Человечество - для чего оно? - Забелин Игорь Михайлович. Страница 2

Менее всего я склонен хоть в чем бы то ни было солидаризироваться в области теории с Мальтусом, мальтузианцами или неомальтузианцами. Да и вообще смешно было бы ориентироваться на социологическую концепцию, выдвинутую чуть ли не двести лет тому назад.

Но я не могу понять двух вещей. Почему, например, мы отказываем Мальтусу в признании хотя бы за то, что он первым указал на незаживающую (не зажившую до сих пор!) язву — на несоответствие роста населения и увеличения количества продуктов питания?

Да, неправильны теоретические объяснения причин обнищания трудящихся. Но кто в конце позапрошлого столетия мог дать или дал правильное?.. Да, антигуманны меры, предложенные для ликвидации «перенаселения». Но кто смог тогда предложить гуманные и реальные меры устранения нищеты?

Но уже только тот факт, что Мальтус обратил внимание человечества на разъедающую его язву и тем самым как бы обнажил ее, — уже это по тем временам имело положительное значение. И не случайно имя Мальтуса до сих пор не сходит со страниц печати, даже ежедневной. Кого из буржуазных социологов в этом плане можно поставить с ним рядом?

Наконец, вовсе не антинаучно утверждение Мальтуса, что все живое стремится к безграничному увеличению в численности, как хотели то доказать наши «биологи»-схоласты; да, действительно, все живое стремится жить и размножаться, а отнюдь не жертвовать собою ради вида и т. п.

Сейчас, отбрасывая всякие политические спекуляции, которыми обросли даже исходные рациональные зерна, а не только надстроечные идеи Мальтуса, — сейчас обо всех этих проблемах надо говорить спокойно и трезво, потому что живем мы в век взрывного увеличения численности людей на земном шаре: Земля становится похожей на небольшую островную Англию, некогда давшую материал Мальтусу.

Вот конкретные цифры. В начале нашей эры население земного шара составляло около 200–300 миллионов человек. К 100-му году оно практически не увеличилось и оценивается примерно в 275 миллионов человек. К 1650 году оно достигло 545 миллионов. в 1800 году — 906, в 1900–1608, к 1940 году — 2248, к 1950–2517, а в 1964 году равнялось 3260 миллионам человек!

Иначе говоря, за последние шестьдесят лет, на которые пришлись две неслыханные по масштабу истребления мировые бойни, — несмотря на это, население земного шара удвоилось за столь короткий срок! В ближайшие двадцать пять лет оно должно вновь удвоиться и к концу 20-го века достигнет примерно шести миллиардов.

По-моему, тут есть над чем задуматься: за всю миллионнолетнюю историю человечества к 1900 году на Земле «накопилось» немногим более полутора миллиардов жителей, а чуть ли не за полвека их стало в два раза больше…

Ставит ли этот демографический факт новые проблемы перед человечеством? Приводит ли он к обострению старых проблем?

Если бы еще сравнительно недавно некоторые социологи, почитающие себя марксистами, огульно не объявляли всякий разговор о росте населения пресловутым «мальтузианством», я бы сейчас постеснялся вот такой постановки вопроса. Да, проблема роста народонаселения Земли существует, и сегодня она актуальна, как никогда ранее.

Рассмотрим теперь коротко некоторые тенденции в самом процессе увеличения численности людей.

Вплоть до девятнадцатого века прирост населения, то есть разница между рождаемостью и смертностью, составлял десятые доли процента в год. В шестидесятых годах XX века население земного шара увеличивается ежегодно почти на два процента.

Не все народы и страны вносят одинаковую лепту в этот конечный результат. Известно, что зона высокой рождаемости, где годовой прирост почти достигает или даже превышает три процента, охватывает Юго-Восточную Азию, некоторые страны Африки и Латинской Америки. Страны эти сейчас относятся к числу наименее развитых экономически. Получается, что там, где меньше пищи, — там быстрее всего увеличивается количество жаждущих ее ртов.

Парадокс?.. Отнюдь нет. Любая форма жизни стремится прежде всего к самовоспроизводству, к утверждению себя, своего вида или рода в окружающем мире.

Рассуждая о человеке, неизменно и справедливо подчеркивая, что существо он социальное, мы подчас попросту забываем, что человек как вид, как Homo sapiens, должен, подобно всему живому, стремиться к самосохранению и к самоутверждению себя на Земле. Народы, и в наши дни находящиеся на сравнительно невысоком экономическом и культурном уровне развития, не соотносят себя количественно с окружающей природой. Пожалуй, в этом смысле особенно нагляден пример Египта с его ограниченными запасами плодородных земель и стремительным ростом населения: феллахи множатся в числе, отнюдь не озаботясь мыслью, как и за счет чего прокормятся их дети. Очевидно, все дело — и в этом, и во всех других случаях — в биологии, в бессознательном проявлении самой сути жизни, что ли; находясь на пределе существования, люди быстро плодятся, чтобы вообще как-то уцелеть, сохранить свой биологический вид…

Количественное соотнесение себя с окружающим миром приходит после того, как человек вкусит благ цивилизации, — это и приводит его к качественной перестройке в собственном подходе к внешнему миру, он становится более требовательным и заранее прикидывает, что достанется ему самому и особенно детям при том или ином количестве членов семьи. В самом деле, ныне это уже общеизвестный факт: в развитых странах годовой прирост населения раза в два ниже, чем в зоне высокой рождаемости.

Большинство демографов и социологов (как у нас, так и за рубежом), настроенных гуманно и разумно, видят панацею от взрывного увеличения численности людской в повышении прежде всего культурного уровня родителей. Особые надежды при этом они возлагают на изменение общественного положения женщины в развитых странах, где женщины уже отнюдь не сводят свою жизненную миссию к пресловутым трем «К» (Kinder, Kuche, Kirche) и уж по крайней мере только детей и кухни им мало. Активное же включение в общественную деятельность быстро приводит даже самых детолюбивых мамаш к пониманию той очевидной истины, что в наше время мало обеспечить ребенка только едой и одеждой, — нужно еще надежно и разносторонне подготовить его к самостоятельной жизни в сложном и требовательном нашем мире, нужно дать ему высокую профессиональную выучку. А на все на это необходимы и знания, и энергия, и средства, и многое другое, — короче говоря, обеспечить всем этим дюжину детей под силу далеко не каждому, что и служит сдерживающим началом.

Те же гуманные и разумные социологи-демографы верят, что с распространением культуры и с повышением материального уровня народов слаборазвитых стран процент прироста населения там заметно снизится и нынешний взрывной рост народонаселения прекратится — самый процесс пойдет иначе, спокойно.

Что ж, примем к сведению эти соображения, но согласимся и со следующим: в ближайшие десятилетия этого еще не произойдет, и вполне убедительно звучит предположение, что к 2000 году население земного шара вновь удвоится.

ПИЩЕВАЯ БАЗА ЧЕЛОВЕЧЕСТВА

Всякие рассуждения о высоких материях (а нечто в таком роде заготовлено автором для мужественного читателя) повиснут в общем-то в воздухе, ежели вдруг окажется, что людям нечего есть, что они не смогут прокормиться на оскудевшей или неоскудевшей — все равно — Земле. В данном случае нет необходимости особенно мудрствовать: просто нужно количественно уточнить нынешние и потенциально возможные пищевые ресурсы, которые находятся или будут находиться в распоряжении человечества. В последнее время такого рода соображения и вычисления стали появляться в нашей печати, и я воспользуюсь опубликованными и, вероятно, многим известными материалами.

Но сначала я должен сделать одно предварительное замечание.

Основная ошибка самого Мальтуса, позволившая позднее всяким мальтузианцам построить огромное количество спекулятивных, с откровенным политическим душком «теорий», заключается в том, что он пытался придать своему закону народонаселения абсолютный, вневременный характер. Иначе говоря, несоответствие между ростом населения и увеличением количества продуктов питания, по Мальтусу, — «вечный закон природы», неустранимый закон, снимающий, в силу своей объективности, всякую ответственность с общественного строя, с власть имущих, с богачей и «естественно» обрекающий бедняков на безропотное повиновение, на нищету и вымирание.