Мифологемы - Холлис Джеймс. Страница 20

Обратив внимание на тех женщин из сновидения, которые, казалось бы, поднимаются из глубин, мы ощущаем земное происхождение не только тела, но и души. Мы можем почувствовать, что они служат воплощением религии, которая старше всех остальных религий, так глубоко укорененной духовности, что она является вневременной или, по крайней мере, открывает доступ к вневременной духовности. Мы также видим, что сновидица обретает силу, которую она никогда не ощущала сознательно, хтони-ческую связь, сияющую энергию, которая растапливает все, что замерзло, и дает ей новую точку опоры в живой природе. Боги природы намного старше, чем боги разума; боги лона намного древнее, чем боги сердца; боги земли и моря намного древнее, чем боги неба.

Именно благодаря этой архаической энергии, этому сокровенному таинству у сновидицы сформировалось амбивалентное отношение к этому сновидению. Она почувствовала себя так, словно стала причастна таинству, – почти как Актеон, который неожиданно наткнулся на купающуюся Артемиду, – а потому должна была понести наказание за такое нарушение. «Нам нужно убираться отсюда», – говорит она своим интрапсихическим спутницам. И при этом ее продолжает преследовать образ женщин, поднимающихся из глубин. Она периодически возвращалась к сновидению, и когда я пишу эту книгу, она все еще с ним работает [131]. Тем временем в процессе анализа заметно глубже стала ее личность и также возросла ее уверенность, она постепенно нашла основу в собственной реальности и стала способна говорить и проявлять себя, опираясь на эту основу.

Если энергия выражается в образе сновидения, значит она уже существует в психике сновидца. Невидимое стало видимым. Задача сознания состоит в том, чтобы учитывать эту энергию, оценивать ее присутствие и включать ее в ходе повседневной жизни. Сновидение принесло дары, которые не иссякают до этого момента. Прежде чем стать более глубокой личностью, человек должен погрузиться в свои внутренние глубины. Мы не можем подняться, если сначала не опустились.

Юнг описывал хорошо известный теперь сон, в котором он видит себя в подземной яме, выложенной камнями, где он столкнулся с объектом фаллической формы и услышал, как сверху раздался голос его матери, говорящий: «Это – людоед!» [132]Присутствие этого нуминозного, непристойного объекта преследовало Юнга в молодые годы, иногда вызывая у него чувство страха, иногда – чувство стыда, даже при том, что этимология слова phallus означает «яркий, сияющий», и это же значение соответствует этимологическому корню слова бог (god). После этого нуминозного, вселяющего страх и вместе с тем навязчивого сна все слова о Господе Иисусе, исходящие от его отца-пастора, а также от его многочисленных дядей-священников, казались нереальными, изощренными или, по крайней мере, неполными в отсутствие дополняющего подземного бога.

Странно, что в темном подземелье хтонический бог был «сияющим». Разве не интересно, что наши предки признавали сияние, нуминозность того, что воплощает фаллос, прежде чем его заставили оказаться под землей? Только значительно позже Юнг смог вернуться к этому сновидению, рассказать его другим и признать его компенсаторную ценность не только в своей собственной жизни, но и для односторонней, боязливой, утонченной теологии, существовавшей в его жизни. Психика рассказала ему, что наряду с существованием высших таинств существуют и низшие таинства, и одно можно исключить только немалой ценой другого.

Со временем Юнг стал рассматривать религиозные установки своего отца как защиты от реальности переживания, как отделение тех земных сил, которые также управляют Вселенной. Если поклоняться исключительно верхнему богу, как это делал его отец, то нижний бог даст волю своей мести, как он это сделал, заставив его отца пребывать в длительной депрессии и духовном параличе. То, что отрицается сверху, станет утверждать себя снизу. Это относится не только к индивидуальной связи с бессознательным у каждого из нас, но и к длительным мистериям космоса.

Юнг рассказывает и о своих других снах, где присутствует погружение. В одном из них он совершает под землей раскопки, чтобы найти останки доисторического животного, а еще в одном он находит в глубоком прозрачном водоеме гигантских радиолярий [133]. Он пишет:

Сначала Юнг хотел стать археологом, но так как он происходил из бедной семьи, ему не хватило средств для удовлетворения своей страсти. Поэтому вместо археологии он стал обучаться медицине и спустя какое-то время стал археологом человеческой души. В его времена изучение человеческой души было исключительной привилегией церковников, но при снижении эффективности институциональных религиозных форм возникла новая дисциплина – психоанализ, которая лежит как раз в промежуточной области между религией и наукой, имея свою еретическую основу в неисследованной психике.

Разумеется, нисхождение может закончиться застоем, полным разложением и крушением. Цикличность требует восхождения, повышения уровня, чтобы сделать дар доступным сознанию. Даже те сновидения или жизненные переживания, которые тянут нас вниз, содержат дар, хотя на тот момент мы можем об этом не знать. Мы можем даже отвергать их послания, когда их осознаем.

Например, депрессия небиологической основы говорит нам о том, что желание Эго направить либидо в определенном направлении было, независимо от него, отменено психикой. Это переживание, общее для всех нас, ощущается как неудача или поражение, и Эго продолжает борьбу за осуществление своего намерения.

Одним из первых признаков такого погружения является апатия или скука, быть может, даже в работе, к которой человек так упорно стремился. Вместе с тем, независимо от того, правильным был этот выбор на какой-то стадии жизни или нет, человека уже вообще не интересует никакая возможность выбора. Если долго не обращать внимания на послания психики, она отберет еще больше либидо, и человека потянет вниз, как это случилось с отцом Юнга во время его депрессии и с самим Юнгом в период кризиса среднего возраста. А кто, как Данте, не нашел себя, заблудившись где-то в темной лесной чаще, и сбился со своего пути? Если на это не обращать внимания, не делать ничего, чтобы изменить свои жизненные приоритеты, то депрессия будет упорно продолжаться.

Восхождение требует от человека не только выбираться из глубин, но и решать необходимую задачу – интегрировать в сознание то, что удалось познать. Орфей возвращается, но, усомнившись в расположении к себе богов, оборачивается назад, чтобы в этом убедиться, и таким образом навсегда теряет свою Эв-ридику.

Возвращается Иисус, Данте прорывается через границы Ада, погружаясь вниз и проходя через него. Поэт Сен-Жон Перс [136]написал свою эпическую поэму «Анабасис» в 1924 году, посвятив ее древнему завоевателю азиатских степей, который прибывает в конечный пункт своего странствия и там находит: