Томмазо Кампанелла - Горфункель Александр Хаимович. Страница 23

Так, «метафизик, который трактует общую всем наукам философию, не выставляет заранее предпосылок, но все исследует, подвергая сомнению. Он даже не предполагает самого себя, каким он кажется себе, не говорит, жив он или мертв, но сомневается во всем» (19, стр. 257).

Сомнениям скептиков Кампанелла противопоставляет уверенность в возможности истинного знания, такого, при котором вещь познается «такой, какая она есть» (19, стр. 30). Ибо в самом сомнении, в самом скептицизме, говорит Кампанелла, содержится утверждение истинного знания. «Те, кто признается, что они не знают даже, знают они что-либо или нет, говорят неправду. Ведь они по необходимости знают хотя бы то, что они не знают, и хотя это еще не есть знание, ибо является отрицанием, подобно тому как лицезрение тьмы не есть видение чего-либо, но лишенность зрения; и, однако, уже тем обладает человеческий дух, что знает, что он в данный момент не обладает знанием, так же как он ощущает, что в потемках он не видит и не слышит в тишине. Если бы он этого не воспринимал, то был бы камнем… Далее, они знают, в чем истина и в чем знание, иначе они не могли бы сказать, что им неведома истина. Говорить ведь значит уже нечто утверждать… Поэтому когда они говорят, что ничего не знают, то они отрицают этим совершенство знания… но не могут опровергнуть существования знания, искусства и ощущения…» (19, стр. 30–31).

Более того, самая способность человеческого ума к заблуждению и ошибкам служит косвенным, но бесспорным доказательством возможности и достоверности знания. «Ибо я не могу ошибаться, если я не существую. Ведь „ничто“ не способно ни к истине, ни к заблуждению. Следовательно, я не ошибаюсь в том, что я узнал о своем существовании. Далее, я не ошибаюсь в том, что знаю об этом моем знании. Ибо так же, как я узнал, что я существую, я узнал, что я знаю о своем существовании. Так что наше бытие, наше знание и наше желание есть не видимость и не продукт воображения, но и постоянное присутствие. Итак, относительно этого мы не можем ошибаться» (19, стр. 32).

Так из самопознания Кампанелла выводит достоверность человеческого знания. При этом он не считает нужным отказываться от сенсуалистской теории познания и в опровержение скептиков полностью приводит в расширенном виде изложение своей теории чувственного знания. Но само ощущение он теперь понимает двояко: оно есть одновременно и непосредственное познание внешних вещей с помощью органов чувств, и внутреннее созерцание, интуиция. Именно благодаря внутренней интуиции человеческий разум способен постигать прималитеты. Так гносеология самопознания смыкается в «Метафизике» Кампанеллы с его учением о бытии.

Эта способность человеческого ума постигать первоосновы бытия, вырваться за пределы непосредственного ощущения не может, по мнению Кампанеллы, быть объяснена одними свойствами материального «жизненного духа». Высшее познание, интуиция, есть функция другой, вложенной в человека богом бессмертной души. Мысль о существовании в человеке наряду с роднящим его со всей природой «телесным жизненным духом» высшего разума — бессмертной души, выделяющей его из ряда природных явлений и из животного мира, — не есть принадлежность лишь поздней «Метафизики», «Богословия» и «Побежденного атеизма». Она прозвучала еще в ранней «Философии, доказанной ощущениями», была обоснована в книге «О способности вещей к ощущению» и в «Великом итоге».

Бесконечная способность человеческого разума, благодаря которой он в своем стремлении к познанию возвышается над Солнцем и стремится за пределы небесного свода, бесконечность стремлений человека («Александр жаловался, что не может завоевать бесчисленные миры Демокрита», — писал Кампанелла и добавлял: «Подобное желание есть у нас у всех!» (24, стр. 121)) не может быть выведена, говорит Кампанелла, из свойств жизненного духа, общего человеку и животным.

Это обоснование особой, высшей природы человеческого разума связано у Кампанеллы со стремлением раскрыть качественное различие человека и окружающей его природы. Неспособная подняться до понимания эволюции, натурфилософия Кампанеллы вынуждена была обратиться к теологическому объяснению особого положения человека в мире. Но чрезвычайно характерна та аргументация, которую приводит калабрийский мыслитель в доказательство божественности и достоинства человека.

«Родившись голым, человек побеждает животных… — писал Кампанелла в книге „О способности вещей к ощущению“, — он плавает в море и летает по воздуху, как Дедал, и пересекает землю сам и используя силу животных… и покоряет гордые валы и ветры, как владыка морей, и подчиняет себе все металлы, употребляя их для своей пользы, из деревьев он сооружает корабли и дома, делает стулья и лари, добывает огонь, употребляет в пищу их плоды, а их листья и цветы использует для изготовления лекарств…» Человек способен делать все то, что животные, но превосходит их. «Ни одно животное, даже обладая рукой, как обезьяна или медведь, не умеет пользоваться огнем, не смея дотронуться до него, и не может получить его от Солнца или извлечь его из камней». Человек же не только пользуется огнем, но и изобрел артиллерийские орудия. «Искусство огня свойственно только человеку, так же как и искусство письма, и умение заставить письмо говорить, а часы — показывать время, и пользование компасом — все это открытия человеческого духа» (24, стр. 121–124).

«Из создания наук, как практических, так и созерцательных, — писал Кампанелла в трактате „О человеке“, — очевидно, что человеческая душа иного рода, нежели душа животных… И небесные тела, и строение мира, и равноденствия, и солнцестояния, и будущие затмения и противостояние звезд и их воздействия животные не познают так, как человек… И где бог что-нибудь изменит в небе, человек тотчас это замечает и составляет новые таблицы движений, как если бы он был соперником бога. В этом соперничестве он создает гром с помощью артиллерийских орудий, выражает в книгах свои взгляды, подобно тому как бог выражает в мире свои идеи, создает законы, как некий творец природы, побеждает моря и ветры, с помощью искусства использует все элементы, плавает с рыбами, летает с птицами, подчиняет себе сильнейших животных, используя их силу для путешествий и военных действий, употребляет в своих целях их мясо, кожу и шерсть, использует металлы, травы и камни, как если бы они были созданы для него, и ночь превращает в день, создавая светильники, подобные маленьким солнцам. Я не говорю уж об удивительном искусстве приготовления пищи, о жарениях и приправах, об изготовлении одежды, в чем человек побеждает природу» (43, стр. 46).

Кампанелла прославляет человека как царя и властелина природы, достойного соперника самого бога. Отличительной чертой человека оказывается создание цивилизации. Человек выше животных не только тем, что покоряет природу, но и тем, что создает государства и законы, науки и религии, сооружает города и храмы. Человек, пишет Кампанелла в «Побежденном атеизме», «покоряет, понимает, видит весь мир и правит им, как если бы он был самим богом низшего мира» (12, стр. 59). Человек «кажется как бы вторым творцом мира», говорит он в трактате «О человеке» (43, стр. 46). Полемизируя со средневековыми представлениями о суетности мира и человеческом ничтожестве, Кампанелла, продолжая великую гуманистическую традицию, заключает свой гимн человеку гордыми словами: «Следовательно, человек не червь, но распорядитель и наместник Первой причины, зиждительницы всех вещей» (24, стр. 125).

Так доказательство божественного происхождения человека и бессмертия души оборачивается в философии Кампанеллы апологией человеческой цивилизации, выделяющей человека из мира природы. В связи с этим и способность человека к религиозному культу, к почитанию бога связана у Кампанеллы со стремлением выделить человека из царства природы и обосновать вместе с тем глубокую связь человеческого сознания с богом— творцом мира. Идеализм, проникший в учение Кампанеллы о бытии в виде учения о сотворении мира богом, вел к уступке религии в учении о бессмертии души.