Одинокая велосипедистка - Дойл Артур Игнатиус Конан. Страница 4

Холмс воскликнул с досадой:

— Я рассчитал время так, чтобы у нас было в запасе лишних полчаса! Но если это ее коляска, то, значит, она спешит к более раннему поезду, и я боюсь, Уотсон, что она проедет мимо Чарлингтона прежде, чем мы до него доберемся.

Дорога пошла вниз, и коляска скрылась из виду. Мы бросились вперед. Я начал задыхаться — вот что значит сидячий образ жизни! Холмс, напротив, был в прекрасной форме: его поддерживал неистощимый запас нервной энергии. Шаг его оставался все таким же быстрым и пружинистым. В сотне ярдов от меня он вдруг остановился, и я увидел, как он в отчаянии махнул рукой. В то же мгновение из-за поворота показалась пустая коляска, лошади несли во весь опор, и вожжи волочились по земле.

— Опоздали! — закричал Холмс, когда я подбежал к нему, тяжело дыша. — Надо же быть таким идиотом! Не подумать о предыдущем поезде! Они похитили ее, Уотсон, похитили! А может быть, убили! Бог знает, что произошло! Встаньте на дороге, остановите лошадь! Вот так. Быстрей в коляску! Может, нам еще удастся исправить последствия моей ошибки.

Мы вскочили в коляску. Холмс повернул лошадей, ударил кнутом, и мы понеслись. Сразу же за поворотом нам открылась вся дорога между Чарлингтон-холлом и пустошью. Я схватил Холмса за руку.

— Это он! — крикнул я, задыхаясь от волнения.

Одинокий велосипедист катил нам навстречу. Низко нагнувшись над рулем, он жал на педали, словно на велосипедной гонке. Вдруг он поднял голову, увидев нас, затормозил и соскочил с велосипеда. Его иссиня-черная борода странно выделялась на бледном лице, и глаза горели, как в лихорадке. Он был ошеломлен, увидев в коляске нас.

— Эй, — заорал он, — стойте! — Он поставил велосипед поперек дороги. — Где вы взяли эту коляску? Остановитесь же, говорю я вам! — завопил он, вытаскивая револьвер из бокового кармана. — Остановитесь, или, клянусь небом, я стреляю в лошадь!

Холмс бросил вожжи мне на колени и выскочил из коляски.

— Вы именно тот человек, которого мы хотим видеть. Где мисс Вайолет Смит? — Холмс говорил быстро и отчетливо.

— Вот это я и хочу спросить у вас. Вы сидите в ее коляске, значит, должны знать, где она!

— Коляска неслась пустая. Мы остановили лошадь, сели в нее и помчались на помощь молодой женщине.

— Боже мой! Боже мой! Что делать? — закричал незнакомец в отчаянии. — Они схватили ее, этот подлец Вудли и бандит-священник. Быстрее, быстрее, если вы действительно ее друг! Помогите мне, и мы спасем ее, даже если для этого необходимо, чтобы мой труп гнил в Чарлингтонском лесу!

С пистолетом в руке он побежал, не помня себя, к тропинке между тиссами. Холмс бросился за ним, я за Холмсом, оставив лошадь пастись у дороги.

— Вот где они шли, — сказал Холмс, указывая на следы ног вдоль тропинки. — Эй, постойте-ка! Что это там в кустах?

Молодой человек лет восемнадцати в одежде конюха, с кожаными шнурами и крагами, лежал навзничь, подогнув колени, на его голове зияла глубокая рана. Он был без сознания, но жив. Я взглянул на рану и понял, что кость не задета.

— Это Питер, конюх! — закричал незнакомец. — Он ее вез! Негодяи стащили его с коляски и оглушили. Пусть он лежит. Сейчас мы ему помочь не можем, но ее мы можем спасти от худшей участи, которая только может выпасть на долю женщины.

Мы помчались по тропинке, которая вилась между деревьями. Когда мы достигли кустов, окаймлявших дом. Холмс остановился.

— Они не в доме. Вот их следы. Они идут влево, у лавровых кустов! Ну, конечно, так и есть!

Последние слова он сказал потому, что вдруг из-за кустов послышался пронзительный женский крик, полный ужаса. Затем крик оборвался и на самой высокой ноте перешел в хрип.

— Сюда! Сюда! Они в аллее для игры в кегли! — кричал незнакомец, продираясь сквозь кусты. — Собаки, трусливые собаки! За мной, джентльмены! Поздно! Поздно! Клянусь всем святым, что поздно!

Кусты неожиданно расступились, и мы очутились на прелестной лужайке. На противоположном ее конце, под сенью могучего дуба, расположилось необычайное трио. Наша клиентка прислонилась к дереву, видимо, теряя сознание; рот у нее был завязан платком. Перед ней, расставив ноги, стоял свирепого вида молодой человек с бульдожьим лицом и рыжими усами. Одной рукой он подбоченился, в другой держал хлыст, весь его облик выражал презрительный вызов. Между ними находился пожилой человек с седой бородой; поверх его легкого шерстяного костюма была накинута сутана. По-видимому, он только что совершил обряд бракосочетания, потому что положил библию в карман как раз в ту минуту, когда мы появились. В виде шутовского поздравления он похлопал негодяя жениха по плечу.

— Они обвенчаны! — мог лишь выговорить я.

— Вперед! — закричал наш проводник и помчался через лужайку, а Холмс и я за ним.

Когда мы приблизились, молодая дама, боясь упасть, судорожно схватилась за дерево. Уильямсон, бывший священник, поклонился нам с издевательской вежливостью, а негодяй Вудли важно выступил вперед. Он хохотал в восторге от своей проделки.

— Сними бороду, Боб, — сказал он, — я тебя сразу узнал. Ты и твои друзья примчались как раз вовремя, для того, чтобы я мог представить вам миссис Вудли.

Ответ нашего спутника был неожиданным. Он сорвал с себя бороду — она действительно была приставной — и с яростью отшвырнул ее прочь. Оказалось, что у него продолговатое, нездорового цвета, чисто выбритое лицо.

— Да, я Боб Каррутерс, — сказал он, прицелившись из пистолета в Вудли, который наступал на него, угрожающе размахивая хлыстом. — И я сделаю все, чтобы смыть оскорбление, нанесенное этой девушке, даже если меня за это повесят. Я сказал тебе, негодяй, что с тобой будет, если ты не оставишь ее в покое, и, клянусь господом богом, я сдержу свое слово!

— Но ты опоздал, голубчик. Она моя жена!

— Не жена, а вдова!

Раздался выстрел, и я увидел, как на жилете Вудли вдруг выступило и расплылось кровавое пятно. Он завертелся на месте и рухнул навзничь; смертельная бледность вдруг покрыла пятнами его отвратительное, кирпичного цвета лицо. Старый Уильямсон, так и не снявший сутаны, разразился при этом такими ругательствами, каких я никогда еще не слышал, и тоже выхватил револьвер, но Холмс опередил его, направив на него дуло своего оружия.

— Довольно, — резко сказал мой друг. — Бросьте револьвер! Уотсон, подберите его. Так, приставьте к его голове. Благодарю вас. А вы, Каррутерс, дайте ваш револьвер мне. Хватит кровопролития. Давайте, давайте его сюда!

— Кто вы такой?

— Шерлок Холмс.

— Не может быть!

— Я вижу, вам известно мое имя. Тем лучше. Я буду представлять официальную полицию впредь до ее прибытия. Эй вы, послушайте! — закричал он испуганному конюху, который появился на краю лужайки, под деревьями. — Подите сюда. Возьмите вот эту записку и гоните вовсю в Фарнем. — Он написал несколько слов на листке своего блокнота. — Отдайте это начальнику полицейского участка. А пока вместо него я.

Могучий ум Холмса и его воля теперь управляли этой трагической сценой, все остальные участники лишь подчинялись ему. Уильямсон и Каррутерс отнесли раненого Вудли в дом, в то время как я предложил руку испуганной девушке. Раненого положили на кровать, и по просьбе Холмса я осмотрел его. Я нашел Холмса в увешанной старинными гобеленами столовой, двое арестованных сидели против него.

— Он будет жить, — сказал я.

— Что? — вскочил на ноги Каррутерс. — Я пойду наверх и прикончу его. Не хотите ли вы сказать, что эта девушка, этот ангел будет на всю жизнь прикована к этому чудовищу Джеку Вудли?

— На этот счет можете не беспокоиться, — сказал Холмс.

— Есть по крайней мере две причины, в силу которых она ни в коем случае не будет его женой. Прежде всего мы поставим вопрос о том, имел ли мистер Уильямсон право венчать.

— Я принял сан, — сказал старый негодяй.

— Которого вас потом лишили.

— Священник останется священником всегда.

— Сомневаюсь. А как насчет разрешения на заключение брака?