Гассенди - Быховский Бернард Эммануилович. Страница 4

У католического священника не было, конечно, своей семьи. Большую часть жизни у него не было и своего дома. Лишь в 1637 году он приобрел небольшой дом с садиком, но жил он преимущественно и в Эксе и в Париже, у своих друзей. А друзей, близких, верных друзей, у него было множество, где бы он ни был. Он был очень общителен и вовсе не склонен к одиночеству, к замкнутому образу жизни, чуждому дружеского общения, оживленных бесед, горячих споров и веселых шуток. Он был очень ласков с детьми и охотно играл и резвился с ними. В нем гармонически сочетались жизнерадостность и неприхотливость, доброжелательность и ирония, принципиальность и самокритичность.

Вот каким было каждодневное времяпрепровождение Гассенди в диньском уединении. Он вставал в три или четыре часа утра; работал до завтрака. После легкого завтрака беседовал час-другой с посетителями. «Он не был ни надменным, ни труднодоступным. Его любезность и гуманность были бесподобны», — вспоминает его ближайший ученик Франсуа Бернье (26а, стр. 4). Затем совершал небольшую прогулку и снова возвращался к работе, продолжавшейся до восьми часов вечера. В девять он обычно укладывался спать, когда не зачитывался латинскими поэтами, большинство произведений которых он знал на память. Он любил музыку и даже написал небольшую работу по теории музыки. Зачастую он вставал среди ночи для астрономических наблюдений. И так изо дня в день. По воскресеньям он служил обедню, а в понедельник снова возвращался к своим повседневным занятиям.

То был неутомимый труженик. Собрание его сочинений — это пять тысяч страниц in folio в две колонки. Из них одно только главное его произведение «Свод философии» занимает 1768 страниц с 262 приложениями. А ознакомление с рукописными вариантами его работ показывает, с каким упорством, трудолюбием, усердием работал он над их совершенствованием, уточнением, исправлением, отшлифовкой формулировок, устранением не удовлетворявших его высказываний.

Эрудиция Гассенди была поразительной как по своему объему, так и по универсальности. Его сочинения — настоящая научная энциклопедия того времени. Он был в курсе всех достижений физики, астрономии, математики, анатомии, физиологии, метеорологии, ботаники, филологии, психологии, истории, а вместе с тем, разумеется, был всесторонне осведомлен в области теологии. Он не только в совершенстве владел латинским языком, на котором написаны все его произведения, он хорошо знал греческий, арабский и еврейский языки. Он был первым во Франции историком философии. Его работы основаны на обширном и доскональном знании и критическом осмыслении истории античной и средневековой философии и непосредственно предшествовавшей ему философии Возрождения. Он был вместе с тем и историком науки, запечатлевшим в своих работах не только античные натурфилософские построения, но также и астрономические открытия своих современников. Перу его принадлежат биографии Коперника, Тихо Браге, Региомонтана.

Совершенно иным, чем в родном краю, был образ жизни Гассенди в Париже, где он непрестанно находился в дружеском окружении. Живя у гостеприимного Монмора, он постоянно встречался с участниками академических собраний. Но чаще всего он проводил время с неразлучными друзьями; то была, как называли их, «la Tetrade» (четверка, квартет): Гассенди, Диодати, Нодэ и Ле Вайе — «известные любимцы нимфы Софии» (57, стр. 325).

Старшим из них был неугомонный Эли Диодати (шестнадцатью годами старше Гассенди). Уроженец кальвинистской семьи в Женеве, он был совершенно безразличен к религиозным вопросам, но одержим неутолимой жаждой знаний. Хотя постоянным его местожительством был Париж, он был неустанным путешественником, то и дело уезжая в Голландию, Англию, Германию и особенно в Италию. Это не был непоседливый любитель приключений: он гонялся за новыми знаниями, в поисках сделанных в разных странах научных открытий; он неудержимо стремился к общению с искателями истин, к обогащению их мыслями, догадками, соображениями, которыми делился, которые обсуждал затем со своими коллегами. Он встречался с Бэконом и Гоббсом, с Кремонини и Гюйгенсом, с Гуго Гроцием и Кампанеллой. То был настоящий эмиссар «Республики ученых». Он был беззаветно предан великому флорентинцу, с которым не только переписывался, но и лично встречался, невзирая на все запреты и преследования гениального ученого. Он готовил перевод «Диалогов» Галилея на французский язык. При посредстве Диодати осуществлялась связь Галилея с Гассенди («Столь мною любимый и уважаемый сеньор Гассенди», — писал Галилей Диодати 25 июля 1634 г.). При встречах и в письмах Галилей делился с Диодати своими невзгодами, заявляя, что «все его бедствия произошли от немилости иезуитов» (письмо от 25 июля 1634 г.). «Я подчиняюсь своему несчастью, — писал ослепший Галилей (14 августа 1638 г.), — потому что глупо и безрассудно желать сопротивляться велениям рока» (20а, III, стр. 298). Письма Диодати к Галилею проникнуты обожанием гениального страдальца.

Таков первый из участников гассендистской «четверки». Самым младшим в ней был Габриэль Нодэ (восемью годами моложе Гассенди), универсальный ученый, автор многочисленных научных работ по самым разнообразным отраслям знания, по профессии врач. Сочинения Нодэ посвящены наряду с медициной (особенно «ятрофилологией», как он называл ятрохимию, нынешнюю фармакологию) также и истории, военному делу, политическим вопросам (в числе последних — работа о государственных переворотах, написанная под явным влиянием Фронды). В своих сочинениях он беспощадно отвергает измышления астрологов, магов, прорицателей. Ему принадлежит также сборник эпиграмм. Это чрезвычайно любопытная фигура. Библиотекарь кардиналов Барберини (впоследствии папы Урбана VIII), Ришелье и Мазарини, этот друг Гассенди был убежденным безбожником. «Я считаю господина де Ле Вайе и господина Нодэ, — писал в одном из своих писем Пьер Бейль, — двумя самыми образованными учеными этого века, обладающими наиболее свободными от общепринятых предубеждений умами; но, будучи ярко выраженными вольнодумцами (esprits forts), они очень часто распространяют среди нас доктрины, чреватые опасными последствиями» (57, стр. 575).

Упомянутый Бейлем Франсуа де Ла Мот Ле Вайе также один из гассендистской «четверки»; он был, пожалуй, самой экстравагантной фигурой из теснейшего окружения Гассенди. Так же как и Нодэ, он был неверующим, свободомыслящим ученым. Но узы дружбы с ним, как и с Нодэ, диньского каноника из-за этого нисколько не ослабевали.

Четырьмя годами старше Гассенди и прожившй до глубокой старости (85 лет), Ле Вайе был учителем Людовика XIII и брата короля, герцога Орлеанского. Он носил звание государственного советника и историографа Франции. По основании Французской академии стал ее членом (чего не удостоился Гассенди). Многогранность его научных интересов и литературной деятельности изумительна. Философия, история, историография, логика, риторика, этика, экономика, политика, география, музыка — все это является предметом рассмотрения в его пятнадцатитомном собрании сочинений — объемом в семь тысяч страниц. «Французский Плутарх» называл его Нодэ.

По своим философским воззрениям Ле Вайе был скептиком. Однако скептицизм его был направлен вовсе не на то, чтобы дискредитировать научное познание и дать место вере. Как раз наоборот. Одна из его работ озаглавлена: «О пользе скептицизма для науки» (1668). В первую очередь он направлен против теологического догматизма. «В самом существовании бога он хочет видеть одну из тех мистерий, в которые следует верить без поощрения философией, следуя авторитетам, закрыв глаза» (57, стр. 141). Вполне понятно, что в его время и при его общественном положении он не мог обходиться без «философской дипломатии». «Сомневаться в религиозных догмах, не считая ни уместным, ни возможным восставать против них, с удовольствием подрывая их, не претендуя на их отвержение… такова была участь Ла Мот Ле Вайе на протяжении большей части его жизни» (57, стр. 505).

Литературные произведения этого участника «четверки» отличаются сарказмом, издевательством над банальностями и трюизмами. Четвертый диалог его «Диалогов Оразия Туберского» носит название «Ослы нашего времени». Это язвительная апология «ослиной философии», презирающей искателей, критически мыслящих новаторов. Нетрудно представить его высказывания в откровенных беседах с друзьями из «четверки». Следует особо отметить его книгу «О добродетели язычников» (1641), развивающую идеи этического историзма и своеобразного нравственного релятивизма. Эту книгу можно считать прологом к этической концепции Пьера Бейля, разрывающей связь морали с религией.