У колыбели науки - Волков Генрих. Страница 22

В основе мироздания у пифагорейцев лежат числа. Но это вовсе не следует понимать в духе чистокровного философского идеализма — что-де идея числа творит материальный мир. Числа выступают у пифагорейцев неразрывно связанными с вещественным миром, в качестве его количественных характеристик, в качестве принципа его структурного оформления в гармонию.

Принцип числа у пифагорейцев сам по себе столь же мало свидетельствует об идеализме, как и принцип огня у Гераклита или принцип атома у Демокрита. Его атом тоже материален, а именно геометричек и веществен и в то же время выступает в качестве именно неощущаемого принципа, «идеи». Из своих атомов Демокрит строит и обычные тела, и духовные явления.

Самая эта духовность — в античной натурфилософии также не есть нечто абсолютно бестелесное, абстрактное, витающее в мире наподобие абсолютного гегелевского духа. Дух, душа, мысль, идеи, Логос имеют вполне телесное, хотя и очень деликатное, строение. Ведь даже боги в обыденном представлении у античных греков вполне телесны и ведут жизнь, отнюдь не чуждую всем земным радостям. Неудивительно поэтому, что «Нус» (ум) Анаксагора состоит из тончайшей материи. Мышление у Диогена Аполлонийского имеет ту же природу, что и воздух. А когда Парменид говорит: «Одно и то же мыслить и быть», это не означает сведения бытия к мышлению, а дает лишь представление о бытии как о рационально организованной умопостижимой сущности.

Если эта специфика античного представления о мире не принимается во внимание, то легко впасть в модернизацию древнегреческой философии на манер современной философии.

Для характера современного философского мышления, сформировавшегося под воздействием ожесточенной идеологической борьбы, борьбы материализма и идеализма как двух окончательно сложившихся антагонистических школ, кажется естественным также и в Древней Греции одни школы характеризовать как сугубо идеалистические, другие — как полностью материалистические. В соответствии с этим элейцев, пифагорейцев, Анаксагора, например, безоговорочно относят к идеалистам, а милетцев, Гераклита и атомистов — к «правоверным» материалистам.

Но возникает вопрос: не слишком ли расточительно относимся мы к материалистическому наследству, отписывая идеализму целиком школы и направления античной мысли, сыгравшие огромную роль в развитии всей последующей науки?

При вдумчивом анализе античной философии, исходя из ее собственных предпосылок и специфических условий возникновения и развития, оказывается более правильной та точка зрения, что у своих истоков эта философия вся, во всей совокупности течений и школ, выступает еще не дифференцированной на материалистическое и идеалистическое направления. Ранние античные философы пока не ставят прямого вопроса, что первично и что вторично: материя или дух? Материалистические и идеалистические тенденции еще не расчленены в их учениях, они нередко сосуществуют в рамках одной и той же школы, одного и того же учения. Они не только объединены, но и иногда даже тождественны. У разных школ это сочетание выступает по-разному, в весьма причудливых формах и пропорциях. У Парменида, Анаксагора, пифагорейцев можно обнаружить зачатки противопоставления духа и материи. Однако при этом все ранние философы (хотя и в разной степени) тяготеют скорее к наивно материалистическому миропониманию, чем к идеализму.

Для всех античных натурфилософов без исключения мир существует как объективная реальность, как объект нашего познания, который так или иначе воздействует на органы чувств и постигается в понятиях. В этом смысле античная философия стихийно или, лучше сказать, интуитивно материалистична.

Разумеется, недифференцированность античной философии вовсе не означает, что в ней не было идеалистических, метафизических, дуалистических тенденций. Они были, но они — во всяком случае до Платона — выступали именно как тенденции, как зародыши различных философских школ. Разделение мира на сущностный и являющийся, мир мнений и мир истинный, мир чувственных ощущений и мир понятийных обобщений — такое разделение может быть объяснено и в духе идеализма вплоть до солипсизма (я ощущаю только свои ощущения), и в духе кантовского дуализма (вещь в себе и вещь для нас), и в духе последовательного диалектического материализма (явление существенно, сущность является).

Античная философия содержит в себе возможность развития в направлении всех последующих философских школ и течений, но сама она не сводится ни к одной из них. Поэтому пытаться втиснуть ее в прокрустово ложе современных исключающих друг друга представлений о духе и материи — значит поступать антидиалектически.

У ПОРОГА НЕВИДИМОЙ ВСЕЛЕННОЙ

Какие неожиданные повороты делает научное знание в своем историческом развитии!

Античный атомизм привлекал внимание ученых на протяжении всей истории развития науки, но вплоть до нашего времени рисуемая древнегреческими философами картина основ мироздания могла показаться не более как миражем или произвольной гипотезой, имеющей довольно сомнительную научную ценность. Но успехи химии и в еще большей мере успехи ядерной физики изменили дело. Выявленная и поставленная на службу практическим целям могучая энергия атома побудила нас иначе взглянуть на историю античной мысли, по достоинству оценить первые героические усилия человеческого разума подступах к атомным бастионам.

После того как экспериментально была открыта целая вселенная, находящаяся за порогом макромира то есть мира, к которому мы сами принадлежим, после того как в 30—40-е годы нашего века закончился первый головокружительный период освоения невидимого и неведомого мира, математического постижения его «странных» закономерностей и причудливого поведения его не менее странных вечных странников — электронов, протонов, нуклонов, позитронов и т. д,, — физики отчетливо осознали, что вовсе не они являются колумбами этой вселенной. Они — лишь последователи античных мыслителей, перед «умственными очами» которых микромир впервые предстал окутанный голубой дымкой воображения, как манящие и далекие берега, лишенные пока еще четких контуров.

Один из ведущих физиков и математиков современности, Эрвин Шредингер, в статье «240 лет квантовой физики», опубликованной в 1948 году в «Анналах физики», признается: «Современное атомистическое учение всего лишь повторение теории Левкиппа и Демокрита. Из нее оно произошло и есть плоть от плоти ее».

Античный атомизм обычно связывают с именами Левкиппа, Демокрита и Эпикура. И это естественно: именно они дали наиболее разработанные в деталях и в целом атомистические системы, у них же впервые встречается само понятие «атом», что значит «неделимый». Но было бы неверно, однако, рассматривать атомизм этих мыслителей как некое совершенно исключительное для Древней Греции явление, не имеющее философской традиции.

Любопытно, что в самом античном мире атомизм отнюдь не связывался только с именами Левкиппа и Демокрита. Считалось само собой разумеющимся, что он имеет корни в глубокой, чуть ли не в доисторической древности, восходит к дотроянским временам. С точки зрения непосредственной исторической преемственности учение Левкиппа и Демокрита сопоставлялось античными авторами с идеями пифагорейской и элейской школ, а с точки зрения взаимовлияния — с идеями Платона.

Из предыдущей главы уже ясно, что поиски «конечных», «последних» причин сущего, простейших, элементарнейших материальных первооснов — сквозная идея античной философии, начиная с Фалеса. Атомизм — дитя, вынянченное всей античной философской мыслью в целом.

После того как мы увидели, какое значение имела фалесовская постановка вопроса о первооснове материи, постараемся понять также и ответы первых натурфилософов на этот вопрос. Попробуем пристальнее вглядеться в то, как «творит» античная философия цельную картину мироздания, исходя из найденной первоосновы, как организует она структуру своего микрокосмоса.