Эдмунд Гуссерль в контексте философии Нового Времени - Незванов Андрей. Страница 14

Это почему же? Ещё как «нюансируется». Так же, как от угла зрения зависит облик видимой вещи, от состояния субъекта рефлексии зависит «характер» рефлектируемого переживания. Это очевидная константа всякого жизненного опыта, её невозможно оспаривать.

«Продолжим наше контрастное сопоставление. Мы видим: сам бытийный способ переживания таков, что оно принципиально доступно восприятию по способу рефлексии. И вещь тоже есть нечто принципиально доступное восприятию, и в восприятии она схватывается как вещь моего окружающего мира. Она принадлежит к этому миру и не будучи воспринимаема…».

Не хочет ли Гуссерль сказать, что рефлексия переживания – это столь же естественный акт, – как бы заложенный в структуре нашего сознания, – как естественен акт восприятия телесной вещи телесными органами чувств?

Можно утверждать всё что угодно, просто размывая границы понятий. Хочется эти границы отстоять и заявить, что восприятие есть восприятие, а рефлексия есть рефлексия. Не может быть «восприятия по способу рефлексии», как не может быть полёта по способу ползания. Кроме того, воспринятая посредством органов чувств вещь всегда доступна рефлексии. А вот переживание – далеко не всегда. И далее, переживание, пока жив человек, существует независимо от того, рефлектируют его или нет. А вот существует ли «этот мир», которому принадлежит вещь, «не будучи воспринимаема» – это большой вопрос. Впрочем, Гуссерль следом высказывает мнение о несуществовании вещи внешнего мира: «Сущностный закон гласит: существование вещи не требуется данностью с необходимостью, — оно в известном отношении всегда случайно».

Из указанных мнений Гуссерля вытекает главный тезис его § 46. «Несомненность имманентного — сомнительность трансцендентного восприятия»:

«Из всего только что сказанного вытекают важные следствия. Любое имманентное восприятие с необходимостью ручается за существование его предмета». Надо понимать, что Гуссерль говорит этими словами о непосредственной достоверности или очевидности существования:

«От любого потока переживаний и от Я как такового неотъемлема принципиальная возможность обретать такую очевидность; каждый носит в себе как принципиальную возможность ручательства своего абсолютного существования здесь..». Но субъективной уверенностью, отсутствием у субъекта онтологического сомнения, отнюдь не решается вопрос существования. И, наконец, что же это за очевидность? Гуссерль отвечает нам:

«когда я гляжу на текущую вокруг жизнь с ее действительно настоящим и постигаю при этом себя как чистого субъекта этой жизни (что этим подразумевается, еще будет занимать нас особо в дальнейшем), говорю просто и с необходимостью: я есмь, эта жизнь есть, я живу: cogito».

То есть, скрестил Иегову с Картезием и приравнял полученного бастарда к зеваке, глядящему на текущую вокруг жизнь…– наши поздравления!

Далее читаем: «тезису мира — мир „случаен" — противостоит тезис моего чистого Я, жизни моего Я, которая является „необходимой", абсолютно несомненной. Все вещное с его живой телесной данностью может и не быть, но не может быть и такого переживания, даваемого с живой телесностью, какого могло бы и не быть».

Причём тут случайность и необходимость? Переживание тоже может быть случайным. Наверное, Гуссерль хочет сказать, что когда он рефлектирует переживание столь же отчётливо, сколь отчётливо телесное зрение воспринимает свои предметы, то для него несомненно существование переживания, тогда как в существовании предмета зрения он может усомниться. Но на каком основании достоверность бытия познающего переносится на познаваемое переживание? Кроме того, с таким же успехом Я созерцающий окружающий мир могу считать своё бытие несомненным и достоверным в самом акте зрения. Для этого вовсе не нужно рефлектировать переживание. Ведь Картезий не специфицировал cogito своего тезиса cogito ergo sum. Или нужно рефлектировать акт зрения, чтобы сказать самому себе: «я вижу, следовательно существую»? Может быть и так. Но всё равно при этом не возникает вопроса о существовании видимого, и тем более вопросы вероятностных суждений.

Так или иначе, по словам Гуссерля «наше рассуждение достигло некоторой кульминационной точки». И мы, наконец-то, входим в область чистого сознания.

Глава третья. ОБЛАСТЬ ЧИСТОГО СОЗНАНИЯ§  47.  Мир естества  как коррелят сознания

Всё содержание этого параграфа представляется не более чем попыткой изложить европейским языком буддийскую концепцию взаимосвязи мира, как состояния сознания и определяющей это состояние «кармы» или прошлого опыта:

«В себе сущий предмет никогда не бывает таким, чтобы сознание и „я" сознания не имели касательства к нему… Доступность опыту никогда не означает лишь пустой логической возможности, — это всегда возможность, мотивированная внутри опытной взаимосвязи».

«Если мы можем подвергать эйдетическому рассмотрению способы переживания опыта и, в особенности, основополагающее переживание — восприятие вещей, если мы можем усматривать в них все сущностно-необходимое и возможное (это мы, очевидно, можем), а, следовательно, можем эйдетически следовать сущностно возможным вариантам мотивированных взаимосвязей опыта, то тогда получается, что коррелят нашего фактического опыта, именуемый „действительным миром", — это особый случай многообразных возможных миров и немиров, а, со своей стороны, все эти возможные миры и немиры — не что иное, как корреляты сущностно возможных вариантов идеи „постигающее в опыте сознание"…».

§  48. Логическая  возможность и  конкретная противосмысленность мира  вне  пределов  нашего  мира§ 49. Абсолютное сознание как остающееся  после уничтожения  мира

В результате прочтения этих параграфов, нам, по мнению Гуссерля, «станет ясно, что бытие сознания, бытие всякого потока переживания вообще, хотя и непременно модифицируется вследствие уничтожения вещного мира, однако не затрагивается им в своем собственном экзистировании…». И что сознание есть единственное истинное, абсолютное бытие:

«Итак, для бытия самого сознания (в предельно широком смысле потока переживаний) нет необходимости в каком-либо реальном бытии, в бытии, которое представляет и подтверждает себя по мере сознания через посредство явлений. Следовательно, имманентное бытие есть несомненно абсолютное бытие…».

«Таким образом, […] сознание, если рассматривать его в „чистоте", должно признаваться замкнутой в себе взаимосвязью бытия, а именно взаимосвязью абсолютного бытия, такой, в которую ничто не может проникнуть и изнутри которого ничто не может выскользнуть, такой, для которой не может существовать никакой пространственно-временной внеположности и какая не может заключаться ни в какой пространственно-временной взаимосвязи; такой, которая не может испытывать причинного воздействия со стороны какой бы то ни было вещи и которая не может причинно воздействовать на какую бы то ни было вещь — при условии, что у слова „причинность" нормальный смысл естественной причинности, т. е. существующего между реальностями отношения зависимости».

То есть, сознание в своей истинной природе (чистоте) свободно от обусловливания и зависимостей: равно – свободно от кармы.

«С другой стороны, весь пространственно-временной мир, к которому, в качестве отдельных подчиненных реальностей, причисляются также и человек, и человеческое „я", — это по своему смыслу лишь простое интенциональное бытие, т. е. такое бытие, которое обладает лишь относительным, вторичным смыслом бытия для сознания». то есть,так называемый реальный мир есть лишь следствие наших волений (=желаний), которые могут быть прекращены, и подлежат прекращению. Вместе с ними исчезает и «реальный мир»: остаётся чистое сознание, в котором «Я» просто есть: бытует, не вовлекаясь в несуществования. И это «чистое сознание» вовсе не человеческое сознание, известное психологии, но абсолютное Бытие, Праматерь всего; соответственно, феноменологическая рефлексия не есть рефлексия сознания в привычном смысле слова, но - бытие в Абсолюте, вне мира и человека: вне себя как человека и мира. Гуссерль так пишет об этом: «Каждый может, правда, осуществлять рефлексию, и каждый в своем сознании может схватывать рефлексию своим постигающим взором; однако, не этим совершается феноменологическая рефлексия, и схваченное сознание — это еще не чистое сознание. Лишь радикальные рассуждения в духе уже проведенных нами позволяют нам пробиться к пониманию того, что вообще есть нечто подобное полю трансцендентально чистого сознания, что вообще может быть нечто подобное, то, что не составляет часть природы, реального мира — настолько не составляет их часть, что сама природа возможна лишь как интенциональное единство, мотивируемое имманентными взаимосвязями чистого сознания». «И феноменологическая редукция в свою очередь не означает, что мы просто ограничиваем свои суждения неким взаимосвязным фрагментом целого действительного бытия — чистым сознанием в психическом смысле слова». «Сущностно иначе обстоит дело с областью переживаний как абсолютных сущностей. Эта область есть всеприсутствие абсолютного бытия …. По своей сущности эта область независима от любого мирского, природного бытия и не нуждается в нем даже и для своего существования».