САМОУПРАВЛЯЕМЫЕ СИСТЕМЫ И ПРИЧИННОСТЬ - Украинцев Б. С.. Страница 19

' Аристотель. Метафизика, стр. 23.

2 См. там же,

новенйи целесообразности сочетания частей живого организма. Это видно из того, что Аристотель прямо указывал на существование в природе причин «ради чего». «Вообще же искусство, — писал он, — частью завершает то, чего природа не в состоянии сделать, — частью подражает ей. Если, таким образом, искусственные произведения возникают ради чего-нибудь, то ясно, что и природные, ибо последующее и предыдущее и в искусственных и в природных произведениях одинаковым образом относятся друг к другу. Яснее всего это выступает у прочих животных, которые производят вещи без искусства, без исследований и без советов, почему некоторые недоумевают, работают ли пауки, муравьи и подобные им существа с помощью разума или чего-нибудь другого. Если идти постепенно в этом направлении, то становится очевидным, что и в растениях полезные им части возникают ввиду определенной цели, например, листья ради защиты плода. Так что если по природе и ради чего-нибудь ласточка делает гнездо, а паук паутину и растения производят листья ради плодов, а корни растут не вверх, а вниз ради питания, то очевидно, что имеется подобная причина в телах, возникающих и существующих по природе. А так как природа двояка: с одной стороны, как материя, с другой — как форма, она же цель, а ради цели существует все остальное, то она и будет причиной «ради чего»» 1.

Мы привели эту пространную выдержку потому, что в высказывании Аристотеля ясно обнаруживаются истоки двух направлений в понимании цели и целевой причины: научного, признающего правомерность вопроса «для чего» наряду с вопросами «почему» и «как» при исследовании процессов в живой природе и обществе (чутье великого ученого подсказывало ему, что

' Аристотель. Физика. М., 1937, стр. 45.

целевые причины следует искать не вообще в природе, а в явлениях живой природы и общества; так, он различает явления просто необходимые, без внутренней цели, вроде «посылаемого Зевсом» дождя в силу необходимости, а не ради роста хлебов, и предопределенные целью, причем примеры последних им всегда подбираются из области явлений живой природы и деятельности человека), и ненаучного, идеалистически-телеологического подхода ко всем явлениям природы.

Эта двойственность возникает из колебаний Аристотеля в сторону идеализма в его учении о форме.

В нашей историко-философской литературе стало традицией оценивать аристотелевское учение о форме как целиком идеалистическое. В этом учении позитивным моментом признается только диалектическая догадка об активной роли формы. Также стало традицией ставить в заслугу Аристотелю упоминание им материальной и движущей причин. Учение же о формальных и целевых причинах расценивается как откровенно идеалистическое 1.

Мы хотели бы обратить внимание читателя на новые научные идеи, которые, по нашему мнению, дают основание для несколько иной оценки учения Аристотеля о форме, формальной и целевой причинах. Дело в том, что возникновение и успешное развитие системно-структурных исследований ввели в научный обиход новую категорию, которая, по-видимому, превращается в философскую категорию. Речь идет о понятии «структура».

В свете системно-структурных исследований становится ясным, что отождествление Аристотелем формы с сущностью и принципом вещей, с их действительностью, с направляющим началом вещи говорит ско-

' См. Г. Александров. Аристотель. М., 1940, сгр. 83 — 84.

pee о том, что формой Аристотель называл категорию которая больше совпадает по содержанию с совремей ным понятием «структура», чем с понятием «форма; в системе категорий материалистической диалектики.

Если внимательно проанализировать сходство и различие категорий «структура» и «форма», то можно убедиться, что понятие «структура» во многом совпадает с понятиями «сущность» и «закон», «принцип по строения» вещи. Форма же является дополнительной зависимой, но активной парной категорией по отношению к категории «сущность». Кроме того, форма дополняет категорию «сущность» не непосредственно, а опосредованно, через категорию «содержание», с которой она составляет нераздельное диалектическое единство.

Аристотель же ведет речь о форме именно в смысле сущности, закона, принципа, направляющего внутреннего начала вещи, т. е. в смысле того, что мы теперь называем структурой. Нет никаких сомнений, что даже под углом зрения современного понятия «структура» аристотелевское учение о форме идеалистически деформировано. Нельзя не учитывать, что автор этого учения был сыном своего века. Однако целиком отбрасывать учение Аристотеля о форме в смысле понятия структуры вряд ли было бы правильным. Так же было бы опрометчиво отвергать понятие «формальная причина», которая в наше время выступает под названием «причина-структура». .

В третьей главе мы показали, что информационная причина представляет собой систему двух производят щих начал: физического и структурного при главенстве структурного. Но ведь информационная причина по существу имеет нечто общее с тем, что Аристотель называл формальной причиной, поскольку структура в информационной причине выступает как основное;

производящее начало. Достаточно напомнить, что

структура гена выступает как основное производящее начало воспроизведения живого организма.

Следует подчеркнуть, что Аристотель не отделял действия формальной причины от действия материальной и движущих причин. Он эти причины рассматривал во взаимодействии, а целевую причину считал обусловленной движущей причиной: «При этом <цель будет одинаковым образом причиною> для всего, что благодаря произведенному человеком действию появляется в промежутке перед достижением цели» 1. Автор примечания пишет: «Дословно у Аристотеля сказано: «после того, как другой подвинет» — «другой» потому, что движет не сама цель, а движущая причина (в данном случае — человек), ориентирующаяся на цель» 2.

Мы видим, что аристотелевская целевая причина фактически является системной причиной, поскольку без движущей причины цель как структура (форма) желаемого или потребного не становится производящим началом.

Итак, Аристотель внес существенный вклад в исследование проблемы причинности в следующих вопросах:

во-первых, им было введено четкое разделение всех видов причин на две категории: внешних (движущих) и внутренних (формальных, материальных и целевых) причин изменения вещей и процессов;

во-вторых, он впервые высказал догадку о структуре (форме) как производящем начале;

в-третьих, показал существование сложных причин как целостных образований (системных причин);

в-четвертых, четко поставил основные вопросы «почему» и «как», которые возникают перед исследовате-

' Аристотель. Метафизика, стр. 79.

2 Там же, стр. 298.

лем любой причинной связи, и дополнительный вопрос «для чего», которого нельзя избежать при исследовании причинных связей в живой природе и обществе;

в-пятых, сделал первый шаг на пути объективирования категории «цель».

Вместе с тем Аристотель допустил серьезные ошибки идеалистического характера. Он преувеличил роль структуры (формы) как производящего начала, чрезмерно объективировал категорию «цель», распространив ее на явления неживой природы, и тем самым дал повод для возникновения идеалистических телеологических учений.

Откровенно религиозная телеология проповедовала доктрину «внешней целесообразности», источником которой является бог-творец, создавший мир в целом и все отдельные вещи в согласии со своими целями. Разновидностью религиозной телеологии можно считать и такие ее грубые формы, как учение о том, что все окружающие человека вещи природы созданы специально для его пользы и имеют целью удовлетворение его потребностей.