Собрание сочинений. Том 9 - Маркс Карл Генрих. Страница 20

Когда лорд Джон Рассел впервые огласил программу коалиционного министерства и она произвела всеобщее замешательство, его сторонники воскликнули: «Мы должны иметь что-то такое, что вызывало- бы энтузиазм. Пусть речь будет идти о народном образовании. Наш Рассел вынашивает поразительный план организации народного образования. Вы еще услышите об этом».

Теперь мы об этом услышали. 4 апреля Рассел охарактеризовал в общих чертах проектируемую им реформу образования.

Ее основные моменты заключаются в предоставлении муниципальным советам права взимать местный налог для поддержания существующих школ, которым вменяется в обязанность преподавание догматов англиканской церкви. Что же касается университетов, этих баловней государственной церкви, этих главных противников всякой реформы, то лорд Джон надеется, «что университеты сами реформируют себя». Хорошо известны злоупотребления благотворительными фондами, предназначенными для учебных заведений. О размерах этих фондов можно составить себе представление по следующим данным:

«Имеется 24 ежегодно пополняемых благотворительных фонда размером от 2000 до 3000 ф. ст., 10 — размером от 3000 до 4000 ф. ст., 4 — размером от 4000 до 5000 ф. ст., 2 — размером от 5000 до 6000 ф. ст., 3 — размером от 8000 до 9000 ф. ст. и по одному размером в 10000 ф. ст., 15000 ф. ст., 20000 ф. ст., 25000 ф. ст., 30000 ф. ст. и 35000 фунтов стерлингов».

Не требуется особой проницательности для того, чтобы догадаться, почему олигархи, живущие за счет злоупотреблений этими фондами, проявляют весьма большую осторожность в обращении с ними. Рассел предлагает:

«Дела о благотворительных фондах с поступлениями, не превышающими 30 ф. ст. в год, должны рассматриваться в судах графств, а в случае превышения этой суммы — в канцлерском суде хранителем архивов. Однако ни в одном из этих судов дело не должно возбуждаться без разрешения комитета Тайного совета, назначенного для этой цели».

Чтобы возбудить в королевских судах дело о возмещении расхищенных благотворительных фондов, первоначально предназначенных для народного образования, требуется разрешение комитета. Разрешение! Но Рассел, даже выдвинув эту оговорку, не чувствует себя совершенно уверенным. Он добавляет:

«Если обнаружится, что администрация какой-либо школы виновна в злоупотреблениях, никому кроме комитета Тайного совета не будет разрешено вмешиваться».

Это — настоящая реформа в старом английском смысле этого слова. Она не создает ничего нового и не упраздняет ничего старого. Ее целью является сохранение прежней системы путем придания ей новой, более приемлемой формы, путем, так сказать, обучения ее новым манерам. Такова тайна «традиционной мудрости» английского олигархического законодательства. Суть этого, попросту говоря, состоит в том, что злоупотреблениям придается традиционный характер, для чего их, если так можно выразиться, время от времени обновляют путем вливания свежей крови.

Если, как всякий согласится, билль об отмене ограничений прав евреев был маленькой попыткой установления религиозной терпимости, если билль о канадском резервном фонде был маленькой попыткой признания колониального самоуправления, а билль об образовании был маленькой попыткой обойти вопрос о народном образовании, то финансовый проект Гладстона несомненно является самой маленькой попыткой справиться с гигантским чудовищем, именуемым государственным долгом Великобритании.

6 апреля, до обнародования бюджета, г-н Гладстон предложил палате общин несколько резолюций относительно государственного долга. Еще до этого выступления газета «Morning Chronicle» опубликовала специальное сообщение, что должны быть внесены крайне важные резолюции, «имеющие, согласно слухам, огромное значение и представляющие исключительный интерес». Благодаря этим слухам курс государственных ценных бумаг поднялся. Создалось впечатление, что Гладстон собирается погасить государственный долг. Однако, когда 8 апреля палата заседала в качестве комитета для рассмотрения этих резолюций, Гладстон неожиданно изменил их и притом таким образом, что они совершенно утратили и «значение» и «интерес». Теперь давайте спросим вместе с г-ном Дизраэли: «Чего ради был поднят весь этот шум?»

Конечной целью предложений г-на Гладстона было, как заявил он сам, понижение процента по различным государственным бумагам до 2¹/₂. В 1822–1823, 1824–1825, 1830–1831, 1844–1845 гг. уже имело место понижение процента соответственно с 5 до 4¹/₂, с 4¹/₂ до 4, с 4 до 3¹/₂, с 3¹/₂ до 3. Почему же не понизить и теперь процент с 3 до 2¹/₂? Предложения г-на Гладстона заключаются в следующем:

Во-первых, он предлагает объединить под одним общим названием различные бумаги на сумму в 9500000 ф. ст., связанные главным образом со старой дутой Компанией Южных морей, и принудительно понизить процент по ним с 3 до 2³/₄. Это даст постоянную ежегодную экономию приблизительно в 25000 фунтов стерлингов. Изобретение нового общего названия для различных бумаг и экономия в 25000 ф. ст. при ежегодных расходах в 30000000 ф. ст. не могут быть предметом особой гордости.

Во-вторых, он предлагает выпустить новые ценные бумаги под названием бон казначейства на сумму, не превышающую 30000000 фунтов стерлингов. Эти боны могут размещаться без взимания каких-либо комиссионных, принося до 1 сентября 1864 г. 2³/₄ процента, а начиная с этого срока до 1 сентября 1894 г. 2¹/₂ процента. Это означает не что иное, как создание нового финансового механизма в интересах денежного и торгового класса. Но как Гладстон может сохранить в обращении векселя казначейства на сумму 18000000 ф. ст., приносящие 1¹/₂ процента и одновременно выпустить боны казначейства, приносящие 2¹/₂ процента? Не является ли убытком для страны платить по бонам казначейства на 1 процент больше чем по векселям казначейства? Каково бы ни было это второе предложение, оно ни в малейшей степени не способствует уменьшению государственного долга.

В-третьих, наконец, мы переходим к самому главному, единственному важному пункту резолюций Гладстона, а именно к трехпроцентным консолям и к трехпроцентным пониженным бумагам, составляющим вместе капитал почти в 500000000 фунтов стерлингов. Hic Rhodus, hic salta! Поскольку существует постановление парламента, запрещающее принудительное понижение процента по этим бумагам без предварительного предупреждения за двенадцать месяцев, то г-н Гладстон избирает метод добровольного обмена и предлагает на усмотрение держателей трехпроцентных бумаг различные комбинации по обмену их на другие бумаги, которые должны быть выпущены согласно его проекту. Держатели трехпроцентных бумаг смогут выбрать один из следующих путей обмена каждых 100 ф. ст. в этих бумагах:

1. Каждые 100 ф. ст. в трехпроцентных бумагах могут быть обменены на бону казначейства такого же достоинства, приносящую до 1864 г. 2³/₄ процента, и после этого до 1894 г. 2¹/₂ процента. Если бы 2¹/₂-процентные боны казначейства на всю сумму в 30000000 ф. ст. заменили собой трехпроцентные бумаги на сумму в 30000000 ф. ст., то получилась бы экономия, равная в течение первых десяти лет 75000 ф. ст., а позднее —150000 ф. ст., всего же — 225000 фунтам стерлингов. Однако правительство было бы обязано выплатить все 30000000 фунтов стерлингов. Этот проект не ведет к сколько-нибудь значительному сокращению государственного долга.

2. Согласно второму предложению, держатели трехпроцентных бумаг за каждые 100 ф. ст. в этих бумагах могут получить 82 фунта 10 шиллингов новыми 3¹/₂-процентными бумагами, по которым до 5 января 1894 г. будут уплачиваться 3¹/₂ процента. Результатом явилось бы то, что лица, согласившиеся принять 3¹/₂-процентные бумаги, получили бы с каждых теперешних 100 ф. ст., вместо 3 фунтов 2 фунта 17 шилл. 9 пенсов дохода. Ежегодный доход с каждых 100 ф. ст. в этом случае сократился бы на 2 шилл. 3 пенса. Если бы все 500000000 ф. ст. были обменены подобным образом, нация должна была бы выплачивать ежегодно вместо нынешних 15000000 ф. ст. только 14437500 ф. ст., что означало бы экономию в 562500 ф. ст. в год. Но ради этой экономии в 562500 ф. ст. парламент должен связать себе руки на целое полстолетие и гарантировать процент, превышающий 2⁴/₅, в такое неустойчивое время, когда крайне ненадежна любая процентная ставка! Но с другой стороны, г-н Гладстон, по крайней мере, выиграл бы одно: по истечении сорока лет ему не пришлось бы беспокоиться относительно трехпроцентных бумаг, ограждаемых в настоящее время правилом о двенадцатимесячном предупреждении. Гладстон имел бы дело только с 3¹/₂-процентными бумагами, которые парламент мог бы выкупить по номинальной стоимости. Гладстон предлагает не устанавливать предельной суммы для выпуска этих 3¹/₂-процентных бумаг.