О великих переворотах в науке - Кедров Бонифатий Михайлович. Страница 16

Идейная обстановка в науке и философии коренным образом меняется во Франции в эпоху подготовки, а затем осуществления Великой французской буржуазной революции конца XVIII в. Эта революция впервые сбрасывает с себя религиозные одежды и готовится открыто под знаменем атеизма и материализма. Рожденный в эту эпоху французский материализм XVIII в. представляет собой подлинную революцию в философии, и она не может не оказать прямого влияния на совершающуюся одновременно с ней научную революцию в химии. Так оказываются взаимосвязанными научные революции в естествознании и философии с первыми буржуазными революциями в Западной Европе.

Научные революции II типа. Они совершаются в XIX в., когда буржуазия одержала полную победу над феодализмом и утратила свою былую революционность. Ее идеологи придерживались теперь реакционных, отживших метафизических учений, между тем как развитие естествознания, будучи глубоко революционным, отвергало эти учения и стихийно доказывало диалектику процессов природы. Одновременно с этим в преддверии буржуазной революции 1848 г. в Германии свершилась философская революция, провозглашавшая идеи диалектики на идеалистической основе. Выразителем идей этой философской революции был Г. Гегель. Но, в отличие от французских материалистов, которые, как настоящие революционеры, открыто свергали религиозные и идеалистические учения, ведя против них ожесточенную борьбу, Гегель осуществлял свою революцию совершенно иначе, примиряясь с существующей действительностью, проповедуя веру в абсолютную идею, которая находит свое завершение в современном укладе Германии. И все же это была революция, тем более важная, что развитие естествознания все настойчивее требовало признания диалектики. А сама эта диалектика буквально врывалась в науку, поскольку на каждом шагу все шире и шире раскрывался диалектический характер самих явлений природы. Однако после революции 1848 г. буржуазные ученые стали резко выступать против диалектики в защиту старой метафизики, которая как раз и рушилась под влиянием научных революций II типа. Объясняется это тем, что именно с середины XIX в. диалектика, ставшая материалистической, превратилась в теоретическое оружие революционного пролетариата. Поэтому идеологи буржуазии всячески открещивались от нее, пытаясь противопоставить ей отбросы старой метафизики. Это не могло не оказать губительного влияния на естествоиспытателей того времени. В науке о природе создалось вопиющее противоречие: естествоиспытатели своими руками делали великие открытия, совершали революции II типа, свергавшие метафизику, а мыслили они старыми метафизическими категориями, которые они же отвергали своими открытиями. Под знаком этого вопиющего противоречия протекали революции II типа в XIX в. Например, Менделеев, раскрывая диалектику периодического закона химических элементов, считал при этом элементы вечными и непревращаемыми друг в друга, а атомы неизменными и неделимыми. Правда, в молодые годы он гипотетически допускал сложность атомов и превращаемость элементов, но потом отказался от таких взглядов и не принял новейшей революции в естествознании.

Для всего XIX в. и для всех научных революций II типа характерно господство материализма. Идеалистические выводы делаются иногда эпизодически, случайно, в связи с тем что наука еще не успела достаточно полно раскрыть генетические связи между явлениями природы. Так, в начале XIX в. была выдвинута идеалистическая идея "жизненной силы", благодаря которой якобы в живом организме осуществляется химико-органический синтез. Ряд последующих открытий, начиная с синтеза мочевины, осуществленного Ф. Велером в 1828 г., и кончая синтезом сложных органических соединений в середине XIX в., привел к тому, что из науки была изгнана ложная идея "жизненной силы".

Точно так же в начале второй половины XIX в. в результате абсолютизации некоторых общих положений термодинамики родилась ложная идеалистическая гипотеза о тепловой (энтропийной) смерти Вселенной. Однако последующие открытия австрийского ученого Л. Больцмана позволили объяснить термодинамические явления без их абсолютизации с позиций статистической физики и опровергнуть ложную гипотезу тепловой смерти Вселенной.

Так в обоих случаях в конце концов торжествовал материализм, а временные идеалистические искажения естественнонаучной мысли полностью преодолевались в результате прогресса науки с ее революциями II типа.

Остановимся еще на одном эпизоде идеологического порядка, имевшем место в естествознании 70-х гг. XIX в. Внезапно, как эпидемия, вспыхнуло увлечение спиритизмом, среди его поклонников были крупные естествоиспытатели, причем такие, которые сами участвовали в осуществлении революции II типа. Это были англичане - биолог-эволюционер А. Р. Уоллес и передовой физик У. Крукс, русский химик А. М. Бутлеров и другие. Названные ученые не были ретроградами и реакционерами в науке. И тем не менее они поддались влиянию одного из самых диких суеверий о том, что души умерших могут общаться с нами и даже материализоваться.

Возникает вопрос: как и почему все это могло случиться? Вспомним, что в 1871 г. весь мир был потрясен тем, что в лице Парижской коммуны французский рабочий класс осуществил первый опыт своей революции и диктатуры пролетариата. Насмерть напуганная этим мировая буржуазия почувствовала, что ее провозглашенному на вечные времена господству может наступить конец. И как бывает в таких случаях, идеологи буржуазии бросились искать идейное средство, способное отвлечь от революции передовых людей тогдашнего общества, в том числе и естествоиспытателей. Разумеется, спиритизм сам по себе не мог сыграть в этом отношении решающей роли, тем более что он пытался ужиться с самым грубым, вульгарным материализмом, проповедуя материализацию духа.

Более тонко ту же функцию отвлечения от революции мог выполнить идеализм, претендующий на то, чтобы заменить собою материализм в естествознании.

Научные революции III типа. Как уже говорилось, новейшая революция в естествознании началась с переходом капитализма к империализму, с наступлением эпохи пролетарских революций. Как говорил В. И. Ленин, империализм принес с собой реакцию по всей линии, включая область науки. Его идеологи, ощущая страх перед грядущей социалистической революцией, хватались за религию и за идеализм, как "рафинированную поповщину". Это не могло не сказаться и на естествоиспытателях, часть которых поддалась воздействию культивируемого идеализма. Это были ученые, совершавшие первый этап научных революций III типа. Правда, их было еще немного - маленькая школа в одной отрасли естествознания, в физике. Материалисты-физики старой школы, мыслившие подчас механически или метафизически, не могли сразу разобраться в сущности первого этапа начавшейся научной революции III типа. Они растерялись. Между тем физики, поддавшиеся влиянию идеализма, пытались дать идеалистическое истолкование новым физическим открытиям. Они утверждали, что материя исчезла, что она сводится теперь к электричеству, что будто бы существует одна чистая энергия, оторванная от материи, и т. д. Так начался методологический кризис физики и всего естествознания XIX в. Это было еще более глубокое противоречие в развитии науки по сравнению с тем, какое создалось в XIX в. Парадоксальным казалось то, что реакционные поползновения против материализма порождает сама новейшая революция в естествознании, сам прогресс науки. Но по мере проникновения науки в глубь материи наука приближалась к таким простым и однородным элементам материи, которые позволяли все шире применять к их исследованию математические выводы. А это порождало мысль, что будто бы материи нет, она исчезает и остаются только одни математические уравнения. Так первый этап революций III типа сочетался с первым этапом кризиса естествознания.

С беспощадной критикой "физического" идеализма выступил в 1909 г. В. И. Ленин в своей книге "Материализм и эмпириокритицизм". Лидером эмпириокритицизма был Э. Мах, написавший такие книги, как "Познание и заблуждение", "Анализ ощущений" и др. На свою сторону Мах привлек многих авторов, и все это реакционное философское течение получило название "махизм". Ленин нанес ему сокрушительный удар, показав ложность и эклектичность всего махистского учения. Он защитил новейшую революцию в естествознании от попытки махистов использовать ее в своих интересах.