Философия науки и техники: конспект лекций - Коллектив авторов. Страница 2

Наука как объект философского исследования изучается многими отраслями знания, но это не отменяет необходимости ее философского рассмотрения. Анализируется же наука философией как бы в двух ракурсах – методологическом и мировоззренческом. Методологический анализ науки затрагивает такие проблемы, как диалектику соотношения объекта и предмета науки; внутреннюю логику, преемственность, закономерности развития науки; соотношение эмпирического и теоретического уровней, категорий и законов, форм и методов познания (частных, общих, всеобщих); научную картину мира, стиль мышления; объективность знания (теории, научной истины). Мировоззренческий анализ науки сосредоточивается на проблемах, связанных с факторами социокультурной детерминации науки, – материальное производство, техника, технология, научно-технический прогресс; экономические отношения; социально-политические, философские, нравственно-эстетические, идеологические факторы.

Несостоятельными являются попытки превратить философию в «особую» науку, «науку наук», возвышающуюся над всеми остальными знаниями. Основанием таких взглядов является стремление человека к целостному знанию. В условиях же отсутствия развитого научного знания эта тенденция удовлетворяется измышлением отсутствующих связей и умозрительно-спекулятивным построением картины мира. Так, еще Г. В. Ф. Гегель писал, что любая наука – лишь прикладная логика. Но воздвигать над положительными науками еще и особую науку о всеобщей связи вещей – бесполезное дело. Это превратило бы ее в гири на ногах науки, помешало бы науке продвигаться вперед.

У философии свой основной вопрос – об отношении сознания к бытию, что определяет ее подход к миру и лежит в основании разрабатываемых ею методов и логики познания. Философия не должна противопоставлять себя научному познанию. Она реализует мировоззренческие установки вместе со всеми остальными науками (естественными и общественными).

Наука как предмет философской рефлексии. Наука – это базовое понятие, не имеющее исчерпывающего формального определения. Так, с одной стороны, под наукой понимается выработка и систематизация объективного знания. С другой стороны, наука – это институционально оформленное (социальный институт) разумное начало (здравый смысл). В то же время наука представляет собой сообщество, внутри которого возможно полное (не имеющее индивидуальных различий) и добровольное, основанное на убеждениях согласие разных людей по некоторому вопросу. Квазинаука– это форма, которую принимает наука в условиях иерархически организованного научного сообщества; некое научная теория, отрицающее аналогичную мировую науку. Такое противоречие – характерный диагностический признак анализа науки. Квазинаука включает в себе как научные теории, так и взаимоотношение между учеными, т.е. она является орудием, позволяющим какой-либо группе ученых удерживать или захватывать власть в научном сообществе. Наконец, существует лженаука – некое учение, находящееся с аналогичной по названию мировой наукой в состоянии взаимного отрицания (например, мичуринская биология, с 1948 по 1964 г. противостоявшая мировой науке). Квазинаука – это явление социальное, коллективное, существующее в научном сообществе. Лженаука – явление индивидуальное, ошибка отдельного индивида, вызванная низким уровнем его образования, интеллекта, психической болезнью. С исторической точки зрения понятие «наука» имеет два смысла: во-первых, это то, что понимается под наукой в современной методологии науки; а во-вторых, это то, что называлось наукой в разные периоды истории человечества.

Представления о науке менялись с течением времени. Первоначально это слово означало знания вообще или просто знания о чем-либо. Долгое время понятие «наука» применялось к способу знаний, характеризуемых дискурсивным мышлением (рассудочным, понятийным, логическим в отличие от чувственного, созерцательного). Но астрология, алхимия также характеризуются дискурсивным мышлением, и поэтому долгие столетия считались науками. В Средние века теология была «царицей» наук, а в эпоху Декарта и Лейбница «фундаментом» науки и первой из наук считалась метафизика.

Как исследовать науку? Если за науку принимать то, что за нее выдавали ученые разных эпох, то мы теряем предмет истории науки. Так, Пьер Рамус в ХVI в. определил предмет физики как изучение в первую очередь неба, затем метеоритов, минералов, растений, животных и человека. И даже в ХVIII в. физика оставалась еще единой наукой, в которой отсутствовало четкое разделение неорганической и органической областей. Какой же критерий разграничения эпох можно выделить в истории науки? Таким критерием может служить тип рациональности. Мы можем рассматривать тип рациональности, описывая различные рефлексии Аристотеля, Платона, Бэкона, Декарта и т.д. Но большая часть этих рефлексий – идеологемы (т.е. ложные представления о реальной науке). Значит, если мы пойдем по этому пути, то наша работа сведется к описанию подобного рода идеологем. Лучше сосредоточиться на следующем аспекте: как те или иные особенности науки, научная деятельность и ее результаты (истины) находили рациональное отражение в рамках философско-метафизических концепций. Тогда тип рациональности будет означать определенную форму и степень соответствия философско-эпистемологической идеологемы реальной исторической ситуации в науке. Например, можно сравнить идеал построения геометрии, который имели в виду Платон и Аристотель, с реализовавшейся практикой геометров – «Началами» Евклида. Мы можем критически анализировать те рациональные аспекты, которые заложены в концепциях прошлого, причем эти концепции можно соотносить не только с наукой, но и с культурой в целом, с проблемами начала (генезиса) той или иной науки, предпосылками ее становления (миф, религия, магия, философия т.д.). Так, если исследовать генезис арифметики или геометрии, то здесь не обойтись без изучения дорациональных форм этих наук – практики измерения земельных участков, счета на пальцах и т.п. Проблема же заключается в том, чтобы осмыслить исторические типы рациональности в науке, а это часто выражается в понятиях научной или интеллектуальной революции. В данном случае речь идет о смене глобальных предположений и парадигм (Т. Кун), «реформе интеллекта» (А. Койре), полной смене «интеллектуального гардероба» (С. Тулмин). В чем же проявляют себя эти процессы? Как правило, во внезапной победе одной из конкурирующих теорий, быстром и неожиданном ее принятии научным сообществом и общественным мнением.

Как нерациональное знание становится рациональным? На это счет существует несколько точек зрения, или подходов. Представители первого (О. Конт, Г. Спенсер, Э. Тейлор, Дж. Томпсон и др.) считали, что философия и наука возникли из мифа. Согласно второму подходу (его придерживался, в частности, А. Ф. Лосев) уже на первой ступени развития наука не имела ничего общего с мифологией [2] . Возможен и третий вариант: миф послужил точкой бифуркации двух исторически первых типов рациональности – формальной логики элеатов [3] и диалектической логики Гераклита.

Итак, в центре нашего внимания находится проблема рациональности. Чем же вызван к ней такой интерес? Дело в том, что вопрос о рациональности – не только теоретический, но и жизненно-практический. Индустриальная цивилизация – это цивилизация рациональная, ключевую роль в ней играет наука, стимулирующая развитие новых технологий. Актуальность проблемы рациональности вызвана возрастающим беспокойством о судьбе современной цивилизации в целом, не говоря уже о дальнейших перспективах развития науки и техники. Таким образом, основой интереса к проблеме рациональности являются кризисы, порождаемые технотронной цивилизацией.

Философия исследует исторические формы научного знания, констатируя при этом их разорванность, тогда как человеческое знание нуждается в единстве. Но на какой основе оно возможно? Считается, что путь мышления для Европы – это герменевтика. Именно она должна выступать в качестве «всеобщей науки» (scientia universalis) и занять то место, которое когда-то принадлежало метафизике. Герменевтика (от греч. hermeneuo – толковать, истолковать, интерпретировать) — это искусство и теория истолкования. Она имеет целью выявить смысл текста, исходя из его объективных (значения слов) и субъективных (намерения авторов) оснований. Интерес к герменевтическому возникает там, где есть недоразумение, несогласие, недопонимание. В эпоху эллинизма герменевтами называли толкователей сообщений, смысл которых был закрыт для непосвященных, будь то поэмы Гомера или изречения оракулов. В Средневековье герменевтика была реанимирована в связи с необходимостью толкования смысла слова Божьего. Истоки возникновения ее в качестве особой дисциплины – учения о методах интерпретации – можно проследить с середины XVII в., когда появляется «профанная» герменевтика, которая исследует тексты разного рода. Заслуга обоснования герменевтики как науки принадлежит Фридриху Шлейермахеру (1768–1834), который определял ее как учение «о взаимосвязи правил понимания», и неважно, о каком тексте идет речь – «сакральном», «классическом» или просто «авторитетном». Шлеермахер предлагал вчувствование в предмет познания, учитывая текст и психологию автора. По его мнению, это позволяет лучше понять автора, сознательную и бессознательную сторону его творчества. Таким образом, понимание текста ставится в зависимость от знания автора, т.е. философ, по существу, сводит философию науки к грамматологии и психологии, выхолащивая собственно философию. Родившийся за год до смерти Шлейермахера Вильгельм Дильтей (1833–1911) продолжил исследования в этой области. Его кредо: природу мы объясняем, а духовную жизнь понимаем. Жизнь Дильтей понимал как взаимодействие личностей: полнота жизни проявляется в переживаниях и сопереживаниях личностей, данных им изначально.