Платон - Асмус Валентин Фердинандович. Страница 19

Принятие отрицательного результата критики по вопросу о подлинности «Парменида» равносильно утверждению, что никакой «самокритики» теории «идей» у Платона не было и что теория эта осталась до конца его дней незыблемым философским убеждением.

Скептицизм в «платоновском вопросе» не оставил незатронутыми даже те из дошедших под именем Платона сочинений, которые историко-философская традиция считала самыми важными для характеристики учения Платона. Этот скептицизм, или «гиперкритицизм», не имел, однако, успеха в русской историкофилософской науке. Известный историк античной философии акад. АН Украинской ССР Алексей Никитич Гиляров, а также советский ученый проф. Алексей Федорович Лосев не сочли доводы против подлинности «Парменида» и «Софиста» ни решающими, ни убедительными. Возбуждение сомнений в том, что им самим с полным убеждением, bona fide, утверждалось, акад. А. Н. Гиляров считает наиболее характерным для Платона методом исследования истины (21, стр. 354), а не основанием для отрицания у Платона взглядов, которые он всесторонне рассматривал, против которых он сам выдвигал возражения, но которые, однако, непреложно удостоверяются всей совокупностью его сочинений.

Что касается полного молчания Аристотеля о платоновской «самокритике» теории «идей», то, согласно разъяснению А. Н. Гилярова, молчание это ничего не доказывает (там же, стр. 355). Если основываться только на Аристотеле, то пришлось бы, например, утверждать, будто Платон не допускал существования «идей» отношений, «идей» отрицаний, «идей» продуктов ремесленной деятельности и произведений искусства или будто Платон не видел в «идеях» целей бытия и целей генезиса. Но эти учения налицо в ряде сочинений Платона, тех самых, на которые сам Аристотель по другим поводам и в других случаях ссылается как на бесспорно принадлежащие Платону. Так, об «идеях» отношений и отрицаний Платон говорит в «Федоне» и «Софисте», об «идеях» произведений искусства — в «Государстве» и «Кратиле», об «идеях» как целях существующего и возникающего — в «Федоне», «Филебе» и «Государстве». А так как нет оснований заподозрить Аристотеля в намеренном искажении учений Платона, то неточность, встречающуюся у Аристотеля в характеристике теории «идей», естественнее объяснить небрежностью (12, стр. 356).

В частности, что касается довода «третий человек», то, как указывает А. Н. Гиляров, довод этот совершенно ясно намечен в «Государстве» и в «Тимее». В «Государстве» Платон доказывает, что бог мог создать только одну идеальную скамью, «так как если бы он создал две, то появилась бы вновь одна, вид которой имели бы те две первые, и истинно сущей скамьей была бы та единая скамья, а не эти две» (Платон, Государство, X, стр. 597). Еще показательнее рассуждение Платона в «Тимее». Здесь он ставит вопрос: правильнее ли предполагать единый мир или беспредельное множество миров? По Платону, правильнее предполагать, что мир един, если только он построен по образцу: «То, что содержат в себе все умопостигаемые животные, не может существовать как второе при другом, так как в таком случае должно было бы существовать еще другое животное, обнимающее собой те два, как их части, и тогда было бы правильнее сказать, что мир устроен не наподобие их, а наподобие того, которое их обнимает» (Платон, Тимей, 31 А-В).

В литературе о Платоне была высказана и другая точка зрения в объяснении платоновской «самокритики», т. е. критики Платоном собственной теории «идей». Авторы этой точки зрения или, точнее, гипотезы — Джордж Грот, Джексон и Гирцель. Все они не отрицают подлинности, т. е. принадлежности Платону «Филеба», «Парменида» и «Софиста». Но они полагают, что эти диалоги поздние в творчестве Платона и что они относятся к периоду, когда у самого Платона возникли сомнения в истинности теории «идей». Однако, согласно А. Н. Гилярову, и в этой гипотезе нет необходимости: все противоречия теории «идей» могут быть выведены из диалектического учения Платона о нераздельном единстве тождественного и иного, единого и многого, пребывающего и подвижного (12, стр. 355).

VI. Теория «идеи», космология Платона и пифагорейское учение о числах

Учение Платона разрабатывалось в течение более чем полувека. За это время оно не осталось одним и тем же, но развивалось и изменялось. Важным этапом в идейном развитии Платона оказалось происшедшее еще в Италии его сближение с пифагорейцами, влияние их религиозно-этического учения, их философии числа и их космологии.

Ранние пифагорейцы (VI в. до н. э.) представляли скорее религиозно-нравственную секту, чем научную школу. Но уже основатель школы Пифагор пришел на основе занятий математикой, музыкальной акустикой и астрономией к убеждению, что все сущее происходит из «чисел». На эту мысль, которая может показаться странной, Пифагора и его учеников навело прежде всего открытие числовых закономерностей, лежащих в основе благозвучных музыкальных интервалов октавы, квинты и кварты.

Принципиальное значение этого открытия трудно переоценить. Для непосредственного восприятия музыкальные интервалы казались явлением чисто качественных различий; вот это — благозвучный аккорд октавы, а это — квинты, а это — кварты. Исследования пифагорейцев показали, что основу этих качеств образуют именно количественные различия, определяемые числом. Иными словами, качество сводится к лежащему в его основе числу. Качество — только видимость, реальность и сущность — в числе.

Воззрение это, подтверждавшееся в области музыкальной акустики, подтверждалось как будто и в астрономии. Распределение орбит планет в мировом пространстве также сводилось к числовым пропорциям и отношениям.

Пифагорейцы не ограничивались установлением роли числа в частных сферах акустики и астрономии. Принцип, обоснованный в этих сферах, они обобщили и превратили в основной принцип своего учения о бытии. Все произошло из числа. В основе всех качественных свойств и различий лежат свойства и отношения чисел.

Как ни наивно было это воззрение, в нем таилась важная и глубокая мысль. Пифагорейцы первые наметили принцип будущего математического естествознания. В дальнейшем их догадки и наблюдения привели к гораздо более серьезным и важным обобщениям. Этико-религиозная секта, не утрачивая этого своего характера, становится одновременно и научной школой. Пифагорейцы разрабатывают вопросы математики, акустики, космологии, психологии, медицины.

Математические и космологические учения пифагорейцев IV в. (таких, как Архит) и конца V в. (таких, как Филолай), несомненно, были известны Платону и должны были привлечь его внимание. Возможно и вероятно, что не только пифагорейцы повлияли на Платона, но что пифагорейские теории IV в. сами сложились и развивались под влиянием платонизма. В позднем и весьма важном для понимания платонизма диалоге «Тимей» Платон прямо вкладывает излагаемое им космологическое учение в уста пифагорейца.

Согласно этому учению, мир есть живое существо, имеющее форму шара. Как живое существо мир имеет душу. Это мировая душа (he toy cosmos psychs). Душа не есть часть мира. Душа окружает весь мир и состоит из трех начал: «тождественного», «иного» и «сущности». Начала эти — высшие основания «предельного» и «беспредельного» бытия, т. е. бытия идеального и материального. Они распределены согласно законам музыкальной октавы и в кругах, увлекающих небесные светила собственным движением. Тело мира состоит из элементов земли, воды, огня и воздуха. Элементы эти образуют пропорциональные соединения по законам чисел. Круг «тождественного» образует круг неподвижных по отношению друг к другу звезд. Круг «иного» — круг планет, перемещающихся на небесном своде относительно звезд и друг друга (Платон, Тимей, 36 В).

И звезды, и планеты — существа божественные; мировая душа одушевляет их, так же как и остальной мир (там же, 37 D). Поскольку элементы земли, воды, огня и воздуха телесны, то они, как геометрические тела, состоят из плоскостей. Стереометрическая форма земли — куб, воды — икосаэдр (двадцатигранник), огня — пирамида, воздуха — октаэдр (восьмигранник). Небо украшено по образцу додекаэдра (двенадцатигранника). Жизнью мира правят числовые отношения и гармония.