Положение человека в Космосе - Шелер Макс. Страница 7

животное « окружающий мир

Но существо, имеющее дух,способно на поведение, прямо противоположноепо форме. Первый акт этой новой драмы, человеческойдрамы: поведение сначала мотиви­руется чистым так-бытием возвышенного до предметакомплекса созерцаний, причем принципиально независимо от физиологической определенности человеческого орга­низма, независимо от импульсов его влечений и вспыхи­вающей именно в них и всегда модально, т. е. оптически или акустически и т. д., определенной чувственной наруж­ной стороны окружающего мира. Вторым актом драмы является свободное,исходящее из центра личноститор­можение или растормаживание первоначально задержан-

[54]

ного импульса влечения. А третьим актом является изме­нение предметности какой-то вещи, пережитое как само­ценное и окончательное. Таким образом, эта «открытость миру» имеет следующую форму:

человек « мир ® ®

Там, где это поведение имеет место однажды, оно способнопо своей природе к безграничному расшире­нию —настолько, насколько простирается «мир» налич­ных вещей. Таким образом, человек есть X ,который в безграничной мере может быть «открыт миру». У живот­ного же нет никаких «предметов»; оно лишь экстатически вживается в свой окружающий мир, который оно в ка­честве структуры носит всюду, куда ни пойдет, как улитка свой дом. Животное, таким образом, не может осущест­вить своеобразное дистанцирование(Fernstellung) и суб-стантивирование «окружающего мира», обращающее его в «мир», равно как и превратить ограниченные аффектами и влечениями центры «сопротивления» в «предметы» {„ Widerstands "zentren zii „ Gegenstanden ").Я бы сказал, что животное, в сущности, привязано к жизненной дейст­вительности, соответствующей его органическим состояни­ям, никогда не постигая ее «предметно». Итак, предметное бытие есть самая формальная категория логической сто­роны «духа».Правда, животное уже не живет больше абсолютно экстатически погруженным в свою среду, как чувственный порыв растения, без ощущения, представле­ния и сознания, без какого-либо обратного сообщения о собственных состояниях организма вовнутрь. Как мы видели, животное, благодаря отделению ощущения от моторных функций и постоянному обратному сообщению схемы его тела и содержаний чувств, как бы возвращено самому себе. У него есть схема тела, но по отношению к окружающему миру животное всегда ведет себя экста­тически,даже там, где оно ведет себя «разумно».

В противоположность этому простому обратному сооб­щению схемы тела животного и ее содержаний, духовный акт,на который способен человек, сущностно связан со вторымизмерением и второйступенью рефлексивного акта. Мы будем рассматривать этот акт вместе с его целью и назовем цель этого «самососредоточения» осозна­нием себя самого центром духовных актов, или «само­сознанием».Итак, у животного, в отличие от растения,

[55]

имеется, пожалуй, сознание, но у него, как заметил уже Лейбниц, нет самосознания. Оно не владеет собой,а по­томуи не сознает себя. Сосредоточение, самосознание и способность и возможность опредмечивания изначаль­ного сопротивления влечению образуют, таким образом, одну единственную неразрывную структуру,которая как таковая свойственна лишь человеку. Вместе с этим само­сознанием, этим новымотклонением и центрированием человеческого существования, возможными благодаря духу, дан тотчас же и второйсущностный признак чело­века: человек способен не только распространить окру­жающий мир в измерение «мирового» бытия,и сделать сопротивления предметными, но также, и это самое при­мечательное, вновь опредметить собственное физиологи­ческое и психическое состояниеи даже каждое отдельное психическое переживание. Лишь поэтому он может также свободноотвергнуть жизнь. Животное и слышит и ви­дит — не зная. что оно слышит и видит: чтобы отчасти погрузиться в нормальное состояние животного, надо вспомнить о весьма редких экстатических состояниях человека — мы встречаемся с ними при спадающем гип­нозе, при приеме определенных наркотиков, далее при наличии известной техники активизации духа. например, во всякого рода оргиастических культах. Импульсы своих влечений животное переживает не как свои влечения, но как динамическую тягу и отталкивание, исходящие от самих вещей окружающего мира. Даже примитивный человек, который в ряде черт еще близок животному, не говорит: «я» испытываю отвращение к этой вещи,— но говорит: эта вещь — «табу». У животного нет «воли», которая существовала бы независимо от импульсов ме­няющихся влечений, сохраняя непрерывность при измене­нии психофизических состояний. Животное, так сказать, всегда попадает в какое-то другое место, чем оно первона­чально «хотело». Глубоко и правильно говорит Ницше: «Человек — это животное, способное обещать».

Из сказанного вытекает, что есть четыре сущностных ступени,на которых все сущее является нам в своем внут­реннем и самостоятельном бытии (Inne- und Selbstsein). Неорганическиеобразования вообще не имеют такого внутреннего и самостоятельного бытия: поэтому у них нет и центра, который бы онтически принадлежал им. Все, что мы называем единством в этом предметном мире, вплоть до молекул, атомов и электронов, зависит исклю-

[56]

чительно от нашей способности разлагать тела в реаль­ности или же в мышлении. Каждое телесное единство является таковым лишь относительноопределенной зако­номерности его воздействия на другие тела. Напротив, живое существо всегда есть оптическийцентр и всегда самообразует «свое» пространственно-временное един­ство и свою индивидуальность, они возникают не по ми­лости нашегосинтеза, который сам биологически обуслов­лен. Живое существо — это X ,который сам себяограни­чивает. Но непространственные силовые центры, вызы­вающие явление протяжения во времени — мы должны положить их в основу телесных образований,— суть центры взаимодействующихсиловых точек, в которых сходятся силовые линии поля. Чувственному порыву растениясвойственны центр и среда, в которую помещено живое существо, относительно незавершенное в своем росте, безобратного сообщения его различных состоянии. Но у растения есть «внутреннее бытие» вообще, а тем самым — одушевленность. У животногоесть ощущение и сознание, а тем самым — центральное место обратного сообщения о состояниях его организма: таким образом. оно дано себе уже второйраз. Но человек дан себе еще и третий разв самосознаниии способности опредмечи-вать все свои психические состояния. Поэтому личностьчеловека следует мыслить как центр, возвышающийся надпротивоположностью организма и окружающего мира.

Не выглядит ли это так, как будто существует ступен­чатая лестница,восходя по которой при построении мира, первосущее бытие все больше отклоняется к себе самому,чтобы на более высоких ступенях и во все новых изме­рениях узнавать(inne zu werden) себясамое, чтобы, наконец, в человеке полностьюиметь и постигать себя самое?

Исходя из этой структуры бытия человека — его дан­ности самому себе — можно объяснить ряд человеческих особенностей,из которых я вкратце остановлюсь на нескольких. Во-первых, только человек имеет вполне вы­раженную конкретную категорию вещии субстанции.Кажется, даже высшие животные не вполне владеют ею. Обезьяна, которой дают полуочищенный банан, бежит от него, в то время как полностью очищенный она съедает, а неочищенный чистит сама, и затем съедает. Вещь не «изменилась» для животного, она превратилась в другуювещь. У животного тут явно отсутствует центр, который

[57]

позволял бы ему соотносить психофизические функции своего зрения, слуха, обоняния и являющиеся в них зрительные, тактильные, слуховые, вкусовые, обонятель­ные данности с одной и той же конкретной вещью,тождественным ядром реальности. Во-вторых, с самого начала человек имеет единое пространство.Оперирован­ный слепорожденный учится вовсе не соединению изна­чально различных «пространств», например, кинэстети-ческого, осязательного, зрительного, слухового,— в однопространство созерцания, но только идентификации своих чувственных дат в качестве символов находящейся в одномместе вещи. У животного нет этой централь­ной функции, которая дает единому пространству прочную форму доотдельных вещей и их восприятия: у него нет прежде всего такой самоцентрации, которая охватывает все показания чувств и принадлежащие им импульсы влечений и относит их к одномусубстанциально упорядо­ченному «миру». Далее, у животного, как я подробно показал в другом месте, нет подлинно мировогопростран­ства, которое существовало бы в качестве стабильногофона независимо от собственных движений животного. У него также нет пустых форм пространства и времени,в которых совершается первичное человеческое восприя­тие вещей и событий — и которые возможны толькоу существа с постоянным избытком неудовлетворенных влечений по сравнению с удовлетворенными. Челове­ческое созерцание пространства и времени, предшест­вующеевсем внешним восприятиям, коренится в орга­нической спонтанной возможности движенияи действияв определенном порядке. «Пустым» мы называем перво­начально неисполнение наших ожиданий, вызванных влечениями. Таким образом, первичная «пустота» — это как бы пустота нашей души.Тот странный факт, что для естественного миросозерцания человека пространство и время предстают пустыми формами, предшествующими всем вещам, понятен лишь исходя из этого избытканеудовлетворенных влечений сравнительно с удовлетво­ренными. И тот факт, что, как показывают случаи бо­лезненного выпадения определенных функций, тактильное пространство не сопряжено прямо с оптическим прост­ранством, но это сопряжение опосредовано кинэстети-ческими ощущениями,— этот факт указывает на то, что пустая форма пространства в качестве еще неоформлен­ной «пространственности» переживается доосознания