Война и антивойна - Тоффлер Элвин. Страница 20

Даже в самых передовых странах — в Европе, Японии и США — экономика все еще разделена на убывающий сектор физического труда и растущий сектор умственного труда. Этот дуализм четко отразился в способе, которым велась война в Заливе 1990–1991 гг.

Как бы ни оценила в конечном счете история этот конфликт в терминах морали, экономики или геополитики, сам способ ведения войны оказал — и до сих пор оказывает — серьезное влияние на армии и страны по всему миру.

Что не до конца понято еще сейчас — это то, что США с союзниками вели против Саддама Хусейна две весьма разные войны. Точнее говоря, они применяли две различных формы войны, свойственные одна Второй волне, а другая Третьей. Кровопролитие в Заливе началось 2 августа 1990 года, когда Саддам напал на соседний Кувейт, а не, как часто говорится, 17 января 1991 года, когда возглавляемая США коалиция нанесла ответный удар по Багдаду. Первую кровь пролил Саддам.

В следующие месяцы, когда Соединенные Штаты и Объединенные Нации дебатировали, как на это реагировать, Саддам бахвалился, что перемелет союзников в клочья в «Матери всех битв». Эту мелодию подхватили западные умники и политики, которые предсказывали союзникам тяжелые потери — порядка 30 000 убитых. С этим соглашались даже некоторые военные обозреватели [2].

Технофобия

В то же время противники войны запустили в западных СМИ нечто вроде кампании против передовой технологии как таковой. Вскоре мировая пресса зазвенела технофобской риторикой. Вертолеты США застрянут на земле из‑за песчаных бурь. Бомбардировщик «стелз» не оправдает надежд. Приборы ночного видения работать не будут. Противотанковое оружие «Дракон» и противотанковые управляемые снаряды окажутся бесполезны против «иракской бронетехники советского производства». Танк М-1 проявит свою неэффективность и будет часто ломаться. «Неужто наши высокотехнологичные вооруженные силы — мираж?» — интересовалась «Нью- Йорк тайме».

Один видный военный обозреватель вообще отвергал мысль, будто технология может «сместить шансы» в военном деле. Это, как сообщал он своим читателям, «миф» и американцы допустили крупную ошибку, когда «делали упор на технику, а не на людей».

Некоторые «военные реформаторы» с Капитолийского холма озвучили знакомый припев — нападки на высокотехнологическое оружие как «слишком сложное, чтобы оно могло работать». Они утверждали, как многие годы до того, что США нужны массы более простых самолетов, танков и ракет, а не единицы более совершенного оружия.

И все это на фоне растущего ужаса общественности перед ожидаемыми высокими потерями союзников. В конце концов, у Саддама миллионная армия, следующая советской доктрине и снабженная советским оружием. В отличие от необстрелянных союзников, она закалилась в кровавом восьмилетнем противостоянии с Ираном. Более того, у нее было шесть месяцев, чтобы закопаться в землю, построить блиндажи, бункеры и траншеи, заложить минные поля. Предсказывалось, что иракцы будут поджигать залитые нефтью траншеи, создавая непроходимые огненные барьеры. Для поддержки своих передовых войск иракцы развернут эшелоны и эшелоны сосредоточения людей и бронетехники (как сирийцы на Голанских высотах или Советы в Центральной Европе). Если наземные войска союзников решатся наступать, их скосят. Саддаму Хусейну придется только подождать, пока Америка окончательно будет политически деморализована телевизионным изображением бесчисленных трупов в мешках, прибывающих на кладбища США. Политическая решимость Америки угаснет, и он сможет сохранить за собой Кувейт или хотя бы его нефтеносные поля.

Но в этих сценариях предполагалось, что война в Заливе будет типичной войной промышленной эпохи. Хотя основные идеи воздушно — наземного боя (и их более поздние версии) стали привычными в военных кругах всего мира, Саддам, вопреки его мнению о себе как о военном специалисте, с ними, похоже, был вовсе не знаком. Он не понимал, что полностью новая форма войны меняет всю природу военного дела.

Двойная война началась с первых атак союзников.

Двойная война

С самого начала воздушных кампаний было две, хотя они были объединены и мало кто думал о них как об отдельных. В одной использовался знакомый метод современной войны на уничтожение — то есть войны, свойственной Второй волне. Эскадрильи тридцатилетней давности самолетов непрестанно вели ковровые бомбардировки засевших в бункерах иракцев. Как и в прежние войны, бросали «глупые» бомбы, причиняя масштабные разрушения с жертвами, создавая хаос и деморализуя как фронтовые войска иракцев, так и резерв Республиканской гвардии. Командующий коалицией генерал Шварцкопф «готовил поле битвы», как формулировали его пресс — агенты, и полмиллиона наземных войск союзников стояли в готовности двинуться на ряды иракцев.

В Париже, после войны, авторам довелось говорить с отставным генералом Пьером Галуа. Бывший летчик ВВС Франции, потом помощник командующего войск НАТО, отвечавший за стратегические разработки, Галуа посетил Ирак сразу после битвы.

Я две с половиной тысячи километров проехал на внедорожнике, — сказал он нам, — и в деревнях все было разрушено. Попадались осколки бомб, датированных 1968 годом, оставшихся от вьетнамской войны. Точно такого же типа бомбежку вел я полвека тому назад во Вторую мировую войну.

Эта самая убийственная форма войны была вполне понятна обеим сторонам. Это была бойня, поставленная на поток, и мы никогда не узнаем, сколько погибло от нее в Ираке военных и гражданского населения.

Но, начиная с того же первого дня, велась и совершенно иная война. С самого начала мир был ошеломлен незабываемой телевизионной картинкой ракет «Томагавк» и бомб с лазерным наведением, выискивающих и поражающих цели в Багдаде с поразительной точностью: штаб иракских ВВС, здания иракской разведки, министерства внутренних дел (полиции Саддама) и здание конгресса — штаб — квартиры партии БААС.

Для налетов на центр Багдада использовались только бомбардировщики «стелз» «Найтхок» — они же F-117A, — из‑за своей способности проникать в самые угрожаемые зоны и производить бомбометание с точной наводкой. Их направили на отлично защищенные командные пункты ПВО и на пункты размещения военного командования и средств управления. За этими самолетами было всего два процента всех боевых вылетов и сорок процентов пораженных стратегических целей. Вопреки всем мрачным прогнозам, каждый из них вернулся.

В оставшиеся дни конфликта телевидение занималось только этой новой формой ведения войны. Ракеты практически вылетали из‑за угла и поражали заранее намеченные окна бункеров, где скрывались иракские танки и солдаты. Война была видна на телевизорах точно так же, как на мониторах пилотов и солдат, ведущих бой.

В результате возник весьма очищенный образ войны, намного более бескровная с виду форма боя, составлявшая резкий контраст с тем, что показывало телевидение о вьетнамской войне — летящие в воздухе оторванные конечности, размозженные черепа и обожженные напалмом дети. Все это вбрасывал телевизор прямо в американскую гостиную.

Одна война велась в Ираке оружием Второй волны, предназначенным для создания массовых разрушений. На телеэкранах мира эта война была показана очень мало. Вторая война велась оружием Третьей волны, предназначенным для прецизионного поражения целей, строго заданного масштаба разрушений и минимизации попутного ущерба. Эту войну показали. Очень многие из главных систем оружия, использованных Соединенными Штатами, были созданы, как мы видели, для удовлетворения требований, сформулированных в предыдущем десятилетии ТРАДОКом под руководством Старри. Но влияние Старри, который уже был в отставке, когда разразилась война, и Морелли, который умер почти десять лет назад, еще сильнее сказалось в том, как применялось это оружие.

Например, с самого начала кампании использовались их идеи о «глубоком бое», «превентивных действиях» и важной роли информации и разумного оружия.