Сочинения - Штайнер Рудольф. Страница 89

Относительно Духо-человека легко может ввести в заблуждение то, что в физическом теле видят низший член человека, и поэтому трудно бывает освоиться с мыслью, что работа над этим физическим телом должна исходить из наивысшего члена человеческого существа. Но именно потому, что физическое тело скрывает под тремя покровами действующего в нем духа, необходима человеческая работа наивысшего порядка, чтобы соединить Я с тем, что является сокрытым духом этого тела.

Таким образом, для тайноведения человек представляется существом, состоящим из различных членов. Телесного рода суть: физическое тело, эфирное тело и астральное тело. Душевного: душа ощущающая, душа рассудочная и душа сознательная. В душе Я распространяет свой свет. И духовного: Само-дух, Жизне-дух и Духо-человек. Из вышеизложенного вытекает, что душа ощущающая и астральное тело тесно связаны между собой и в известном отношении составляют одно целое. Подобным же образом составляют одно целее душа сознательная и Само-дух. Ибо в душе сознательной вспыхивает дух, и из нее он проникает светом другие члены человеческой природы. Сообразно с этим в тайноведении говорится также о следующем разделении человека. Астральное тело и душу ощущающую соединяют в один член, точно так же душу сознательную и Само-дух, а душу рассудочную – так как она причастна природе Я и так как она в известном отношении и есть само Я, которое еще только не осознало своей духовной сущности, – называют просто «Я» и получают тогда семь частей человека: 1) физическое тело; 2) эфирное тело или жизненное тело; 3) астральное тело; 4) Я; 5) Само-дух; 6) Жизне-дух; 7) Духо-человек.

Даже и для человека, привыкшего к материалистическим представлениям, это подразделение человека с лежащим в его основе числом семь не имело бы в себе того «неясно магического», которое он часто приписывает этому числу, если бы он точно придерживался смысла вышеприведенного изложения и сам заранее не вносил бы во все это «магического». Только с точки зрения более возвышенного наблюдения мира и ни с какой иной, говорит тайноведение об этих «семи» членах человека, как говорят о семи цветах света или о семи звуках гаммы (рассматривая октаву как повторение основного тона). Как свет является в семи цветах, звук – на семи ступенях, так единая человеческая природа – в семи означенных членах. Как в звуке и цвете число семь не вносит с собою ничего «суеверного», так не имеет это места и в тайноведении. (Когда это однажды излагалось устно, было сделано возражение, что относительно цвета с числом семь дело обстоит не совсем так, ибо по ту сторону «красного» и «фиолетового» существуют еще другие цвета, не воспринимаемые только глазом. Но если принять в соображение и это, то сравнение с семью цветами все-таки сохраняет свое значение, так как существо человека продолжается как по ту сторону физического тела, так и по ту сторону Духо-человека; только для средств духовного наблюдения, о которых говорит пока тайноведение, эти продолжения человеческого существа «духовно невидимы», как цвета по ту сторону красного и фиолетового невидимы для физического глаза. Это замечание необходимо было сделать ввиду той легкости, с какой возникает мнение, будто тайноведение недостаточно считается с естественнонаучным мышлением и обнаруживает в этом отношении дилетантизм. Но кто правильно отнесется к тому, что хочет сказать тайноведение, тот может убедиться, что оно поистине нигде не находится в противоречии с подлинным естествознанием: ни в том случае, когда оно для наглядности приводит естественнонаучные факты, ни когда оно вступает со своими суждениями в непосредственное отношение к естественнонаучному исследованию.)

ГЛАВА 3. СОН И СМЕРТЬ

Нельзя постичь сущности бодрствующего сознания без наблюдения того состояния, которое переживает человек во время сна, и нельзя приблизиться к загадке жизни, не занявшись рассмотрением смерти. В человеке, который живо не чувствует значения тайноведения, могут возникнуть сомнения относительно этой науки уже по поводу того, как она занимается рассмотрением сна и смерти. Тайноведение умеет ценить побудительные причины, из которых исходят такие сомнения. Ибо нет ничего непонятного, если кто говорит, что человек создан для деятельной, действенной жизни и что его творчество зиждется на отдаче себя ей, а углубление в такие состояния, как сон и смерть, может проистекать лишь из склонности к праздной мечтательности и вести ни к чему иному, как к пустой фантастике. В отклонении такой «фантастики» люди легко могут усмотреть выражение здоровой души, а в отдаче себя подобной «праздной мечтательности» – нечто болезненное, свойственное только лицам, которым недостает жизненной силы и жизнерадостности и которые не способны к «истинному творчеству». Было бы неправильным счесть такое суждение просто неверным, ибо оно имеет в себе некоторую долю истины; это только четверть истины, которая должна быть дополнена остальными, принадлежащими к ней тремя четвертями. И в человеке, который отлично видит эту четверть истины, но ничего не подозревает об остальных трех четвертях, это вызовет только недоверие, если начать оспаривать эту верную четверть. Необходимо безусловно признать, что рассмотрение того, что скрывают сон и смерть, болезненно, если оно ведет к ослаблению, к отвращению от истинной жизни. В неменьшей степени можно согласиться и с тем, что многое, издавна называвшееся в мире тайноведением и в настоящее время распространенное под этим именем, носит нездоровый, враждебный жизни отпечаток. Но это нездоровое вытекает отнюдь не из истинного тайноведения. Истинное положение вещей скорее в следующем: как человек не может постоянно бодрствовать, так и для действительных жизненных отношений во всем их объеме он не может обойтись без того, что может дать ему тайноведение. Жизнь продолжается во время сна, и силы, работающие и творящие во время бодрствования, черпают себе освежение и крепость из того, что дает им сон. Так происходит это с тем, что человек может наблюдать в видимом мире. Область мира шире, нежели поле этого наблюдения. И то, что человек познает в видимом, должно быть дополнено и оплодотворено тем, что он может знать о невидимых мирах. Человек, который все снова не черпал бы из сна подкрепления для своих ослабевших сил, привел бы свою жизнь к разрушению; точно так же и рассмотрение мира, не оплодотворяемое познанием сокровенного, должно привести к запустению. То же относится и к «смерти». Живые существа подпадают смерти, чтобы могла возникнуть новая жизнь. Именно тайноведение бросает яркий свет на прекрасное изречение Гете: «Природа изобрела смерть, чтобы иметь много жизни». Как без смерти не могло бы быть жизни в обыкновенном смысле, так не может быть действительного познания видимого мира без знания о невидимом. Всякое познание видимого должно все снова и снова окунаться в невидимое, чтобы мочь развиваться. Из этого ясно, что одно тайноведение делает возможной жизнь внешнего знания, но оно никогда не ослабляет жизни, когда появляется в своем истинном образе; оно укрепляет и постоянно освежает и оздоровляет ее, если эта жизнь, представленная самой себе, сделалась слабой и больной.

Когда человек погружается в сон, то изменяется связь между его членами, как она была описана выше в этой книге. Та часть спящего человека, которая покоится на ложе, содержит в себе физическое и эфирное тело, но не содержит астрального тела и Я. Так как во сне эфирное тело остается связанным с физическим телом, то жизненная деятельность продолжается, ибо в то мгновение, как физическое тело было бы предоставлено самому себе, оно должно было бы распасться. Погашенными же оказываются во сне представления, страдание и наслаждение, радость и горе, способность проявлять сознательную волю и другие подобные явления бытия. Носителем всего этого является астральное тело. При непредвзятом суждении не может, конечно, возникнуть мнения, будто во сне астральное тело со всем его наслаждением и страданием, со всем миром представлений и воли уничтожается. Оно существует, но в ином состоянии. Чтобы человеческое Я и астральное тело не только были исполнены наслаждения и страдания и всего вышеназванного, но также и сознательно воспринимали все это, для этого необходимо, чтобы астральное тело было связано с физическим и эфирным телом. В бодрственном состоянии оно связано с ними, во время же сна – нет. Оно вышло из них. Оно приняло иной ряд бытия, чем то, какое присуще ему во время его связи с физическим и эфирным телом. Это и есть задача тайноведения – рассмотреть этот иной род бытия в астральном теле. Для наблюдения во внешнем мире астральное тело во время сна исчезает; тайноведение должно проследить его теперь в его жизни, пока оно не овладеет снова физическим и эфирным телом при пробуждении. Как во всех случаях, когда дело касается познания сокрытых вещей и событий мира, для нахождения действительных явлений сна в их подлинном виде неебходимо ясновидящее наблюдение; но при сообщении того, что может быть найдено этим наблюдением, сообщаемое бывает вполне понятным для истинно непредвзятого мышления. Ибо события сокрытого мира обнаруживаются в своих действиях в мире видимом. Когда видишь, как показания ясновидящего наблюдения объясняют видимые явления, то такое подтверждение самою жизнью служит тем доказательством, какого можно требовать в подобных вещах. Кто не желает воспользоваться указанными далее средствами для достижения ясновидящего наблюдения, может произвести следующий опыт. Он может пока принять сообщения ясновидящего и затем приложить их к видимым данным своего опыта. Таким путем он увидит, что благодаря этому жизнь станет понятной и ясной. И чем точнее и внимательнее будет он наблюдать обыкновенную жизнь, тем более убедится он в этом.