Собрание сочинений. Том 11 - Маркс Карл Генрих. Страница 67

К. МАРКС

ПО ПОВОДУ ДВИЖЕНИЯ В ПОЛЬЗУ РЕФОРМЫ

Лондон, 21 мая. Все лондонские газеты опубликовали сегодня воззвание реформаторов из Сити или, вернее, их исполнительного комитета к «английскому народу». Стиль этого документа сухой, деловой, не такой возвышенный, как те периодически выпускаемые торговые бюллетени, которые исходят из того же источника и в более или менее искусно составленных витиеватых фразах предлагают всему миру на продажу кофе, чай, сахар, пряности и другие продукты тропических стран. Ассоциация обещает доставить материалы, раскрывающие подлинную физиологию различных правительственных ведомств, и разоблачить все тайны Даунинг-стрит [155], наследственно-мудрого Даунинг-стрит. Это то, что она обещает. Со своей стороны она требует, чтобы избиратели Англии посылали в парламент кандидатов по собственному выбору, зарекомендовавших себя своими заслугами, а не кандидатов, навязанных им аристократическими клубами, как это бывало до сих пор. Она, следовательно, считает нормальным существование привилегированного круга лиц, пользующихся избирательным правом, того круга избирателей, чья зависимость от нескольких клубов, продажность и несамостоятельность породили, по ее собственному признанию, теперешнюю палату общин, а следовательно, и теперешнее правительство. Ассоциация не имеет желания упразднять этот привилегированный круг избирателей, не хочет даже расширить его; она хочет лишь воздействовать на него морально. Почему же в таком случае не взывать непосредственно к совести самой олигархии, вместо того чтобы угрожать ей упразднением ее привилегий? Ведь легче как-никак обратить на путь истинный олигархических предводителей, чем олигархический круг избирателей. Ассоциация Сити явно хотела бы вызвать антиаристократическое движение, но движение в пределах легальной (по выражению Гизо) официальной Англии. Каким же образом думает она взбудоражить гнилое болото этого круга избирателей? Каким образом намерена она заставить этих избирателей отказаться от тех выгод и привычек, которые делают их вассалами двух-трех аристократических клубов и опорой правящей олигархии? При помощи физиологии Даунинг-стрит? Не совсем так. При помощи также давления извне, посредством массовых митингов и тому подобного. Но каким образом рассчитывает она привести в движение неофициальные, не имеющие избирательных прав народные массы, чтобы оказать давление на этот привилегированный круг избирателей? Она призывает их отречься от Народной хартии (в которой в сущности не содержится ничего, кроме требования всеобщего избирательного права и тех условий, при которых оно только и может действительно осуществиться в Англии) и признать привилегии узкого круга избирателей, который, по признанию самих реформаторов из Сити, охвачен процессом разложения. Ассоциация Сити имеет перед собой пример «сторонников парламентской и финансовой реформы». Она знает, что это движение, во главе которого стояли Юм, Брайт, Кобден, Уолмсли и Томпсон, потерпело крушение, потому что вместо Народной хартии они выдвинули так называемую «Малую хартию», потому что они шли лишь на отдельные уступки народной массе, хотели заключить с ней только компромисс. И она надеется, что ей удастся добиться без уступок того, чего те не могли добиться несмотря на уступки? Или, может быть, из движения в пользу отмены хлебных законов она делает вывод, что английский народ можно привести в движение ради частичных реформ? Но цель этого движения затрагивала самые широкие слои, была очень популярна, весьма ощутима. Как известно, символом Лиги против хлебных законов была большая коврига хлеба в противоположность маленькому хлебцу протекционистов. Коврига хлеба — особенно в голодном 1846 году — говорит, разумеется, несравненно больше народу, чем «физиология Даунинг-стрит». Нет необходимости напоминать об известной книжонке — «Физиология Сити» [156]. В ней неопровержимо доказано, что как бы хорошо господа из Сити ни обделывали свои собственные дела, в управлении общественными делами, например различными страховыми обществами, они более или менее точно следуют примеру официального Даунинг-стрит. Их управление железными дорогами, с наделавшими шуму мошенничествами, обманами и

полным пренебрежением к мерам безопасности, до такой степени опорочено, что не раз в печати, в парламенте и вне парламента поднимался вопрос, не отобрать ли железные дороги у частных капиталистов и не поставить ли их под непосредственный контроль государства! Физиология Даунинг-стрит, следовательно, ничего не даст, как говорят англичане — «this will not do, sir!» [ «это не подойдет, сударь!» Ред.].

Написано К. Марксом 21 мая 1855 г.

Напечатано в «Neue Oder-Zeitung»№ 237, 24 мая 1855 г.

Печатается по тексту газеты

Перевод с немецкого

К. МАРКС

К КРИТИКЕ ПОЛОЖЕНИЯ ДЕЛ В КРЫМУ. — ИЗ ПАРЛАМЕНТА

Лондон, 23 мая. Грозное недовольство, вызванное в армии и флоте союзников под Севастополем отозванием керченской экспедиции, нашло отражение, правда слабое и вялое, в лондонской прессе. Начинают опасаться, что единству действий и нормальному ходу военной драмы в Крыму угрожают не столько русские, сколько наглое и капризное вмешательство Deus ex machina [буквально «бога из машины» (в античном театре актеры, изображавшие богов, появлялись на сцене с помощью особых механизмов); в переносном смысле — неожиданно появляющееся лицо, которое спасает положение. Ред.], военного гения Наполеона III. Образчики этого гения, содержащиеся в известном военно-научно-дидактическом «опыте», напечатанном в «Moniteur» [157] и в самом деле отнюдь не утешительны и не успокоительны. До сих пор, однако, отдаленность театра военных действий от Тюильри давала известную гарантию от практического вмешательства парижского военного дилетантизма. Между тем подводный телеграф уничтожил расстояния, а вместе с этим и гарантию, и Джон Буль, который имеет обыкновение называть себя «the most thinking people of the world» [ «наиболее мыслящим народом мира». Ред.], начинает задумываться, ворчать и жаловаться на то, что английские армия и флот должны играть роль corpus vile [объекта, не представляющего ценности. Ред.], над которым будет производить свои эксперименты унаследованный и ниспосланный провидением «военный гений».

«Morning Herald» в сегодняшнем номере со всей решительностью уверяет, что экспедиция была отозвана ввиду того, что Бонапарта снова обуяла рискованная идея штурмовать Севастополь с юга. Мы не сомневаемся ни на минуту, что военный гений из Тюильри одержим этой навязчивой идеей, но мы не можем поверить, чтобы даже такой простой «sabreur» [ «рубака». Ред.], как Пелисье, был способен взяться за выполнение столь бессмысленно гибельного плана. Мы поэтому полагаем, что было принято решение переправляться через Черную en masse [всей массой. Ред.] и сочтено рискованным дробить силы посредством отделения отряда в 12000 человек. Действительно, вместо отделения этих 12000 человек следовало бы, наоборот, перед самым выступлением армии посадить на корабли в Евпатории 15000—20000 турок и присоединить их к главной армии, оставив там лишь необходимый для удержания этого пункта гарнизон. Как уже указывалось в одной из предыдущих корреспонденций [См. настоящий том, стр. 183. Ред.], успех кампании в целом зависит от численности той армии, которая переправится через Черную. Как бы то ни было, отозвание керченской экспедиции является новым доказательством неуверенности и колебаний действующего наощупь дилетантизма, которые теперь выдаются за idees napoleoniennes [наполеоновские идеи. Ред.].

Между тем герои у наспех сфабрикованные для нужд coup d'etat [государственного переворота. Ред.], сходят со сцены с неслыханной быстротой. Первым в их ряду оказался Эспинас, которого зуавы, после его позорного похода в Добруджу [158], заставили сломя голову бежать в Париж. Это тот самый Эспинас, который, будучи обязан охранять здание Национального собрания, выдал Собрание его врагам [159]. Вторым по нисходящей линии был Леруа, alias [иначе. Ред.] Сент-Арно, военный министр 2 декабря. За ним последовал Форе, столь храбрый в травле несчастных крестьян Юго-Восточной Франции и столь предупредительно-гуманный по отношению к московитам. Возникшее в армии подозрение, что он выболтал русским тайны французского военного совета, вынудило отослать его из Крыма в Африку. Наконец, Канробер, разжалованный ввиду явной неспособности. По иронии истории его преемником, следовательно, в известной мере и главнокомандующим англо-французской армией, был назначен Пелисье, тот самый Пелисье, относительно которого в 1841 г. в самом парламенте, в лондонских офицерских клубах, на провинциальных митингах, в «Times» и «Punch» без конца твердили, что никогда ни один порядочный английский офицер не сможет служить вместе с этим «чудовищем» («that ferocious monster»). А ныне английская армия служит не только вместе с ним, но и под его командованием — вся английская армия! Когда виги и их министр иностранных дел Пальмерстон были свергнуты тори, Пальмерстон созвал своих избирателей в Тивертоне и доказал им свое право расторгнуть англо-французский союз и объединиться с Россией на том основании, что французское правительство, что Луи-Филипп держат на службе такого «изверга», как Пелисье! Следует признать, что если французская армия дорого расплачивается за свой декабрьский мятеж, то и Англии союз с реставрированной империей принес не одни только «розы».