Эврика. Поэма в прозе (Опыт о вещественной и духовной Вселенной) - По Эдгар Аллан. Страница 36
Всегда ваш близкий друг и брат,
Эдгар.
ЭДГАР ПО К АННИ
Марта 23-го, 1849
Анни не хочет сообщить тайну относительно Вестфорда? Не сделал ли я чего-нибудь, что заставило вас «потерять надежду»? Милая Анни, я очень счастлив, что могу доставать мистеру Р. доказательство чего-нибудь, в чем, по-видимому, он сомневался во мне…
Я посылаю также строки «К Анни» — и не захотите ли вы сообщить мне, какое они оказали на вас впечатление. Я послал их в Flag of our Union. Кстати, получили ли вы «Прыг-Скок»? Я послал его почтой, не зная, попадается ли вам это издание. С прискорбием сообщаю, что Metropolitan прекратился, и «Коттедж Лэндора» мне вернули не напечатанным. Я думаю, что строки «К Анни» (которые я вам сейчас посылаю) гораздо лучше всего, что я до сих пор написал, но автор редко способен сам судить о своих собственных произведениях, и потому я хочу знать, что Анни истинно думает о них — и также ее милая сестра — и Мистер К.
Не выпускайте стихов из ваших рук до тех пор, пока вы не увидите их в печати — потому что я продал их издателю Флага… Поклонитесь от меня всем.
[Подписи нет]
ЭДГАР ПО К АННИ
[Без даты]
Анни, вы увидите из этого письма, что я почти, если не совсем, здоров, — не беспокойтесь же больше обо мне. Я был не настолько болен, как предполагала моя мать, и она так обо мне беспокоится, что поднимает тревогу часто без причины. Я не столько был болен, сколько в очень подавленном настроении — я не могу вам выразить, как страшно я страдал от меланхолии… Вы знаете, как весело писал я вам недавно — о моих планах — надеждах, — как я предвидел, что вскоре выйду из затруднения. Ну и вот! По видимости, все это разрушилось, — по крайней мере, в настоящее время. Как обычно, злополучие никогда не приходит в одиночку, и я испытал одно разочарование за другим. Прежде всего Columbian Magazine обанкротился, потом Union (уничтожив главные мои расчеты); потом Whig Review должен был прекратить подписку — затем Democratic, потом (из-за угнетения и наглости) я вынужден был поссориться окончательно с …, и потом, в довершение всего, «… …» (от какового журнала я ожидал столького, и заключил с ним, при этом правильный договор о десяти долларах в неделю в течение года) обратился к своим корреспондентам с циркуляром, сообщая о своей бедности и отклоняя дальнейший прием каких-либо статей. Это еще не все, S. L. Messenger, который должен мне изрядную сумму, как раз не может ее уплатить, и, целиком, я сведен на Сартена и Грэхэма, причем оба чрезвычайно ненадежны. Без сомнения, Анни, вы припишете мое «мрачное состояние» этим событиям — но вы ошибетесь. Это не во власти каких-либо чисто мирских соображений, подобных данным, пригнести меня… Нет, моя печаль необъяснима, и это делает меня еще более печальным. Я полон мрачных предчувствий. Ничто меня не радует и не веселит. Жизнь моя представляется мне опустошенной, будущее, точно угрюмый пробел, но я буду бороться и «надеяться вопреки надежде». Что вы думаете? Я получил письмо от миссис Л. — и какое письмо! Она говорит мне, что собирается напечатать подробный рассказ обо всем, что произошло между нами, в форме романа, с вымышленными именами, и пр., — что она представила меня благородным, великодушным и пр., и пр. — отнюдь не дурным — «что она отдаст справедливость моим мотивам» и пр., и пр. Она спрашивает, «не имею ли я сделать каких-либо указаний». Если я не отвечу в течение двух недель, книга поступит в печать как она есть — и более чем все это — она немедленно прибывает, чтобы увидать меня в Фордхеме. Я не ответил — нужно? И что? «Друг», который послал строки [21] в Home Journal, был другом, который любит вас наилучшим образом, — я сам. Флаг так дурно напечатал их, что я решился иметь верную копию. В редакции Флага есть еще две мои вещи — «Сонет к моей Матери» и «Коттедж Лэндора». Я написал балладу, которая называется «Аннабель Ли», и скоро пошлю ее вам. Почему вы не посылаете рассказ, о котором вы говорили?
[Подписи нет]
ЭДГАР ПО К АННИ
Фордхем. Июня 16-го
Вы просили меня, чтобы я написал вам, перед тем как я выйду в Ричмонд, а я должен был выехать в прошлый понедельник (11-го), — таким образом, быть может, вы думаете, что я уже уехал, не написав и не сказавши «Прощайте», — но, поистине, Анни, я не мог этого сделать. Дело в том, что, с тех пор как я написал, я каждый день готов был уехать — и, таким образом, откладывал новое письмо до последней минуты, — но меня ждало разочарование — и я не могу более удержаться от того, чтобы не послать вам хоть несколько строк, показать вам, почему я так долго молчал. Когда я могу теперь уехать, это недостоверно, — но, быть может, я могу уехать завтра, или через день — все зависит от обстоятельств, находящихся вне моего контроля….
Видели ли вы «Мораль для Авторов», новую сатиру Д. Э. Тьюиля? — Кто, во имя Неба, есть этот Д. Э. Тьюиль? Книга жалостна, тупоумна. Он написал длинную пародию на «Ворона» — на самом деле, почти все метит, как кажется, в меня. Если вы не видали этой книги и хотите увидать, я вам ее пошлю… От миссис Л. — еще никаких новостей. Если она прибудет сюда, я откажусь ее видеть. Поклонитесь от меня вашим родителям, мистеру Р. — и другим. — А теперь Небо да благословит вас навсегда —
Эдди.
Моя Мать посылает вам самую нужную — самую преданную любовь.
МИССИС КЛЕММ К АННИ
Июля 9-го, 1840
Эдди уехал десять дней тому назад, а я еще не получила от него ни слова. Будете ли вы удивляться, что я совершенно как безумная? Я боюсь всего… Будете ли вы удивляться, что у него так мало доверия к кому-либо? Разве не страдали мы от самой черной измены?.. Эдди должен был ехать через Филадельфию, и как я боюсь, что он запутался там в какие-нибудь трудности; он так искренно обещал мне написать оттуда. Я должна была получить от него письмо в последний понедельник, а теперь уже опять понедельник — и ни слова… О, если что-нибудь злое случилось с ним, что сможет утешить меня? День спустя после того как он уехал из Нью-Йорка, я уехала от миссис Льюис и отправилась домой. Я зашла к богатой родственнице, которая дала мне много обещаний, но никогда она не знала нашего положения. Я чистосердечно рассказала ей… Она предложила мне оставить Эдди, сказав, что он отлично сумеет устроиться и сам… Чтобы кто-нибудь предложил мне оставить моего Эдди — какое жестокое оскорбление! Никого, чтобы утешить и успокоить его, кроме меня; никого, чтобы позаботиться о нем и походить за ним, когда он болен и беспомощен! Смогу ли я когда-нибудь забыть то милое, нежное лицо, такое спокойное, такое бледное, и эти милые глаза, смотрящие на меня так печально, в то время как она сказала: «Любимая, любимая Мадди, ты будешь утешать его и будешь заботиться о моем бедном Эдди, — ты никогда, никогда не оставишь его? Обещай мне, дорогая моя Мадди, и тогда я умру спокойно». И я обещала. И когда я встречу ее в Небе, я могу сказать: «Я сдержала свое слово, моя любимая…» Если Эдди благополучно приедет в Ричмонд и успеет в том, что он задумал, мы несколько освободимся от наших затруднений; но если он вернется домой в тревоге и больной, я не знаю, что будет с нами.
М. К.
МИССИС КЛЕММ К АННИ
Октября 8-го, 1849
Анни, мой Эдди мертв. Он умер в Балтиморе вчера. Анни! Молитесь за меня, вашего покинутого друга. Чувства мои хотят меня оставить. Я напишу в ту же минуту, как только узнаю подробности. Я написала в Балтимор. Напишите и посоветуйте мне, что делать.