Собрание сочинений, том 27 - Маркс Карл Генрих. Страница 17
Грюн надул рабочих франков на 300 под тем предлогом, что отпечатает на эти деньги в Швейцарии брошюру в полтора листа {51} . Теперь поступают деньги за нее, но рабочие из них не получают ни гроша. Они начинают по этому поводу наседать на него. Эв[ербек] теперь сам видит, какую глупость он сделал, что ввел этого Гр[юна] в среду ремесленников. Он боится теперь открыто выступить с обвинением против Грюна перед ремесленниками, потому что считает его способным обо всем донести полиции. Но как же легковерен этот Э[вербек]! Негодяй Грюн самрассказал Эв[ербеку] обо всех своих гнусных проделках — конечно, как о геройских самоотверженных поступках, а Эв[ербек] верит ему во всем на слово. О прежних свинских поступках этого молодца он ничего не знал, кроме того, что сам преступник счел возможным рассказать ему. Эв[ербек], впрочем, предостерегал Прудона относительно Гр[юна]. Гр[юн] опять здесь, живет на окраине, на Менильмонтане и сочиняет отвратительнейшие статьи в «Trier'sche Zeitung». Мёйрер перевел для Кабе соответствующие места из книги Грюна [38]. Можешь себе представить ярость Кабе. В «National» Грюн также не пользуется никаким доверием.
Я был у Кабе. Старик был очень приветлив. Я выслушал все его разглагольствования, рассказывал ему о всякой всячине и т. д. Я собираюсь часто бывать у него. Но от участия в корреспонденции [39]мы должны его избавить. Во-первых, у него много дел, а во-вторых, он слишком недоверчив. Он увидел бы в этом ловушку с целью злоупотребить его именем.
В «Epigonen» я просмотрел «Сущность религии» Фейербаха. За исключением нескольких удачных мест, эта вещь написана совершенно в прежнем духе. Вначале, когда он говорит только о естественной религии, он вынужден больше придерживаться эмпирической почвы, но зато дальше начинается полная неразбериха. Опять только сущность, человек и т. д. Я прочту эту вещь внимательнее и в ближайшее время пришлю тебе выписки важнейших мест, если они окажутся достаточно интересными, чтобы ты мог их использовать для Фейербаха [40]. Пока же приведу только два места. Вся работа — около шестидесяти страниц — начинается следующим определением природы, в отличие от человеческой сущности:
«Существо, отличное и независимое от человеческой сущности» (1), «или бога»(!!), «о которой трактует «Сущность христианства», существо безчеловеческой сущности» (2), «человеческих свойств» (3), «человеческой индивидуальности» (4), «есть в действительности не что иное,как — природа».
Это — шедевр тавтологии, провозглашенной громовым голосом. К тому же в этом положении Фейербах целиком и полностью отождествляет религиозный, воображаемый призракприроды с действительной природой. Как всегда. — Затем немного дальше он говорит:
«Религия есть приятие и признание того, что я есмь» (!)… «Возвыситься до сознания зависимости от природы, представить себе эту зависимость, проникнуться ею, признать ее — значит подняться до религии».
Министр Дюмон на этих днях был застигнут в рубашке у жены некоего председателя. «Corsaire-Satan» рассказывает: Одна дама, которая подавала прошение Гизо, сказала: «Жаль, что такой прекрасный человек, как Гизо, всегда так строг и застегнут на все пуговицы». Жена одного чиновника из министерства общественных работ говорит: «Этого нельзя сказать о г-не Дюмоне; все считают, что для министра он, пожалуй, слишком нараспашку». —
Продолжаю спустя несколько часов, после того как я в угоду Вейльхену {52} напрасно пробежался в кафе «Кардиналь». Вейльхен немного зол, потому что «Democratie pacifique» не платит ему гонорара, около 1000 франков; для газеты, по-видимому, наступило нечто вроде серьезного кризиса и прекращения платежей наличными, а Вейльхен слишком еврей, чтобы удовлетвориться векселями, выданными на первый фаланстер будущего. Впрочем, эти господа фурьеристы с каждым днем становятся все скучнее. «Phalange» не содержит ничего, кроме бессмыслицы. Все публикации из наследства Фурье ограничиваются аромальным движением и совокуплением планет, которое более или менее часто происходит, по-видимому, сзади. Из совокупления Сатурна и Урана происходят навозные? жуки, каковыми во всяком случае являются сами фурьеристы. Но главным навозным жуком является г-н Хью Дохерти, ирландец, который, собственно, даже еще не навозный жук, а личинка, куколка навозного жука, — несчастное животное уже десятый раз (10-я статья) путается в «религиозном вопросе» [41]и все еще не может решить, как бы ему достойным образом уйти со сцены.
Бернайса я еще не видел. Но, по словам Эв[ербека], его дела не так уж плохи и больше всего он страдает от скуки. Говорят, он стал очень крепким и здоровым человеком. При его хандре огородничество, являющееся его главным занятием, очевидно, помогло ему одержать победу над своими горестями. Кроме того, он, говорят, держит коз за рога, когда его —? супруга? — которую можно представить себе только между двумя вопросительными знаками, доит их. Бедняга, конечно, плохо себя чувствует в своем окружении. Кроме Эвербека, который каждую неделю приезжает к нему, он не видит ни души, ходит в крестьянской куртке, никогда не выходит за пределы Сарселя, самой жалкой деревушки в мире, где нет даже кабачка; одним словом — он смертельно скучает. Мы должны постараться опять перетащить его в Париж, тогда он через месяц снова станет прежним человеком. Так как Бёрнштейн, будучи шпиком, не должен знать, что я здесь, то мы сперва написали Б[ернайсу] о свидании в Монморанси или где-нибудь поблизости, затем мы увезем его в Париж и потратим несколько франков, чтобы порядком его развлечь. Тогда он станет другим человеком. Впрочем, не проговорись ему, что я написал тебе все это о нем; при его крайне возбужденном романтическом настроении бедняга мог бы почувствовать себя морально оскорбленным.
Самое замечательное, что в этом доме в Сарселе две жены, два мужа, несколько детей, среди которых один ребенок неизвестного происхождения, и, несмотря на все это, там никаких трагедий не происходит. Даже педерастией там не занимаются. Это — роман в немецком духе.
Г-жа Гесс ищет мужа. На Гесса ей наплевать. Если найдется что-нибудь подходящее, обращаться к г-же Гзель, Сент-Антуанское предместье. Дело не к спеху, так как конкуренция невелика.
Отвечай немедленно.
Твой Э.
Мой адрес: 11, Rue de l'arbre sec.
Само собой разумеется, что то, что я пишу тебе здесь об Эв[ербеке], Б[ернай]се и других знакомых, строго конфиденциально.
Я не оплачиваю писем, так как у меня мало денег и до 1 октября нет надежды их получить. Но в тот же день я пришлю вексель для покрытия моей доли почтовых расходов.
Впервые опубликовано в книге: «Der Briefwechsel zwischen F.Engels und K.Marx». Bd. I, Stuttgart, 1913
Печатается по рукописи
Перевод с немецкого
8
ЭНГЕЛЬС — БРЮССЕЛЬСКОМУ КОММУНИСТИЧЕСКОМУ КОРРЕСПОНДЕНТСКОМУ КОМИТЕТУ [42]
Париж, 19 августа 1846 г. 11, Rue de l'arbre sec
Комитету
Carissimi! {53}
Наше предприятие имеет здесь все шансы на успех. Эв[ербек] в восторге от него и желает только, чтобы мы не торопились с официальной организацией комитета, так как в ближайшем будущем предстоит раскол. Остаток вейтлингианцев, маленькая группа портных [43], будет, вероятно, скоро вышвырнута из здешней организации, и Эв[ербек] считает, что лучше подождать, пока это произойдет. Он, однако, думает, что вряд ли можно будет привлечь к участию в корреспондентском комитете более четырех или пяти человек, но этого вполне достаточно. Надеюсь, что в следующем письме я извещу вас об организации комитета.