Нищета историцизма - Поппер Карл Раймунд. Страница 11

Заметим, что это различение пророческих и инженерных наук не совпадает с различением, проводимым между долгосрочными и краткосрочными предсказаниями. Хотя большинство инженерных предсказаний краткосрочны, имеются также и долгосрочные технологические предсказания, например, говорящие о ресурсе двигателей. Астрономические пророчества точно так же могут быть либо краткосрочными, либо долгосрочными, а большинство метеорологических пророчеств являются сравнительно краткосрочными.

Как мы увидим, различение пророчества и инженерии и соответствующее различение структур научных теорий исключительно важно для нашего методологического анализа. Необходимо подчеркнуть, что историцисты, вполне последовательно считающие, что социологические эксперименты бесполезны и невозможны, выдвигают аргументы исторического пророчества (касающегося социального, политического и институционального развития) и против социальной инженерии как практической цели социальных наук. Некоторым историцистам идея социальной инженерии, планирования и конструирования институтов с целью торможения социального развития, контроля за ним или его ускорения представляется вполне реальной. Другим это кажется или почти невозможным, или предприятием, не учитывающим, что политическое планирование, подобно всякой социальной деятельности, находится во власти высших исторических сил.

16. Теория исторического развития

Эти соображения подводят нас к самому центру той аргументации, которую м предлагаю называть историцизмом и которая оправдывает выбор самого слова. Социальная наука — не что иное, как история: таков тезис. Однако это не история в традиционном смысле, не простая хроника исторических фактов. Ее интересует не только прошлое, но и будущее. Социальная наука — это изучение действующих сил и законов социального развития.

Соответственно, ее можно было бы назвать исторической теорией, или теоретической историей, поскольку единственными универсально истинными социальными законами считаются здесь исторические законы — законы процесса, изменения, развития, а не псевдозаконы кажущихся постоянств или единообразий. По мнению историцистов, социологи должны дойти до идеи об общих тенденциях, в русле которых изменяются социальные структуры. Помимо этот, им следует понять причины происходящего процесса, действие сил, ответственных за изменение.

Они должны сформулировать гипотезы об общих тенденциях социальном развития, чтобы, выводя из этих законов пророчества, люди могли приспособиться к грядущим переменам.

Историцистскую концепцию социологии можно представить с помощью предложенного выше различения двух видов прогноза — и связанном с ним различения двух видов науки. Представим себе методологию (противоположную историцистской), сориентированную на технологическую социальную науку. Она составляла бы основу изучения общих законов и фактов социальной жизни, необходимых для работы всех проводящих реформу социальных институтов. Такие факты несомненно существуют.

Многочисленные известные нам утопические системы, например, нереализуемы просто потому, что не считаются с ними в должной мере. Задачей технологической методологии стала бы разработка средств, помогающих избежать нереальных конструкций. Она была бы антиисторицистской, но ни в коем случае не антиисторичной. Исторический опыт служил бы для нее важнейшим источником информации. Но она не стала бы заниматься поиском законов социального развития. Технологическая методология нацелена на открытие законов, говорящих о границах, в которых мы могли бы конструировать социальные институты или какие-то другие единообразия (хотя таких законов, согласно историцизму, не существует).

Помимо контраргументов, которые уже обсуждались, у историциста есть и другой способ поставить под вопрос возможность и полезность социальной технологии. Допустим, социальный инженер разработал план новой социальной структуры. Этот план и практичен и реалистичен в том смысле, что не противоречит известным фактам и законам социальной жизни; и мы даже можем предположить, что он подкреплен реальным планом преобразования общества. Даже если это так, историцистские аргументы покажут, что данный план не заслуживает серьезного рассмотрения. Он останется нереалистической и утопической мечтой, поскольку не принимает в расчет законов исторического развития. Социальные революции вызываются не рациональными планами, а социальными силами, например — конфликтом интересов. Древние идеи о могущественном правителе-философе, претворяющем в жизнь некие тщательно обдуманные планы, — просто сказка, сочиненная в интересах земельной аристократии.

Демократическим эквивалентом этой сказки является предрассудок, согласно которому людей доброй воли можно убедить с помощью рациональных аргументов в том, чтобы они приняли участие в запланированном действии. История показывает, что социальная реальность ничего общего с этим не имеет. Теоретические конструкции, даже самые прекрасные, никогда не определяют ход исторического развития, хотя и могут оказать на него какое-то влияние наряду с другими не столь рациональными (или даже иррациональными) факторами. И даже если рациональный план совпадает с интересами влиятельных групп, он никогда не осуществляется в том виде, как был задуман, несмотря на то, что борьба за него становится решающим фактором историческом процесса. Реальный результат всегда отличается от рациональных конструкций, являясь равнодействующей соперничающих сил. Кроме того, результат рационального планирования всегда оказывается непрочной структурой, ибо баланс сил постоянно изменяется. Социальная инженерия, какой бы реалистичной и научной она ни была, обречена оставаться утопической грезой.

Пока что, скажет историцист, аргументация была направлена против практической возможности социальной инженерии, а не против идеи теоретической социальной науки. Однако она относится и к теоретической социальной науке технологическом характера. Мы видим, что практическая инженерия обречена на неудачу. Причиной тому служат важные социологические факты и законы. Дело не в непрактичности, а теоретической несостоятельности таком рода затей, не замечающих единственно важных социальных законов — законов развития.

Не учитывает этих законов и "наука", на которой они основываются. В противном случае она никогда бы не выдвигала столь нереалистических конструкций. Любая социальная наука, которая не учит о том, что рациональная социальная конструкция невозможна, остается слепой в отношении важнейших фактов социальной жизни и не замечает единственно истинных и значимых социальных законов. Поэтому социальные науки, стремящиеся составить основу для социальной инженерии, не могут быть истинным описанием социальных фактов. Они вообще невозможны.

Историцист утверждает, что, помимо этой главной линии критики, имеются и другие основания для того, чтобы технологические социологии были отвергнуты. Например, они с пренебрежением относятся к таким аспектам социального развития, как новизна. Идея рациональном, на базе науки, конструирования новых социальных структур предполагает, что новый социальный период можно создать приблизительно в том виде, как он планировался. Однако, если план основан на науке, игнорирующей [важнейшие] социальные факты, можно будет объяснить только новизну иного расположения [частей], но не существенно новые черты (см. раздел 3). Известно, однако, что новизна нового периода является подлинной и существенной, и этот аргумент превращает любое детальное планирование в пустое занятие, а любую науку, на которой оно основывается, делает неистинной.

Эти историцистские соображения относятся ко всем социальным наукам, включая экономику.

Экономика, таким образом, не может давать никакой информации, касающейся социальной реформы.

Только псевдоэкономика занимается поиском оснований для рациональном экономического планирования. Что касается экономики как науки, то она выясняет движущие силы экономического развития в различные исторические периоды. Благодаря ей мы сможем увидеть очертания будущих периодов, но она не станет разрабатывать и осуществлять детальный план нового периода. Что верно для всех социальных наук, то должно быть верным и для экономики. Ее конечной целью может быть только открытие "экономического закона движения человеческого общества" (Маркс).