Истины бытия и познания - Хазиев Валерий Семенович. Страница 9

Второй этап вызывает затруднения уже в логике рассуждений. Если освободились от всего конечного земного, то дальнейшее продвижение к Богу должно осуществляться как-то по-особенному, ибо ничего тварного и профанного не должно быть, в том числе и среди вспомогательных средств. Да они и бесполезны, ибо дальше идет особый мир — вечный, божественный, совершенный, абсолютно истинный, где конечный ум со своим инструментарием жалок и бессилен. Наиболее последовательные концепции, например, исихазм, понимая это, предлагают на роль сверхдеятельности (где практическая и мыслительная стороны полностью совпадают) м о л ч а н и е. «Кто стремится в любви к соединению с Богом, тот избегает всякой зависимой жизни, избирает монашеское и одинокое жительство и, удалившись от всякой привязанности, старается без суеты и заботы пребывать в неприступном святилище исихии. Там он, избавив душу от всяких вещественных оков, связывает свой ум с непрестанной молитвой к Богу, а вернув через нее себя целиком самому себе, находит новый и таинственный путь к небесам, как бы неосязаемый мрак посвятительного таинственного молчания (курсив мой — В. X.), и неотрывно прилепляясь к нему умом, с невыразимым наслаждением в простейшем, всесовершенном и сладостном покое и поистине в исихии, т. е. безмолвии, взлетает выше всего сотворенного» ^{20}. Молчание выступает как абсолютная альтернатива земной бренной деятельности как предметной, так и духовной. Молчание трактуется как единая активность, в нерасчлененной форме содержащая в себе и чувства, и мысли, и слова, и моторику. Оно одновременно и слово, и дело любви, приближающей человека к Богу. В различных концепциях на роль сверхразумного и сверхъестественного способа постижения (освоения, усвоения) Бога предлагались и интуиция, и молитва, и религиозный экстаз, и плач (вспомним, знаменитый «плач Ярославны»), но чаще всего — л ю б о в ь. Через обесчеловеченность к обожествлению, через умерщвление к бессмертию.

Алогизм не требует доказательств. Все эти качества, несомненно, содержат элемент иррациональности. Возможно, в них есть также элементы бессознательного и подсознательного. Не исключено, что они имеют особые, отличные от рассудочного и разумного, функции познания. Но дело в том, что они все без исключения носят земной характер, имеют конечные (смертные, бренные, тленные) параметры. Если заявлено, что с помощью земного и конечного путь к Богу закрыт, то мы попали в тупик элементарного формально-логического противоречия. И ничего удивительного, что тысячелетняя практика ни разу не увенчалась успехом. Нет! Случаи, когда достигая нирваны, люди впадали в галлюцинации и чувствовали себя в блаженстве, вероятно, были неоднократно. Были, видимо, и видения всякого рода. Исихасты, несомненно, видели свой «нетленный свет». Но факт — никто из них не стал ни богом, ни бессмертным, ни кем-то иным сверхъестественным. Барьер времени и конечности остался непреодоленным. На мой взгляд, они при жизни сами себя уничтожили, лишили возможности действительного бессмертия. Путь к бессмертию есть, но не здесь, выход, на наш взгляд, в противоположной стороне, в другом конце туннеля материального конечного бытия. Об этом ниже.

Как следствие основной идеи в этих концепциях утверждается, что приверженность к земному, конечному, бренному есть свидетельство деградации в сторону Сатаны, смерти, вечного небытия, уродства, зла и лжи. Смешно! Там тоже ждет бессмертие, но только адское. В смешном скрыто всегда великое. На полюсах возможного диапазона саморазвития человека одинаково его ждет бессмертие. Это симптоматичная мысль. Глубокая мысль, но понятая религией неверно. На наш взгляд, доказательство наличия в нашем мире зла, лжи, уродства удается всем, а не только религии, намного лучше, чем описание альтернативы несовершенной жизни. Ругать нашу жизнь было всегда легче, чем расхваливать божественную. Религиозная философия постулирует бессмертие как неизбежность. И в этом она права. Не права же в утверждении, что оно за чертой естественного мира. Бессмертие здесь, в конечном мире, но в бесконечных формах. Это последнее и затрудняет понимание сути дела. Старая философия говорит, что бессмертие ждет всех нас в потустороннем мире. Все труды здесь направлены лишь на то, чтобы определиться с райским или адским бессмертием. Ради первого и надо заниматься заранее умерщвлением всего конечного в себе. Из этого постулата исходили и Сократ, и стоики, и средневековые мыслители, и более поздние сторонники этой концепции. Личное бессмертие есть и оно нас ждет в потустороннем сверхъестественном мире, нам же дана свобода выбора — самим определиться, что нам нужно: рай или ад. Сакральный смысл конечной жизни именно в этом выборе: понять и выбрать самим рай или ад — вот высший смысл разумного бытия, отличающий людей от прочих тварей божьих. В этих концепциях творчество человека направлено на истребление в себе всего земного, чтобы на финише стать способным любить Бога.

Сторонники второй точки зрения отрицают возможность превращения конечного в бесконечное, отрицают трансформацию тленного в божественное. Все конечное, бренное, тленное, профанное обречено быть самим собой. Поэтому всю полноту человеческого бытия и его высшие истины надо искать и реализовывать в период земной жизни, ограниченной природной и духовной естественностью. Никакого сверхъестественного бытия и истины нет, эти поиски — пустая трата времени. Силы познания и дел нужно направить на то, чтобы прожить коротенькую человеческую жизнь в масштабах вечности, стремясь достичь абсолютной полноты каждого мгновения. Личное бессмертие возможно лишь в памяти потомков за заслуги в деле усиления человеческого в человеке, за вклад в развитие культуры. Сверхъестественных миров, где нас ждет бессмертие, нет.

Автору этих строк ближе именно вторая позиция. Но с одной существенной оговоркой. Да, человеческое бытие начинается и кончается здесь, на земле. Оно является конечным во всех смыслах, кроме одного. Человек, пока он жив, может бесконечно менять качественно и количественно свою жизнь. Он может свести ее до уровня простой биологической (или даже животной) чувственности примитивного существования. Можно прожить свои несколько десятилетий по-разному: как простое живое существо, регулярно исполняя биологические функции, или как разумный человек. Различие в том, что разум позволяет увеличить до бесконечности любое качество, любое свойство, любое состояние человека — хоть чувства, хоть мысли, хоть дела. Все: и любовь и ненависть, и дружбу и вражду, и воображение и память, и мысли и слова, и любые дела — можно чувствовать, мыслить и делать как по-божески, так и по-сатанински. Таковы предельные полюса. Каждый миг жизни может остаться пустым или быть заполнен бесконечным содержанием. И когда речь идет о том, что потусторонней жизни не будет, что нет личного бессмертия, что все начинается и кончается здесь, то это надо понимать не как призыв ограничивать содержание жизни чисто биологическими процессами, а как призыв спешить жить и не терять времени на пустые ссоры и выяснения отношений. Творчество должно быть слугой наполнения конечной жизни бесконечным в потенции содержанием. Время жизни — это масштаб, в котором потом будет реализовано наше настоящее бессмертие в пределах мира конечных вещей и событий.

Наш мир так устроен (почему или кем — это другие вопросы), что каждый человек есть лишь песчинка мироздания. Он может остаться безвестной песчинкой навсегда, но может оставить след на века, на вечность. Сохранить тело или душу так, как они есть в их натуральной форме сегодня еще невозможно, ибо все в нашем мире подвержено движению, изменению, поэтому любое состояние конечно и ограничено. Одной из фундаментальных констант нашего мироустройства является невозможность абсолютного покоя (т. е. движения с нулевой скоростью) для материальной реальности. А для вечной жизни нужен вечный покой, хотя бы для какой-то части нашего бытия — хоть телесной, хоть духовной. Чтобы мы жили вечно (личное бессмертие), нужно чтобы что-то в нас оставалось абсолютно константным. Ни тело, ни душа как элементы конечной действительности не могут выдержать этого испытания. Это возможно только за пределами материальности мира, за чертой природной естественности, в сфере идеального, которое в старой философии трактовали как сферу сверхъестественного, сверхприродного, супранатурального, трансцендентного, божественного. По этому пути и идут представители первой концепции: отвергнуть все конечное и выйти за пределы материального мира, туда, где начинается царство идеального. И для этого ничего более умного не придумали, кроме банального отказа от всего бренного и конечного с помощью конечных же знаний, способов, средств и методов. Творчество должно привести к ликвидации творчества и именно это откроет путь к весьма проблематичной божественной любви и такому же проблематичному личному райскому бессмертию. На самом деле нелегкая, но разрешимая в первой половине (вспомним нирвану и аскетов) задача: оставаясь живым — покинуть жизнь. Вторая же часть остается гипотетичной и ничем не гарантированной. Сторонники версии бессмертия лишь в благодарной памяти потомков считают, что творчество каждого также путь к любви, но не божественной, а людской. Как видим, и в первой (сверхъестественной), и во второй версиях бессмертия творчество подготавливает, правда, по-разному и к различным родам любви, которая, однако, в обоих случаях служит вратами к бессмертию.