Логика. Том 1. Учение о суждении, понятии и выводе - Зигварт Христоф. Страница 7

Итак, мы без дальнейших рассуждений можем утверждать следующее: если мы не производим ничего, кроме необходимого и общезначимого мышления, то сюда включается также и познание сущего; и если мы мыслим с познавательной целью, то непосредственно мы хотим осуществить лишь необходимое и общезначимое мышление. Именно этим понятием исчерпывается также сущность истины. Когда мы говорим о математических, фактических, нравственных истинах, то общий характер того, что мы называем истинным, выражается в том, что оно есть необходимо и общезначимо мыслимое.

7. Понимая таким образом ту задачу, какую ставит себе изучаемое логикой мышление, мы избегаем, во-первых, тех трудностей, что тяготят надо всякой логикой, заявляющей себя в качестве учения о познании. Ибо тут требуется еще сперва доказать, возможно ли вообще и насколько возможно познание; тем самым такая логика не только переступает в спорную область метафизики, но, доказывая и опровергая, она предполагает уже ту необходимость и общезначимость мышления, из которой должно еще проистечь убеждение в объективности мышления. А с другой стороны, мы избегаем также и той односторонности, в какую обыкновенно впадает теоретико-познавательная логика; последнее имеет в виду лишь то мышление, которое служит познанию чисто теоретического, она забывает о другом мышлении, которое должно руководить нашими поступками. А ведь в обоих случаях духовная деятельность по своей сущности совершенно одна и та же, да и цели подлежат одной и той же точке зрения.

8. Если взять теперь все то мышление, которое преследует общую цель – стать достоверным и общезначимым в своей необходимости, то это позволяет нам вполне установить и его психологические границы. Всякое мышление, подлежащее этой точке зрения, завершается в суждениях, которые внутренне или внешне высказываются в виде предложений. Суждениями завершается всякое практическое размышление о целях и средствах, в суждениях состоит всякое познание, суждениями заканчивается всякое убеждение. Все другие функции имеют значение лишь как условия и подготовления к суждению. Суждение, далее, лишь постольку может быть предметом научного исследования, поскольку оно выражается в предложении; лишь через посредство предложения оно может быть общим объектом исследования, и лишь как предложение может оно хотеть сделаться общезначимым.

9. Факты ошибки и спора свидетельствуют, что наше действительное мышление в создаваемых им суждениях часто не достигает своей цели; что суждения эти отчасти снова уничтожаются самими мыслящими индивидуумами, ибо они убеждаются, что суждения эти лишены значимости, т. е. что необходимо должно иначе судить; отчасти же суждения не признаются другими мыслящими людьми, ибо они оспаривают их необходимость, объявляют их простым мнением и предположением или они отрицают их возможность, поскольку о том же самом предмете необходимо должно судить иначе.

Это обстоятельство, что действительно возникающее мышление может не достигать и действительно не достигает своей цели, вызывает потребность в такой дисциплине, которая научает избегать ошибок и спора, научает так совершать мышление, что возникающие отсюда суждения оказываются истинными, т. е. необходимыми и достоверными, т. е. сопутствуемыми сознанием их необходимости, а поэтому общезначимыми.

Отношение к этой цели разграничивает логическое рассмотрение мышления от психологического. Последнее интересуется познанием действительного мышления; согласно этому оно ищет те законы, по которым определенная мысль при определенных условиях проявляется именно так, а не иначе; оно ставит себе задачей понять всякое действительное мышление из общих законов духовной деятельности и из данных предпосылок индивидуального случая – одинаково, следовательно, как ошибочное и спорное, так истинное и общепризнанное мышление. Противоположность истинного и ложного имеет здесь столь же мало места, как в психологии противоположность доброго и злого в человеческих поступках.

Логическое рассмотрение предполагает, наоборот, хотение истинно мыслить, и оно имеет смысл лишь для тех, кто сознает в себе это хотение, и лишь для той области мышления, какая подчинена этому хотению. Исходя из этой цели и исследуя условия, при каких она достигается, логическое рассмотрение, с одной стороны, хочет установить критерии истинного мышления, вытекающие из требования необходимости и общезначимости; с другой – дать наставление так выполнять мыслительные операции, чтобы цель достигалась. Таким образом, логика, с одной стороны, есть критическая дисциплина по отношению к уже выполненному мышлению, с другой – является техническим учением. Но так как критика имеет ценность лишь постольку, поскольку она служит средством для достижения цели, то высшей задачей логики, составляющей вместе с тем ее действительную сущность, является быть техническим учением.

§ 2. Граница задачи

Логика как техническое учение о мышлении не может ставить себе задачей давать наставления о том, как следует, начиная с известного момента времени, производить одно лишь абсолютно истинное мышление. Она должна ограничиться тем, чтобы показать, какие общие требования, в силу природы нашего мышления, должно выполнять всякое положение, чтобы быть необходимым и общезначимым; с другой стороны, она должна показать, при каких условиях и согласно каким правилам можно было бы, исходя из данных предпосылок, идти дальше необходимым и общезначимым образом. Вместе с тем логика должна отказаться от решения вопроса о необходимости и общезначимости данных предпосылок. Соблюдение ее правил не гарантирует поэтому необходимо материальной истинности результатов, а лишь формальную правильность приемов. В этом смысле наше техническое учение необходимо является формальной логикой.

1. Когда для какой-либо человеческой деятельности устанавливается известное техническое учение, имеющее притязание гарантировать успех той деятельности, для которой оно дает правила, то при этом предполагается, что деятельность эта есть совершенно свободная и произвольная. А отсюда вытекает, во-первых, что условия моей деятельности во всякое время находятся в моей власти, раз только я пожелаю этого; а затем что сознание цели и служащих для ее достижения правил достаточно для того, чтобы всякую отдельную операцию выполнить целесообразно согласно этим правилам. Итак, если бы техническое учение должно было гарантировать эту цель – производить необходимое и общезначимое мышление и при помощи последнего познавать истину, то тем самым предполагалось бы, что все условия для этого имеются в нашей власти и что, начиная с известного момента, мы совершенно свободно можем господствовать над своим мышлением, чтобы выполнять его согласно правилам.

В этом смысле Картезий составил свою Methodus recte utendi ratione et veritatem in scientiis investigandi. Тут имелось в виду раз навсегда положить конец всякой возможности ошибаться, имелось в виду исключить всякое сомнение и создать такой ряд мыслей, который, исходя из необходимо истинного и достоверного положения и развиваясь дальше безошибочным образом, содержал бы в себе одни лишь абсолютно истинные положения. Предпосылкой для него служило то, что если не обладание представлениями, то самый акт суждения есть все же совершенно свободный и произвольный акт, поскольку мы в состоянии воздержаться от согласия на всякое положение, которое мы не с полной убежденностью познаем как истинное и достоверное. Далее, им предполагалось, что таким образом возможно путем радикального сомнения освободиться совершенно от всяких предпосылок, которые содержат в себе опасность ошибок, и начать совершенно новую деятельность мышления. Он допускал также, что главные условия этой деятельности – понятия и основоположения – врождены нам, следовательно, ни от чего не зависят, кроме нашего самосознания.