Собрание сочинений. Том 8 - Маркс Карл Генрих. Страница 44

Тем временем партия порядка отпраздновала возвращение в ее руки власти — эту власть она потеряла в 1848 г. как бы только для того, чтобы в 1849 г. снова обрести ее уже свободной от всяких пут — оскорблением республики и конституции, проклятиями по адресу всех будущих, настоящих и прошлых революций, в том числе и той, которая была совершена ее собственными вождями, и, наконец, изданием законов, сковывающих прессу, уничтожающих свободу союзов и санкционирующих осадное положение как нормальный институт. Затем Национальное собрание прервало свои заседания с половины августа до половины октября, назначив на время своего отсутствия постоянную комиссию. Во время этих каникул легитимисты интриговали с Эмсом, орлеанисты — с Клэрмонтом, Бонапарт интриговал посредством обставленных по-царски поездок, а департаментские советы интриговали на совещаниях по поводу пересмотра конституции, — факты, неизменно повторявшиеся вовремя периодических каникул Национального собрания. Подробнее я остановлюсь на них, лишь когда они примут характер событий. Здесь следует еще только заметить, что Национальное собрание поступало неполитично, исчезая на довольно долгое время со сцены и оставляя во главе республики, у всех на виду, только одну, хотя бы и жалкую фигуру Луи Бонапарта, тогда как партия порядка скандализировала публику распадением на свои роялистские составные части с их враждебными друг другу реставраторскими вожделениями. Каждый раз, когда во время этих каникул смолкал оглушающий шум парламента и его тело растворялось в нации, становилось очевидным, что этой республике недоставало лишь одного, чтобы предстать в своем настоящем виде, — сделать парламентские каникулы непрерывными и заменить свой девиз: Liberte, egalite, fraternite {Свобода, равенство, братство. Ред.}, недвусмысленными словами: Infanterie, Cavalerie, Artillerie! {Пехота, Кавалерия, Артиллерия! Ред.}

IV

В середине октября 1849 г. Национальное собрание возобновило свои заседания. 1 ноября Бонапарт поразил Собрание посланием об отставке министерства Барро-Фаллу и об образовании нового министерства. Лакея не прогоняют со службы более бесцеремонно, чем Бонапарт прогнал своих министров. Пинки, предназначенные Национальному собранию, достались пока Барро и компании.

Министерство Барро было составлено, как мы видели, из легитимистов и орлеанистов. Это было министерство партии порядка. Бонапарту нужно было такое министерство, чтобы распустить республиканское Учредительное собрание, осуществить экспедицию против Рима и сломить силу демократической партии. Тогда он, казалось, стушевался за спиной этого министерства, уступил правительственную власть партии порядка и надел скромную маску, какую в Париже носили ответственные издатели газет времен Луи-Филиппа, типичную маску homme de paille {подставного лица. Ред.}. Теперь он сбросил личину, которая из легкой вуали, дававшей ему возможность скрывать свои черты, превратилась в железную маску, мешавшую ему показать свое собственное лицо. Он призвал к власти министерство Барро, чтобы от имени партии порядка разогнать республиканское Национальное собрание; он дал отставку этому министерству, чтобы объявить свое собственное имя независимым от Национального собрания этой партии порядка.

В благовидных предлогах к этой отставке недостатка не было. Министерство Барро пренебрегало даже правилами приличия, которые подобало соблюдать по отношению к президенту республики, как к власти, существующей наряду с Национальным собранием. Во время парламентских каникул Бонапарт опубликовал письмо к Эдгару Нею, в котором он, казалось бы, отрицательно отзывался о нелиберальном выступлении папы {Пия IX. Ред.}, подобно тому как, наперекор Учредительному собранию, он опубликовал письмо, восхвалявшее Удино за нападение на Римскую республику. И когда Национальное собрание утвердило ассигнования на римскую экспедицию, Виктор Гюго из показного либерализма поднял вопрос об этом письме. Партия порядка похоронила под презрительно-недоверчивыми восклицаниями самую мысль о том, будто сумасбродства Бонапарта могут иметь какое-либо политическое значение. И никто из министров не поднял перчатки, брошенной Бонапарту. В другой раз Барро со свойственным ему пустым пафосом позволил себе с трибуны говорить с негодованием об «отвратительных кознях», имевших место, по его словам, среди ближайшего окружения президента. Наконец, министерство, выхлопотавшее у Национального собрания вдовью пенсию для герцогини Орлеанской, наотрез отказывалось вносить какие-либо предложения об увеличении содержания президента. А в лице Бонапарта претендент на императорскую корону так тесно сросся с разорившимся авантюристом, что великая идея о его призвании восстановить империю всегда дополнялась у него другой великой идеей — о призвании французского народа платить его долги.

Министерство Барро-Фаллу было первым и последним парламентским министерством, созданным Бонапартом. Его отставка является поэтому решающим поворотным пунктом. Вместе с ним партия порядка безвозвратно потеряла необходимый оплот для сохранения парламентарного режима — руководство исполнительной властью. А в такой стране, как Франция, где исполнительная власть имеет в своем распоряжении более чем полумиллионную армию чиновников, т. е. постоянно держит в самой безусловной зависимости от себя огромную массу интересов и лиц, где государство опутывает, контролирует, направляет, держит под своим надзором и опекает гражданское общество, начиная с самых крупных и кончая самыми ничтожными проявлениями его жизни, начиная с его самых общих форм существования и кончая частными существованиями отдельных индивидов, где этот паразитический организм вследствие необычайной централизации стал вездесущим, всеведущим и приобрел повышенную эластичность и подвижность, которые находят себе параллель лишь в беспомощной несамостоятельности, рыхлости и бесформенности действительного общественного организма, — в такой стране само собой ясно, что Национальное собрание вместе с правом раздачи министерских портфелей теряет всякое действительное влияние, если оно в то же время не упрощает государственного управления, не уменьшает, насколько это возможно, армии чиновников, не дает, наконец, гражданскому обществу и общественному мнению создать свои собственные, не зависимые от правительственной власти, органы. Но материальный интерес французской буржуазии теснейшим образом сплетается с сохранением этой обширной и широко разветвленной государственной машины. Сюда сбывает она свое излишнее население и пополняет в форме казенного жалованья то, чего она не смогла заполучить в форме прибыли, процентов, ренты и гонораров. С другой стороны, политический интерес буржуазии заставлял ее с каждым днем все более усиливать репрессии, т. е. ежедневно увеличивать средства и личный состав государственной власти, и в то же время вести непрерывную войну против общественного мнения и из недоверия калечить и парализовать самостоятельные органы общественного движения, если ей не удавалось их целиком ампутировать. Таким образом, классовое положение французской буржуазии заставляло ее, с одной стороны, уничтожать условия существования всякой, а следовательно, и своей собственной парламентской власти, ас другой стороны, делать неодолимой враждебную ей исполнительную власть.

Новое министерство называлось министерством д'Опуля. Это вовсе не значит, что генерал д'Опуль получил пост премьера. С отставкой Барро Бонапарт даже отменил этот пост, фактически обрекавший президента республики на узаконение ничтожную роль конституционного короля, но конституционного короля без трона и короны, без скипетра и меча, без привилегии неприкосновенности, без наследственного обладания высшим государственным саном и — что всего хуже — без цивильного листа. Министерство д'Опуля имело в своем составе только одного человека с парламентским именем, ростовщика Фульда, одного из самых опороченных членов финансовой аристократии. Ему достался портфель министра финансов. Достаточно заглянуть в курсовые бюллетени парижской биржи, чтобы убедиться, что с 1 ноября 1849 г. французские ценные бумаги поднимаются и падают вместе с повышением и падением акций Бонапарта. Найдя, таким образом, себе союзника на бирже, Бонапарт одновременно забрал в свои руки и полицию, назначив Карлье префектом парижской полиции.