Онтология взрыва - Футымский Игорь. Страница 2

Почему бы всему этому сюжету - я про историю с книжкой - и дальше не развиваться красиво?

От автора

То, насколько понятия есть образы, понял, наконец, ХХ век, век бархатной Реформации в научном знании. Понял, и тем самым сильно облегчил себе жизнь. Это значит, стал жить, не напрягаясь хотя бы из-за ненужного пиетета к святым местам в науке - понятиям. Образы все более готовы прийти на смену строгим понятиям, демонстрируя нам все более своей продуктивной способности строить теории. Они соответствуют той эстетической зрелости (а значит - и свободе), которую приобрел человек нашего времени и которая так много дала ему в узнавании мира. К ХХ веку человек устал мыслить безжизненными понятиями. Физика ХХ века, например, была заполнена волновыми пакетами, белыми карликами, черными дырами, кварками, их запахами и цветами - даже в названиях объектов ее внимания присутствуют дух и симптом образа. Топологические лица сегодняшних информационной инженерии и математики скорее соответствуют стереометрии образа, чем планиметрии понятия. Взрыв - это тоже то, что к концу прошедшего века скорее стало образом, чем осталось понятием. Взрыв - это символ ХХ века (во всяком случае не меньший, чем премия имени изобретателя динамита*)

*Впервые была вручена в 1901-м

- он приобрел актуальность, кажется, во всех слоях реальности века и тем его незабываемо раскрасил. Динамитный взрыв и взрывы сверхновых, Большой взрыв, социальный взрыв, ядерный взрыв, демографический взрыв, климатический взрыв, геронтологический взрыв - кажется, это далеко не все, что подарил веку образ взрыва. Если всерьез, с потребительской точки зрения (а по сути, любая другая нам и не свойственна) отнестись к взрыву как к образу, может быть, можно рассчитывать найти то общее, что объединяет все перечисленные его проявления, и заодно - те слои реальности, в которых замечено его присутствие? Скорее всего - можно, потому что в основания онтологических теорий закладывают как раз образы, а понятия, будучи всего лишь следами образов, в качестве краеугольных камней не годятся.

Поиски объединяющих начал - это и есть онтологическое строительство, которое, кстати, должно предшествовать всем разговорам о мире, о социальности, о справедливости, о жизни, о мышлении, и в том числе - о глобализации.

Единственная онтологически значимая реальность, к которой сводятся разговоры о глобализации - это волна грядущих глобальных перемен. Как-то не принято оценки этих перемен основывать на какой бы то ни было онтологии, а потому, по умолчанию, для них применяются в основном самые простые, линейные схемы развития событий. Между тем, может быть, имеет смысл предусмотреть и сильно нелинейное представление? Тем более, что все более чувствительная лавинообразность перемен настойчиво приближает их к образу взрыва, который нигде и никогда не сочетался с линейностью. Эта книга взрыву перемен ставит в соответствие те изменения в геометрической структуре мира, которые несет нам процесс становления новой его пространственной реальности континуумального мышления. Идея вкратце описывается такой группой силлогизмов.

Все, что геометризуется, обладает массой. Все, что обладает массой, обладает инерцией. Все, что обладает инерцией, квантуется. Мир рациональностей, в котором мы живем, обладает геометрической структурой и геометрическим лицом. Поэтому он квантуется. Квантовые переходы между устойчивыми геометрическими состояниями нашего мира рациональностей сопровождаются выбросами энергии, метрическими взрывами, и это стоит нам потрясений. Потрясения эти тем серьезнее, чем значительнее соответствующий квантовый переход. Последний переход, который длится вот уже около полутора столетий, является самым значительным за последние тысяч десять лет - он соответствует замене корпускулярного мышления на континуумальное.

В связи с идеей такого рода перехода сегодняшний разогрев мира, в котором мы живем, и вообще все катаклизмы, как-то особенно активно обрушивающиеся на нас в последнее время, гораздо резоннее связывать с жизнью, например, Силиконовой долины, олицетворяющей переход к новому способу интеллектуального взаимодействия с Универсумом, чем с нежелательными техногенными выбросами: мир перебирается в новый дом - вот ему и неуютно по дороге туда, как неуютно было детям Израилевым по дороге из Египта в свой новый дом. А самым неожиданным следствием из этой идеи, наверное, можно считать вывод о скором глобальном похолодании, с которого обязательно должна будет начаться жизнь в новом доме.

Текст, конечно, не является сколько-нибудь исчерпывающей претензией на геометрическую онтологию Универсума, но, надеюсь, поможет понять некоторые непонятные вещи.

Часть 1. Корни (Глоссарий).

-Гляди-ка, как живет земля! ... А мы всю жизнь ею кормимся, всю жизнь по ней ходим и не понимаем.

Г. Николаева. "Жатва".

- Как поживаешь, человече? - спросил слепой у хромого.

- Как видишь, дружище, - ответил тот.

Байка.

Основания

Надо ли задумываться, как выглядят киты (или слоны? или черепахи?), на которых покоится наша Земля? Вообще, как велика может и должна быть глубина залегания теоретических оснований, привлекаемых нами для построения нашей каждодневной жизни? Кажется, это и не вопрос вовсе. Если хлеб наш насущный мы добываем в поле, то это где-то в районе нижней границы гумуса, а если наши интересы связаны с бокситами или нефтью, то, конечно, глубже.

Основная, а в общем-то, единственная задача, которую мы решаем каждую единицу времени, это выживание - стоим ли мы у конвейера или сидим за столом, спим, едем в вагоне Москва - Петушки, поем или воюем. И так ли важно для этого знать, какая принята нынче система: птолемеевская или коперниканская? Бессмертному Шерлоку Холмсу, например, это так и не понадобилось.

Но умозрительная картина мира, осмысленная модель жизни - это нечто большее, чем мертвое поле скучного и притом запутанного теоретизирования для зануд- специалистов. Это - тот самый гумус, на котором вырастает наша ориентация в мире и (как бы громко это ни звучало), условия нашего выживания. Никому и никогда не удавалось обойти проблему оскудения пахотных земель, -- когда поля, что кормили, отказывались делать это дальше; приходилось осваивать новые.

С тех пор, как первого земледельца привычное его поле впервые озадачило истощением своих возможностей, в общем-то, именно по этой схеме приходили времена Перемен ( в которые, согласно китайской мудрости, живут проклятые).

Перемены

По идее, будет день, будет и пища. То есть день грядущий нас накормит, если мы будем все делать правильно и если ничего не случится. В общих чертах и по большому счету, именно к этому сводится (и всегда сводилась) наша вера. Кроме того, мы уже сегодня знаем, что для этого нужно делать, и делаем, каждый на своем месте. Знание это (или вера в него) внушает спокойствие и безмятежность. До тех пор, пока не начинает что-то происходить -- что-то, чего мы не ждали. Что же?

Про весну-то мы все знаем. И про восход-заход тоже. А вот пришла не та власть. Или войну развязали. Мор. Засуха. Потоп.

Потоп - это вообще символ глобальных перемен. Он, как известно из первоисточников, - наказание божье. За то, что жили, как сами неправильно придумали, а не так, как велено и как правильно.

Но как узнать, как правильно? И вообще, разве можем мы на что-то влиять? Разве почва уходит из-под ног оттого, что придумали что-то не так? Оттого теряется контакт с реальностью? Почему мир, который был оседлан нами и в общем-то послушен, вдруг становится на дыбы, взбрыкивает и норовит сбросить нас, а мы переходим в режим страха или, по крайней мере, смятения?

Есть два способа писать слово "апокалипсис": апокалипсис и Апокалипсис. И есть перемены и Перемены. Большая буква должна соответствовать Большому.

Каждый день размеренные капли маленьких перемен заставляют нашу жизнь быть осмысленной, пока сама их размеренность не делает их до скуки однообразными. Но желание на смену просчитанным и подконтрольным переменам получить перемены остросюжетные и непредсказуемые сочетается с животным страхом потерять над ними контроль.