Эмпириомонизм - Богданов Александр Александрович. Страница 119

2) Богданов, характеризуя опыт, считает, что надо решительно отвергнуть характерное для прошлой философии, например для сенсуализма, «субъективное, чисто индивидуалистическое понимание» опыта как всецело сводящегося «к индивидуальным ощущениям и представлениям». Это, по его мнению, есть «извращение действительного опыта, каким он „непосредственно дан“ познающему». «И вещи, и ощущения, лишь то и другое вместе образуют систему опыта; то и другое одинаково — материал для познания» [257].

3) Существенной частью эмпириомонизма является концепция социоморфизма, в которой утверждалась универсальная применимость в научном познании так называемой «основной метафоры» (термин английского филолога М. Мюллера), «представляющей явления внешней природы по образцу человеческих действий» [258]. А. А. Богданов, в частности, писал: «Согласно закону „социоморфизма“… схема диалектики, создавшаяся в одной области социального опыта, может применяться и за ее пределами, к другим областям явлений, социальных и внесоциальных. На деле она оказывается чрезвычайно гибкой и удобной, так что допускает очень широкое применение» [259].

4) Одна из наиболее оригинальных идей эмпириомонизма — это идея подстановки, которая по сути дела являлась прообразом метода моделирования, получившего столь большое распространение в науке и философии XX в.

Концептуальный аппарат и главные проблемы «Эмпириомонизма»

Сказанного о богдановском понимании философии вообще и эмпириомонизма в частности вполне достаточно для того, чтобы теперь приступить к анализу содержания «Эмпириомонизма».

В начале книги первой «Эмпириомонизма» Богданов знакомит читателя с тем понятийным аппаратом, который он использует в этом сочинении. Практически этот аппарат, особенно его основы, представляет собой стандартный набор понятий, которые ученые используют при проведении исследований любых объектов, — средства разложения анализируемого объекта на части, установление связей таких частей, методы синтеза частей и построения целостных представлений исследуемых объектов и т. п. Во многом используемый Богдановым понятийный аппарат совпадает с тем, который был разработан Э. Махом и Р. Авенариусом в их исследованиях по философии научного знания и эмпириокритицизму, но это — богдановский аппарат: он часто не соглашается с интерпретациями содержания тех или иных понятий и методологических принципов, которых придерживаются Мах и Авенариус, и существенно дополняет этот аппарат.

Поставив перед собой задачу исследовать действительность как систему опыта, Богданов вводит первые понятия своей концептуальной системы: «Бесконечный поток опыта, из которого кристаллизуется познание, представляет в своем целом не только очень грандиозную, но и очень пеструю картину. Разлагая шаг за шагом это целое, анализ переходит от более крупных его частей ко все более и более мелким и достигает наконец некоторой границы, где разложение дальше не удается. Здесь лежат элементы опыта» (с. 6).

Множества элементов образуют комплексы. Смысл этого понятия Богданов иллюстрирует на следующем примере. «Человеческий организм, — пишет он, — существует для нас как тело в ряду других тел» (с. 7). В этом теле можно выделить большое множество самых различных элементов: ряд элементов, воспринимаемых при помощи зрения — элементы цвета и пространства (формы). Затем ряд совершенно иных элементов, воспринимаемых при помощи чувства давления и чувства температуры — элементы формы и пространства, ряд элементов, доступных слуху, — тоны и шумы, из которых слагается речь, пение, плач, смех и т. п. «Все эти ряды совершенно различны по своему материалу — качественно разнородны, и, однако, все они объединяются в один комплекс, обозначаемый словом „человек“» (с. 7–8). «Но „тело“ есть нечто единое. Что же дает ему это единство? Устойчивая связь частей комплекса» (с. 8).

Итак, «элемент» и «комплекс» — исходные понятия эмпириомонизма, которые через несколько лет после завершения работы Богданова над этой философской теорией станут основными в концептуальной базе всеобщей организационной науки — тектологии.

В философии чуть ли не с момента ее зарождения было принято и получило очень широкое распространение деление действительности, реальности на объективный, физический, существующий независимо от человека мир, и мир субъективный, психический, зависящий от человека, прежде всего от деятельности его нервной системы. Естественно, что Богданов не может избежать этой дихотомии, и он должен решить вопрос о взаимоотношении этих миров в рамках создаваемой им концепции эмпириомонизма.

Следуя в данном случае Маху и Авенариусу, Богданов считает, что элементы опыта не являются ни физическими, ни психическими. Они нейтральны по отношению к этому противопоставлению, потому что являются одинаковыми и в физическом, и в психическом мирах. Богданов обосновывает эту мысль следующим рассуждением. В физическом мире тела представляют собой сочетания тех или иных признаков, например места, времени, цвета, формы, величины и т. п.; в психическом мире, где формируются ощущения этих тел, ощущения также могут быть разложены на элементарные ощущения пространства, времени, цветов, тонов и т. д. В результате признакам тел («красное», «зеленое», «холодное», «горячее», «твердое» и т. д.) точно соответствуют элементарные ощущения (ощущение красного, зеленого, холодного и т. д.). Таким образом, «„красное“ в телах и „ощущение красного“ в их восприятии суть тождественные элементы опыта, которые мы только различно обозначаем» (с. 7).

Вместе с тем «тело» и «восприятие тела» или его «представление» — «это, несомненно, далеко не одно и то же с точки зрения нашего опыта» (с. 10), справедливо и в соответствии с принципами реалистической и материалистической философии утверждает Богданов. В чем же в таком случае различие между ними?

В ответе на этот вопрос в очередной раз проявляется принципиальное различие между философией Маха и Авенариуса, с одной стороны, и Богданова — с другой. Согласно Авенариусу (эту позицию принимает и Мах), «поскольку данные опыта выступают в зависимости от состояний данной нервной системы, постольку они образуют психический мир данной личности; поскольку данные опыта берутся вне такой зависимости, постольку перед нами физический мир. Поэтому Авенариус обозначает эти две области опыта как зависимый ряд и независимый ряд опыта» (с. 11).

В такой трактовке различия физического и психического миров Богданов усматривает сильное влияние индивидуалистического понимания опыта, против которого он решительно возражает. «Если в едином потоке человеческого опыта мы находим две принципиально различные закономерности, то все же обе они вытекают одинаково из нашей собственной организации (сильный аргумент против эмпириокритиков. — В. С.): они выражают две биологически-организующие тенденции, в силу которых мы выступаем в опыте одновременно как особи и как элементы социального целого» (с. 24; курсив мой. — В. С.). Поэтому, следуя коллективистскому пониманию опыта, выдвинутому, как было отмечено ранее, Марксом и безоговорочно принятому Богдановым, он различает физический и психический миры следующим образом: «физический мир — это социально-согласованный, социально-гармонизированный, словом, социально-организованный опыт» (с. 21); «психическое организовано, но только не социально, а индивидуально: это индивидуально-организованный опыт» [260] (с. 23; курсив мой. — В. С.).

В первой книге «Эмпириомонизма» Богданов рассматривает «три основных вопроса», которые, по его мнению, «сводятся к одной общей задаче: найти тот путь, на котором возможно было бы систематически свести все перерывы нашего опыта к принципу непрерывности» (с. 107). Приведенную формулировку стоящей перед Богдановым общей задачи следует пояснить.