Философия здоровья - Коллектив авторов. Страница 36

«В таком месте жить и умереть – если только смерть может победить вечную радость такой жизни! Какая дерзкая мечта заставила забиться мое сердце, когда мастро Винченцо сказал, что он становится стар и что его сын просит продать дом? Какая дикая фантастическая мысль возникла в моем мозгу, когда он ответил, что часовня никому не принадлежит? А почему не мне? Почему я не могу купить дом мастро Винченцо, соединить дом и часовню виноградными лозами и кипарисовыми аллеями с белыми колоннадами лоджий, украшенных мраморными скульптурами богов и императоров…»

Так много лет спустя Аксель Мунте вспоминал в книге «Легенда о Сан-Микеле» тот момент, когда он впервые осознал мечту своей жизни. Построить дом на вершине чудесного острова – эта дерзновенная мысль показалась такой несбыточной, что он закрыл глаза, стараясь прогнать ненужные иллюзии… Но вдруг почувствовал чье-то незримое присутствие.

«Рядом со мной стояла высокая фигура в красном плаще.

– Все это будет твоим, – сказал мелодичный голос, и рука описала круг над сверкающей землей. – Часовня, дом, сад и гора с ее замком – все это будет твоим, если ты готов заплатить!»

Аксель Мунте заплатил за эту мечту всей своей жизнью.

Сильнее страха

Не то чтобы медицина была его призванием – изначально он этого не знал. Но с самого детства Аксель, сын аптекаря из маленького шведского городка Оскарсхамне, тянулся к природе. Часами он мог бродить по лесу, слушая птиц, наблюдая за жизнью муравьев, беседуя с морем. Маленький Аксель постоянно приносил в дом бродячих кошек и собак, белых мышей и морских свинок. А потому никто не удивился, когда в 1874 году он поступил на медицинский факультет Упсальского университета. Образование Мунте завершил уже во Франции, на медицинском факультете Парижского университета, поразив специалистов зрелостью своей дипломной работы, посвященной акушерству. В 1880 году он стал самым молодым дипломированным врачом во Франции. Но сам Мунте никогда не бывал доволен собой. Чтобы поверить в свои силы, ему нужна была настоящая практика. И она не замедлила ворваться в его биографию.

Осенью 1880 года Аксель с молодой женой отправляются на Капри в свадебное путешествие. Путешествие затянулось на целый год: на острове вспыхивает эпидемия брюшного тифа, и Мунте, забыв о себе, лечит больных, рискуя жизнью. За добровольное участие в борьбе с эпидемией он получает орден правительства Италии. С тех пор любую беду, которая происходит в ставшей уже родной Италии, Мунте воспринимает как личную. В марте 1881 года он спасает людей на острове Искья: там только что произошло сильнейшее землетрясение. Через два года, в 1883-м, будучи в Лапландии, из газеты «Таймc» узнает о сильнейшей эпидемии холеры, которая свирепствует в Неаполе. Час спустя он уже трясется в повозке, плывет по реке, пешком преодолевает горные перевалы, едет в товарном вагоне. Стоит посмотреть на карту, чтобы оценить расстояние, отделяющее Лапландию от Южной Италии! Мунте преодолевал его по зову сердца – хотя не скрывал, что очень боялся.

В ту страшную пору люди в Неаполе падали замертво прямо на улицах. По свидетельству Мунте, трупы наполняли дома десятками, и строжайший приказ запрещал откладывать погребение до утра. Ночами напролет в зараженных трущобах, покрытый вшами, среди полчищ озверевших крыс, он старался отвоевать у смерти как можно больше жизней. «Иногда к вечеру я так уставал, что бросался на кровать не раздеваясь и даже не умывшись. Да какой смысл был мыться этой грязной водой, какой толк был дезинфицироваться, когда все кругом было заражено: пища, которую я ел, вода, которую я пил, кровать, на которой я спал, воздух, которым я дышал! Часто меня охватывал такой ужас, что я не решался ложиться спать, страшась одиночества. Тогда я выбегал на улицу и проводил остаток ночи в какой-нибудь церкви».

Холеру в Неаполе сопровождала жуткая нищета. Наблюдать ее со стороны Мунте не мог. Еще учась в Париже, он, по свидетельству товарищей, отдавал все содержимое своего кошелька первому нищему, попадавшемуся на пути. Чтобы помочь несчастным неаполитанцам, Мунте стал писать корреспонденции для шведской газеты «Стокгольмc дагблат». Так началась его литературная деятельность.

Миссия в Мессине

Жизнь подкидывала практикующему врачу столько сюжетов, что трудно было не взяться за перо. К тому же Италия с ее яркой эмоциональной средой была по сердцу выходцу из холодных скандинавских краев: это было постоянное поле для открытий – в людях, в себе, в природе. В 1883 году по приглашению шведского посла в Италии Аксель Мунте переезжает в Рим для постоянной врачебной практики – с одним условием: лето он будет проводить на любимом острове Капри. Все девять последующих лет он практикует, причем становится особенно популярен в светских кругах: к нему едет лечиться вся знать Рима и иностранцы, живущие в Вечном городе.

Не веря в традиционную медицину, Мунте редко прописывал лекарства. Он старался доискаться истинных причин болезни и убеждал больных, чтобы они сами решительно боролись с недугом. Люди ехали к нему, скорее, за словом, чем за конкретным рецептом. По рассказам современников, сила оптимизма доктора Мунте граничила с гипнозом. Именно эта сила помогла выжить и многим из тех, кого 29 декабря 1908 года настигло страшное землетрясение в сицилийском городе Мессина. В те дни стихия похоронила под обломками около 80 тысяч жителей. И снова врач не мог остаться в стороне. На месте еще вчера цветущей Мессины он застал пепелище: тысячи трупов и еще живые, искалеченные люди на улицах, стоны, несущиеся из-под завалов, пылающие руины, мародеры… Землетрясение поразило не только Сицилию: разрушены были многие поселения в соседней материковой области – Калабрии. «Еще ужаснее был вид маленьких, разбросанных среди апельсиновых рощ прибрежных селений, – позже напишет Мунте. – Сцилла, Каннителло, вилла Сан-Джованни, Галлико, Арки, Сан-Грегорио – эта прекраснейшая область Италии превратилась теперь в огромное кладбище, где среди развалин лежало более тридцати тысяч мертвецов и много тысяч раненых – две ночи они без всякой помощи оставались под проливным дождем, который затем сменился ледяным ветром с гор, а рядом по улицам, обезумев, бегали тысячи полуголых людей и вопили от голода».

Однажды Мунте подобрал во дворе голого младенца и принес в свой подвал. Всю ночь найденыш мирно проспал, посасывая палец доктора. Наутро Мунте отнес его к монахиням в полуразрушенную часовню: там на полу лежало более десятка маленьких детей. Все они плакали от голода: целую неделю в Мессине нельзя было найти ни капли молока. Но жизнь была сильнее смерти: «Меня всегда удивляло, – писал Мунте, – что столько младенцев было извлечено из-под развалин и найдено на улицах живыми и здоровыми. Словно всемогущий Бог оказал им больше милосердия, чем взрослым». Высшие силы хранили и самого врача: несколько спокойных и сытых ночей он провел в трущобах в обществе отъявленных разбойников, имевших за плечами убийства и грабежи. Мунте не знал об этом: бандиты были с ним обходительны и добры. Только внезапное вторжение карабинеров в их убежище открыло доктору глаза…

Ему казалось, он не делал ничего особенного: «…то, что я сделал в Мессине, было ничтожно малым в сравнении с тем, что на моих глазах с риском для жизни делали сотни безвестных, нигде не упомянутых людей… Правда, я с помощью искусственного дыхания вернул к жизни некоторое число полузадохнувшихся людей, но кто из врачей, сестер и служащих береговой охраны не сделал того же!» Мунте действительно не делал ничего особенного. Он просто исполнял свой долг. А медаль от правительства Италии за спасение пострадавших от землетрясения воспринял как нечто лишнее и незаслуженное.

Сотворение Сан-Микеле

Подняться в верхнюю часть острова Капри – Анакапри – сегодня можно по дороге-серпантину. Суета нижнего города с его яхтами, гостиницами и толпами туристов остается далеко внизу. Несколько сот метров по указателю «Вилла Сан-Микеле» – и вдруг замечаешь, что наступила тишина. Ее нарушают лишь птицы, поющие в вершинах деревьев так искусно, что закрадываются сомнения: уж не магнитофонную ли запись включили для простодушных приезжих? Но нет, здесь все настоящее: и птицы, и старинная вилла, заросшая плющом, и античные скульптуры в нишах, и освежающий плеск фонтана в полуденную жару. Даже розовый мраморный сфинкс, бесстрастно взирающий на бирюзовую гладь моря и подернутые туманом соседние острова, – настоящий…