Собрание сочинений. Том 11 - Маркс Карл Генрих. Страница 112

«Комитет считает, что не все члены кабинета в одинаковой мере сознательно совершали свои проступки. Комитет не может не отметить особую роль четырех министров иностранных дел — Кларендона, Рассела, Абердина и прежде всего Пальмерстона. Пальмерстон обеспечил признание Адрианопольского мира, выплачивал России, даже во время войны, давно утративший свою силу долг, составил или санкционировал Ункяр-Искелесийский, Дарданелльский и Балта-Лиманский договоры и датский протокол 1850 года; вероломство Пальмерстона по отношению к Польше, Сицилии, Ломбардии и в неменьшей мере его предательство по отношению к Франции, Персии, Испании и Дании — все это изобличает его как непримиримого врага не только Турции, но и всех европейских стран. Все члены английского кабинета находятся в подчинении Пальмерстона; ему удалось сделать их соучастниками своих преступлений, разгадать которые им оказалось не под силу. И это дало возможность Пальмерстону полностью подчинить их своей воле. Только кара, предусмотренная английским законом за государственную измену, может избавить народ от заговорщиков, предавших его в интересах иностранной державы».

Написано К. Марксом 27 и 28 июля 1855 г.

Напечатано в «Neue Oder-Zeitung» №№ 349 и 351, 30 и 31 июля 1855 г. и в газете «New-York Daily Tribune» № 4464, 10 августа 1855 г.

Печатается по тексту «Neue Oder-Zeitung», сверенному с текстом газеты «New-York Daily Tribune»

Перевод с немецкого

На русском языке публикуется впервые

Ф. ЭНГЕЛЬС

АРМИИ ЕВРОПЫ [228]

Написано Ф. Энгельсом в конце июня — сентябре 1855 г.

Напечатано в журнале «Putnam's Monthly» №№ 32, 33 и 36; август, сентябрь и декабрь 1855 г.

Печатается по тексту журнала

Перевод с английского

СТАТЬЯ ПЕРВАЯ

Война, бушующая в течение последних двух лет на берегах Черного моря, привлекла особое внимание к тем двум миллионам солдат, которых Европа содержит даже в мирное время и число которых, возможно, очень скоро увеличится вдвое. Если же война будет продолжаться, что почти несомненно, то мы, вероятно, будем свидетелями того, как эти четыре миллиона солдат будут втянуты в активные военные действия на театре, который протянется от моря до моря через весь европейский континент.

Наших читателей, поэтому, не может не заинтересовать характеристика не только армий, уже вовлеченных в восточный конфликт, но и других более или менее значительных европейских армий, тем более что по эту сторону Атлантического океана никогда еще не было, к счастью, таких армий, которые по своей численности могли бы в известной мере сравниться даже с второстепенными армиями Европы; в связи с этим в Америке об организации подобного рода армий неспециалисты имеют лишь смутное представление.

Прежде подозрительность и соперничество приводили к тому, что во всех странах армии были окружены строжайшей тайной, теперь этого больше нет. Как ни странно, но даже в странах, где меньше всего поощряется гласность, где все гражданские ведомства и по сей день окружаются тайной, свойственной абсолютизму, — даже здесь организация армий прекрасно известна широким кругам. Публикуются официальные сведения об армиях, в которых указывается не только деление вооруженных сил на корпуса, дивизии, бригады, полки, батальоны и эскадроны, но и их расположение, а также количество и имена офицеров, которые ими командуют. Когда устраиваются большие военные смотры, к присутствию на них иностранных офицеров относятся не только терпимо, но это даже приветствуют; их просят высказать критические замечания и поделиться своими наблюдениями, с ними ведут серьезные дискуссии о том, какие различия существуют в устройстве каждой армии и какие новшества вводятся; таким образом, здесь существует полная гласность в противоположность другим областям управления. Военные министерства в Европе могут теперь сохранить в тайне разве только несколько рецептов химических составов, какие-нибудь ракеты или снарядные трубки, но и эти секреты очень скоро раскрываются или устаревают благодаря новым изобретениям; так например, английская ракета Конгрива была вытеснена военной ракетой г-на Хейла, которая применялась в североамериканской армии, а теперь освоена также и английской.

Эта гласность ведет к тому, что в мирное время различные военные министерства цивилизованного мира образуют, так сказать, один большой военный комитет, цель которого обсуждать достоинства того или иного предлагаемого нововведения и дать возможность каждому из своих членов использовать опыт всех остальных. Это привело к тому, что устройство, организация и общее управление почти всех европейских армий приблизительно одинаковы, и в этом смысле можно сказать, что одна армия походит на другую. Однако национальный характер, исторические традиции и особенно различный уровень цивилизации создают много различий и порождают характерные для каждой армии ее сильные и слабые стороны. Французы и венгры, англичане и итальянцы, русские и немцы — все они при определенных условиях могут быть в равной мере хорошими и искусными солдатами; но, несмотря на единообразную систему обучения, как будто сглаживающую все различия, у каждого из этих солдат оказываются свои достоинства благодаря тому, что по своим данным он отличается от противников.

Это подводит нас к вопросу, не раз обсуждавшемуся военными патриотами различных наций: какие солдаты лучше всех? Разумеется, каждый народ ревниво относится к своей собственной славе/и, по мнению широкой публики, воспитанной на рассказах, которым может недоставать критического освещения и точности, по которые зато сильно приукрашены патриотическим чувством, — один полк той или иной страны в состоянии «смести» два или три полка любой другой страны. Военная история как наука, в которой правильная оценка фактов является единственным руководящим принципом, еще очень молода и не может пока похвастаться большим объемом литературы. Тем не менее это уже сложившаяся область знаний, и с каждым днем она все более и более отметает, как ненужную примесь, бесстыдное и глупое хвастовство, которым длительное время отличались произведения, именовавшиеся историческими лишь на том основании, что в них намеренно извращался каждый факт, о котором рассказывалось. Прошло то время, когда, описывая историю войны, авторы могли продолжать эту войну, так сказать, своими средствами, безопасно бомбардируя бывшего противника грязью, после того как заключение мира не позволяло им больше бомбардировать его металлом. И хотя много второстепенных вопросов в военной истории остаются еще неразрешенными, все же несомненно, что каждая цивилизованная нация имеет право гордиться тем, что в тот или иной период она дала лучших для своего времени солдат. Немецкие ландскнехты позднего средневековья, швейцарские солдаты XVI столетия были в течение известного периода такими же непобедимыми, как и прекрасные испанские воины, которые сменили их в качестве «лучшей пехоты мира»; французы Людовика XIV и австрийцы принца Евгения одно время оспаривали друг у друга это почетное звание, пока пруссаки Фридриха Великого не разрешили спора, разбив и тех и других; но и они в свою очередь потеряли свою славу в результате удара, нанесенного им при Йене, и французы снова получили всеобщее признание как самые лучшие солдаты Европы. Но это не помешало англичанам — в Испании — доказать свое превосходство над ними в определенных условиях и в определенные моменты боя. Несомненно, что легионы, которые в 1805 г. Наполеон привел из лагеря в Булони под Аустерлиц [229], были лучшими войсками того времени; несомненно, что Веллингтон знал, что говорит, когда после окончания войны на Пиренейском полуострове [230] назвал своих солдат «армией, с которой он может идти куда угодно и сделать все, что угодно», и все же цвет этой британской армии, воевавшей в Пиренеях, был разбит при Новом Орлеане [231] ополченцами и волонтерами, не имевшими ни выучки, ни организации.