Онтология взрыва - Футымский Игорь. Страница 11

>>>>==

Часть 2. Жизненный мир: континуум

Тайная гармония лучше явной.

Гераклит.

Соответствия

Осваивая новые поля для нашего мышления, мы не покидаем старые: когда-то новые начнут давать урожаи, а старые все же пока нас кормят. Мы уже осторожно одной ногой пробуем новую опору, а другую твердо держим на старой. Осторожно - потому что ставка велика: выживание.

Мы медленно, постепенно, поэтапно переносим свой центр тяжести на новую опору, всегда имея в виду возможность отступить. Когда Шопенгауэр неожиданно свободным яэыком новых ценностей заговорил о новом, иррациональном представлении мира междучеловеческих отношений, он не был свободен от старой доброй рациональной опоры для мышления. Более того. В сущности, центр тяжести его мысли остался там, в традиции линейного европейского рационализма. Он говорит о множестве представлений и о том, что никто из нас не может покинуть самого себя, чтобы увидеть мир "на самом деле". Но при этом кантовская "вещь в себе", этот неуловимый призрак логоцентризма, жива для него.

Вслед за Шопенгауэром по крайней мере Ницше, Эйнштейн и Гейзенберг, каждый своим способом, открывали, что, как сказал герой Пелевина, на самом деле, никакого "самого дела" нет.

Призрак единообразной центральной истины - самый прочный призрак старого мышления, в котором мы удерживаем по крайней мере одну ногу. Но все-таки другую мы уже поставили в полицентрический мир значимостей и уже знаем, при каких обстоятельствах идеал общезначимости почти реален для полизначимого и полирационального мира.

Эти обстоятельства - окна соответствий, которые связывают миры нашего мышления в одно неразрывное целое. Образ континуума, положенный нами в основание новой рациональной веры и постепенно обрастающий новыми теоретическими подробностями, берет на себя ответственность за неразрывный метафоризм нашего мышления.

Образ континуума самым миротворческим образом находит согласие между почтенными старообрядными субъективизмом и объективизмом, делая их выступающими на поверхность соответствий сторонами единого себя. Континуумальное мышление предполагает общий интерсубъективный мир и не выделяет управление им в отдельную статью. То есть континуумальный мир не нуждается в вынесенном за пределы себя Логосе, оставляя корни своей Гармонии внутри себя.

Включая весь мир в круг наших обстоятельств как неразрывное целое нашего Я, мы обостряем отношения с тем обстоятельством, что множество фрагментов этого мира противостоит нам. То есть комплексноморфная формула субъекта "Я Я + мои обстоятельства" вносит в наш мир дебройлевский корпускулярно-континуумальный дуализм: с одной стороны, обстоятельства вокруг нас входят в состав нашего Я, с другой стороны, внутри этого Я они ему противодействуют.

Мы вообще в первую очередь эамечаем те обстоятельства вокруг нас, которые нам сопротивляются. Они активируют нашу жизнь и заставляют искать среди других обстоятельств те продолжения нашего Я, которые либо на временной, либо на постоянной основе будут помогать противостоять враждебным нам обстоятельствам. Наше внимание собирается на "обстоятельствах против нас" и "обстоятельствах за нас" и тем самым предполагает разделительную процедуру между ними.

В мире корпускулярного мышления эта процедура не нужна: в ней все обстоятельства заранее отделены от нашего Я и, соответственно, друг от друга. Образ континуума, приспособленный нами для нашего мира, требует такой процедуры постольку, поскольку нас интересуют отдельные фрагменты последнего.

Как не нов сам образ континуума, берущий начало по крайней мере в античном Едином, так не нова и проблема разделения его элементов . В физических моделях, построенных на факте сопротивления друг другу фрагментов сплошных предметов, мы можем обосабливать отдельные из них, заменяя присутствие других связями.

Будучи принят в обеих семьях - корпускулярном и континуумальном мышлениях, - образ свяэей хорошо посредничает между ними. Он - то окно соответствия, которое связывает старый и новый теоретические метамиры.

Старое, континуумальное мышление, не воспринимая этот образ особенно всерьез, тем не менее, вырастило его на своем дворе, дало ему расправить крылья и занять свое место, которое, в общем-то, пустовало. Образ связей, воспринятый всерьез как реальное основание континуумального мира, сделал то, что не удавалось сделать взгляду на мир, лишенному этой реальности. Он сделал мир субстанциально однородным, превратив его в континуум единственной реальности - реальности связей. Все, чему позволено было существовать за пределами мира событий, перестало существовать. Точнее, перешло внутрь мира взаимодействующих с нами фактов как мира наших обстоятельств.

Нормальное, логически последовательное сначала внутриутробное, а затем атмосферное развитие образа континуума дало возможность образу связей развиться от дуальной сущности амфибии до единого геометрического основания событий.

Внимание! Образ метрики

Когда нога Эйнштейна ступила на новую землю, на которой события предстали перед ним в виде геометрических феноменов в 4-мерном континууме, еще непонятно было, что собой представляет новая terra incognita. Как выяснилось впоследствии, это оказалась узкая береговая полоса бескрайнего материка, в отношении которого пока вряд ли кто-то может похвастать, что видел его другие берега.

Terra incognita окружает нас на расстоянии вытянутой руки. Стоит нам достать с полки нечитанную книгу, как в нашей жизни появляется новое обстоятельство, новый материк, новая terra incognita. Кто-то создал ее, для нас или не для нас, хорошо или плохо, но создал, и мы можем занести в нее свои ноги. Но даже если рядом с нами нет книжной полки, условие вытянутой руки остается в силе: наши новые идеи сокращают расстояние до terra incognita.

Образ terra incognita объединяет новую книгу, необитаемый остров и новую идею. Вещи, разнясь в понятиях, находят общее в образах, потому что понятия - всего лишь отпечатки образов. И если мы ступаем на почву понятий, чтобы найти различие между вещами, мы должны найти ту материю, которая разделяет понятия и, соответственно, вещи.

Одни и те же образы организовывают разные понятия, в том числе и по разные стороны окон соответствий, в которых эти понятия встречаются в своей дуальности. Окна соответствий - единственные проемы, сквозь которые мы переставляем первую свою ногу в новые миры мышления.

В новых мирах все ново и нехожено. Прокладывать в них ходы и приспосабливать их для будущих урожаев - это наша новая и витально необходимая работа. И только назад, в старый мир мы можем обратиться эа инструментом для этой работы, подобрав из того, что там есть, все, что подойдет.

В сущности, единственный и универсальный инструмент, который мы могли бы применить для онтологической картины нового мира без опасения нанести ей непоправимые повреждения - это геометрия. Не вдаваясь в подробный анализ, можно говорить о том, что континуумальное мышление находится в тесной связи с универсализацией математического мышления, потому что образы континуума суть математические образы.

В континуумальном мышлении впервые выступает на поверхность тот факт, что универсальные онтологические образы - это геометрические образы. Трудно представить, насколько далеко от актуальной жизни в ближайшие десятки лет будет отброшен тот, кто окажется за пределами информационно-сетевой жизни. Настолько же трудно вообразить, как далеко из мира, где принимаются решения, будущее выбросит того, для кого геометрическое мышление не станет его витальной данностью.

Всего каких-то 100 лет назад такая точка зрения не нашла бы понимания. Вот, скажем, интуитивист, виталист и иррационалист А. Бергсон для 1912-го года был убедителен, когда говорил, что мир математических понятий глубоко чужд наглядному феноменологическому созерцанию. Сегодня мысль Бергсона кажется слишком простой и поспешной для сильно изменившегося с тех пор мира. Во всяком случае, мы научились глубже смотреть на вещи и не довольствоваться вчерашней очевидностью. С тех пор, как математика перестала быть эвклидовой, наше математическое мышление - это скорее не мир понятий, а мир образов, в котором можно говорить о свободе, необходимой для нашего созерцания.