натурализм следует рассматривать как учение, являющееся одной из важнейших разновидностей домарксистского материализма, которому никогда не удавалось последовательно материалистическое объяснение всей действительности, как природной, так и человеческой.

Историческое значение натурализма Спинозы было связано с тем, что он весьма способствовал прогрессу материалистического мировоззрения. Поэтому учение о субстанции как причине самой себя при всей его абстрактности в конкретно-исторической ситуации рассматриваемого столетия фактически звучало как материалистическое учение. К тому же понятие субстанции как объективной реальности оказалось с необходимостью связанным с материей. Это делает понятным ту высокую оценку теоретикопознавательного значения категории субстанции, какую мы находим в «Философских тетрадях» В. И. Ленина, указывавшего, что понятие субстанции — весьма важная ступень в научнофилософском познании природы и материи. «С одной стороны, — подчеркивал В. И. Ленин, — надо углубить познание материи до познания (до понятия) субстанции, чтобы найти причины явлений. С другой стороны, действительное познание причины есть углубление познания от внешности явлений к субстанции. Двоякого рода примеры должны бы пояснять это: 1) из истории естествознания и 2) из истории философии» (6, 142–143).

Спинозовское учение о субстанции является прежде всего, конечно, историко-философской иллюстрацией этой многовековой проблемы. Подобно всем механистическим материалистам и в противоположность ренессансным натурфилософам автор «Этики» отрицал объективность чувственных качеств и признавал таковую только за качествами геометрическо-механического характера. Это соответствует делению на «вторичные» и «первичные» качества у Бойля, а затем Локка. Согласно методологическим принципам спинозизма, чувственные качества выражаются универсальными понятиями, а подлинные и коренные механико-геометрические свойства природы — общими понятиями.

Заканчивая рассмотрение этого важнейшего раздела метафизики-онтологии Спинозы, мы должны констатировать, что развиваемая ею концепция природы в ее наиболее общих основах представляет собой попытку сочетания органистически целостного понимания ее с осмыслением на основе аналитических методов математики и механики. Влияние последних особенно ощутимо в спинозовской концепции детерминизма и телеологии, случайности и необходимости, закономерности природы. Рассмотрению этих вопросов мы и посвятим следующую главу книги.