Собрание сочинений, том 22 - Маркс Карл Генрих. Страница 122

Но зато не только возможно, но и несомненно, что после победы пролетариата и перехода средств производства в общее владение у западноевропейских народов те страны, которым только что довелось вступить на путь капиталистического производства и в которых уцелели еще родовые порядки или остатки таковых, могут использовать эти остатки общинного владения и соответствующие им народные обычаи как могучее средство для того, чтобы значительно сократить процесс своего развития к социалистическому обществу и избежать большей части тех страданий и той борьбы, через которые приходится прокладывать дорогу нам в Западной Европе. Но неизбежным условием для этого являются пример и активная поддержка пока еще капиталистического Запада. Только тогда, когда капиталистическое хозяйство будет преодолено на своей родине и в странах, где оно достигло расцвета, только тогда, когда отсталые страны увидят на этом примере, «как это делается», как поставить производительные силы современной промышленности в качестве общественной собственности на службу всему обществу в целом, — только тогда смогут эти отсталые страны встать на путь такого сокращенного процесса развития. Но зато успех им тогда обеспечен. И это относится не только к России, но и ко всем странам, находящимся на докапиталистической ступени развития. В России, однако, это будет сравнительно наиболее легко, потому что здесь часть коренного населения уже усвоила себе интеллектуальные результаты капиталистического развития, благодаря чему в период революции здесь возможно будет совершить общественное переустройство почти одновременно с Западом.

Это было уже высказано Марксом и мною 21 января 1882 г. в предисловии к русскому изданию «Коммунистического манифеста» в переводе Плеханова. Мы писали там:

«Но рядом с быстро развивающейся капиталистической горячкой и только теперь образующейся буржуазной земельной собственностью мы находим в России большую половину земли в общинном владении крестьян. Спрашивается теперь: может ли русская община — эта, правда, сильно уже разрушенная форма первобытного общего владения землей — непосредственно перейти в высшую, коммунистическую форму общего владения? Или, напротив, она должна пережить сначала тот же процесс разложения, который присущ историческому развитию Запада? Единственно возможный в настоящее время ответ на этот вопрос заключается в следующем. Если русская революция послужит сигналом пролетарской революции на Западе, так что обе они дополнят друг друга, то современная русская общинная собственность на землю может явиться исходным пунктом коммунистического развития» [448].

Не следует, однако, забывать, что упомянутое здесь далеко зашедшее разложение русской общинной собственности сделало с тех пор значительный шаг вперед. Поражения во время Крымской войны ясно показали необходимость для России быстрого промышленного развития. Прежде всего нужны были железные дороги, а их широкое распространение невозможно без отечественной крупной промышленности. Предварительным условием для возникновения последней было так называемое освобождение крестьян; вместе с ним наступила для России капиталистическая эра, но тем самым и эра быстрого разрушения общинной собственности на землю. Обременение крестьян выкупными платежами и повышенными налогами при одновременном предоставлении им уменьшенных и худших земельных наделов неизбежно привело к тому, что крестьяне оказались в руках ростовщиков, в большинстве случаев разбогатевших членов крестьянской общины. Железные дороги открыли для многих прежде отдаленных местностей доступ к рынкам сбыта производимого ими хлеба; но зато по тем же дорогам стали доставляться туда дешевые продукты крупной промышленности, вытеснявшие кустарный промысел крестьян, которые до тех пор изготовляли подобные изделия частью для собственного потребления, а частью для продажи. Исконные хозяйственные отношения были нарушены, начался распад связей, которым повсюду сопровождается переход от натурального хозяйства к денежному, среди членов общины появились крупные имущественные различия, — бедняки попадали в кабалу к богатеям. Одним словом, здесь началось разложение русской общины в результате того же процесса проникновения денежного хозяйства, который в Афинах незадолго до Солона привел к разложению афинского рода [См. Энгельс. «Происхождение семьи и т. д.», 5 изд., Штутгарт, 1892, стр. 109–113 [449].]. Солон мог, правда, посредством революционного вторжения в тогда еще довольно юное право частной собственности освободить закабаленных должников, попросту аннулировав их долги. Но возвратить к жизни древнеафинский род он не мог, и точно так же нет такой силы в мире, которая была бы в состоянии восстановить русскую общину, как только процесс ее разложения достиг определенного уровня. К тому же русское правительство запретило устраивать переделы земли между членами общины чаще, чем раз в 12 лет, с той целью, чтобы крестьянин все больше и больше отвыкал от переделов и начинал смотреть на себя как на частного собственника своего надела.

Маркс высказался в этом духе еще в 1877 г. в одном своем письме в Россию. Некий г-н Жуковский, тот самый, который ныне в качестве кассира Государственного банка скрепляет своей подписью русские кредитные билеты, напечатал что-то о Марксе в «Вестнике Европы» (Vestnik Jevropy), другой писатель [Н. К. Михайловский. Ред.] выступил с возражением ему в «Отечественных Записках» (Otetschestvenyja Zapiski) [450]. В качестве поправки к этой последней статье Маркс написал редактору «Записок» письмо, которое долгое время циркулировало в России в рукописных копиях с французского оригинала, а затем было опубликовано в русском переводе в 1886 г. в «Вестнике Народной Воли» (Vestnik Narodnoj Voli) в Женеве, а позднее и в самой России [451]. Письмо это, как и все, что выходило из-под пера Маркса, обратило на себя большое внимание в русских кругах и истолковывалось самым различным образом; поэтому я приведу здесь в существенных чертах его содержание.

Прежде всего Маркс отвергает навязанный ему «Отечественными Записками» взгляд, будто он, так же, как и русские либералы, считает, что для России нет более неотложного дела, как уничтожить крестьянскую общинную собственность и стремительно перейти к капитализму. Его краткое замечание о Герцене в добавлении к первому изданию «Капитала» ровно ничего не доказывает. Это замечание гласит: «Если на европейском континенте влияние капиталистического производства, которое подрывает род людской… будет развиваться, как это было до сих пор, рука об руку с конкуренцией в раздувании масштабов национальной военщины, государственных долгов, налогов, в изящном способе ведения войны и т. д., — то, пожалуй, в конце концов, станет действительно неизбежным омоложение Европы при помощи кнута и обязательного вливания калмыцкой крови, о чем столь серьезно пророчествует полу россиянин, но зато полный московит Герцен (заметим, между прочим, что этот беллетрист сделал свои открытия относительно «русского коммунизма» не в России, а в сочинении прусского регирунгсрата Гакстгаузена)» («Капитал», т. I, первое немецкое издание, стр. 763) [452]. Затем Маркс продолжает [453]: это место «ни в коем случае не может служить ключом к моим воззрениям на усилия» (далее в подлиннике следует цитата на русском языке) «русских людей найти для своего отечества путь развития, отличный от того, которым шла и идет Западная Европа» и т. д. — «В послесловии ко второму немецкому изданию «Капитала» я говорю о «великом русском ученом и критике»» (Чернышевском) «с высоким уважением, какого он заслуживает [454]. Этот ученый в своих замечательных статьях исследовал вопрос — должна ли Россия, как того хотят ее либеральные экономисты, начать с разрушения сельской общины, чтобы перейти к капиталистическому строю, или же, наоборот, она может, не испытав мук этого строя, завладеть всеми его плодами, развивая свои собственные исторические данные. Он высказывается в смысле этого последнего решения».