Американские просветители. Избранные произведения в двух томах. Том 2 - Томас Пейн. Страница 28

27 января ст. стиля, 1794 г.

Уже в течение нескольких лет я намеревался опубликовать мои мысли о религии. Я хорошо сознаю трудности, связанные с этим предметом, и из этих соображений отложил его осуществление до более позднего периода моей жизни. Я предполагал, что этот труд будет моим последним приношением согражданам всех наций, причем в такое время, когда чистота мотивов, побудивших меня к этому, не возбудит сомнения даже у тех, кто, может быть, не одобрит самый труд. События, которые произошли сейчас во Франции и привели к уничтожению всего национального института духовенства и всего относящегося к принудительным системам религии и атрибутам веры, не только поторопили меня исполнить мой замысел, но и сделали работу такого рода необходимой, для того чтобы при общем крушении предрассудков, ложных систем правительства и ложной теологии мы не потеряли из виду нравственности, человечности и той теологии, которая истинна.

Несколько моих коллег и сограждан во Франции подали мне пример, изложив избранное ими индивидуальное исповедание веры, и я сделаю то же самое; я сделаю это с той искренностью и откровенностью, с какой ум человека может общаться только с самим собой.

Я верю в одного бога и не более и надеюсь на счастье за пределами этой жизни.

Я верю в равенство людей и полагаю, что религиозные обязанности состоят в справедливости поступков, милосердии и стремлении сделать наших собратьев счастливыми.

Но для того чтобы не предположили, что я вдобавок к этому верю еще во что-то, я на страницах настоящего сочинения сказал, во что я не верю, и указал основания, почему я в это не верю.

Я не верю в религии, исповедуемые еврейской, римской, греческой, турецкой, протестантской или какой-либо другой известной мне церковью. Мой собственный ум — моя церковь.

Все национальные церковные учреждения, будь то еврейские, христианские или турецкие, представляются мне не чем иным, как человеческим изобретением, предназначенным для того, чтобы запугивать и порабощать человечество, монополизировать власть и доходы.

Заявляя это, я не думаю осуждать тех, кто верует иначе. Они имеют такое же право на свою веру, как я на свою. Однако для счастья человека необходимо, чтобы он был духовно честен перед собой. Безверие не состоит в веровании или неверовании, оно состоит в том, что человек притворяется верующим в то, во что он на самом деле не верит.

Невозможно учесть то нравственное зло, если можно так выразиться, которое духовная ложь произвела в обществе. Когда человек настолько развратил и проституировал чистоту своего ума, что заявляет о своей вере в такие вещи, в какие он на деле не верит, он готов уже совершить любое другое преступление. Он берется за ремесло священника ради наживы и, для того чтобы быть годным к этому ремеслу, начинает с вероломства. Можно ли представить себе что-либо более разрушительное для нравственности?

Вскоре после того, как я опубликовал в Америке памфлет «Здравый смысл», я понял чрезвычайную вероятность того, что за революцией в системе правления последует революция в системе религии. Преступная связь церкви и государства, где бы она ни имела место, у евреев, христиан или турок, так эффективно запретила, под угрозой различных кар и взысканий, всякую дискуссию по установленным верованиям и основным принципам религии, что до тех пор, пока не будет изменена система правления, эти вопросы не смогут быть честно и открыто поставлены перед миром. Но когда это будет сделано, последует революция в системе религии. Человеческие вымыслы и вмешательство попов будут уничтожены, и человек вернется к чистой, незапятнанной, девственной вере в одного бога и не более.

Каждая национальная церковь или религия упрочивает себя тем, что претендует на особую божественную миссию, сообщенную некоторым лицам. У евреев есть Моисей, у христиан — Иисус Христос, апостолы и святые, у турок — Магомет, как будто путь к богу не открыт одинаково для каждого человека.

Каждая из этих церквей ссылается на книги, называемые откровением, или словом божьим. Евреи говорят, что их слово божье было передано Моисею богом, лицом к лицу; христиане говорят, что их слово божье было получено в результате божественного вдохновения; а турки говорят, что их слово божье (Коран) было принесено ангелом с неба. Каждая из этих церквей обвиняет другие в безверии; что же касается меня, то я не верю им всем.

Поскольку необходимо придавать верный смысл словам, я сделаю, прежде чем углубиться в предмет, несколько замечаний относительно слова откровение. Откровение, в применении к религии, означает нечто сообщенное непосредственно богом человеку.

Никто не станет отрицать или оспаривать, что во власти всевышнего сделать, если ему заблагорассудится, такое сообщение. Но если допустить для данного случая, что нечто было открыто определенному лицу, но никому другому, то это значит, что откровение только ему и было сделано. Когда же получивший откровение сообщает о нем второму, а тот третьему, третий четвертому и т. д., откровение перестает быть откровением для всех этих лиц. Сделанное только первому лицу, для других оно просто слух, и, следовательно, они не обязаны в него верить.

Называть откровением нечто такое, что дошло до нас из вторых рук, письменно или устно,— противоречие в терминах и в смысле. Откровение необходимо ограничено первым сообщением, после этого оно превращается в рассказ об откровении, сделанном кому-то; и хотя кто-то может считать себя обязанным в него верить, это откровение не обязательно для меня, ибо оно не было сделано мне, я знаю о нем со слов другого. Когда Моисей сказал сынам Израиля, что получил две скрижали с заповедями из рук бога, они не обязаны были верить ему, ибо у них не было никакого тому подтверждения, кроме его слов; а у меня нет иного подтверждения, кроме слов некоторых историков. Заповеди не содержат в себе никаких доказательств их божественности. В них содержится несколько хороших нравственных предписаний, которые, однако, любой человек, имеющий права законодателя, мог бы составить сам, не обращаясь к сверхъестественному вмешательству [5].

Когда мне говорят, что Коран был написан на небесах и принесен Магомету ангелом, этот рассказ, как и первый, слишком близок к категории слухов и к авторитету из вторых рук. Сам я не видел ангела и потому имею право не верить в него.

Когда мне говорят, что женщина, именуемая девой Марией, заявила, что забеременела, не сожительствуя с мужчиной, а ее нареченный муж, Иосиф, сказал, что это сообщил ему ангел, мое право — верить им или нет; такое происшествие требует намного более сильного доказательства, чем голые слова. Но мы не имеем даже этого, ибо ни Иосиф, ни Мария сами ничего такого не писали; только другие сообщают, что они так говорили; это слух о слухе, а я не собираюсь основывать свою веру на таком свидетельстве.

Не трудно, однако, объяснить доверие, оказанное истории в том, что Иисус Христос — сын божий. Он родился, когда языческая мифология была еще в моде и пользовалась в мире доверием; мифология и подготовила людей к вере в эту историю. Почти все необыкновенные люди, жившие, когда была распространена языческая мифология, считались сыновьями кого-либо из своих богов. В то время было не ново поверить в небесное происхождение человека; убеждение в том, что боги вступают в связь с женщинами, было тогда широко распространено.

Юпитер, согласно мифологии, сожительствовал с сотнями [женщин]; поэтому упомянутая история не имела в себе ничего нового, чудесного или непристойного. Она согласовалась с мнениями, преобладавшими тогда у людей, которые называлась язычниками или мифотворцами, и только они и верили в нее.

Евреи, которые строго держались веры в одного бога и не более и всегда отвергали языческую мифологию, никогда не верили этим россказням.