Жанна д'Арк - Мережковский Дмитрий Сергеевич. Страница 3

«Только одно гнуснее, чем суд над Жанной в 1431 году, — ее оправдание в 1456 году», — скажет не Годон, а француз наших дней. [20] Можно бы прибавить: все почти «оправдания» — не только XV, но и следующих веков гнуснее, чем осуждения. «Вы говорите, что вы — судьи мои; но берегитесь, как бы ваш суд не оказался неправедным, потому что я воистину Божия посланница», — говорит Жанна судьям XV века; то же могла бы сказать она и судьям будущих веков. [21] «Я себе кажусь Жанной д'Арк на суде», — скажет св. Тереза Лизьёская: участь обеих и в этом одна. [22]

Старые Годоны честнее новых: те Жанну просто сожгли, а эти ставят ей плохенькие памятники, чугунные куклы, осеняют их в день ее годовщин самыми унылыми тряпками трех самых полинялых в мире цветов — Свободы, Равенства, Братства — и до следующего года сваливают вместе с прочим казенным хламом в полицейские участки Третьей Республики.

Но самое, может быть, страшное — то, что Жанну судит и Церковь так же надвое, как мир: то осуждает, то оправдывает, и второе хуже первого.

«Было ли дело ее Божеским или только человеческим, я не могу решить, — скажет в 1463 году, через семь лет после оправдания Жанны, знаменитый гуманист Эней Сильвий Пикколомини, будущий папа Пий II. — Некоторые думают, что люди, стоявшие тогда во главе Франции, разделившись вследствие победы врага и не желая подчиняться никому из своих, прибегли к военной хитрости, чтобы остановить успехи англичан, полагая, что небесное посланничество Девы будет полезно для власти… ибо кто из людей дерзнул бы воле Божьей противиться? — решили они поставить Жанну во главе военных сил». [23]

«Жанна была во всем удивления достойна, — скажет св. Антонин Флорентийский, почти современник Жанны, — но какой в ней действовал Дух — неизвестно. Думали, однако, что скорее Дух Святой». [24] Думали, но не знали наверное, Святой Дух или Нечистый. Если этого не знают святые, то грешные люди тем более. «Имя Девы было столь велико и прославлено, что никто не смел ее судить ни в добре, ни во зле», — вспоминает летописец тех дней. [25] И «Мещанин Парижский» тех же дней: «Это было существо под видом женщины, которое называли „Девою“, а чем оно было на самом деле, Бог знает». [26]

Брат Ришар, францисканский монах, будущий духовник Жанны, при первой с нею встрече заклинает ее и кропит святой водой издали, чтобы узнать, от кого она — от Бога или от дьявола. [27]

Этого никто не знает ни в миру, ни в Церкви, «какой в ней действовал Дух» — Святой или Нечистый; чтó «входило через нее в жизнь» — действительно ли «нечто божественное или то, что она только считала божественным» — этого никто не может решить — ни папа-гуманист Пий II, ни св. Антонин в XV веке, ни знаменитый врач душевных болезней в XIX веке.

Только очень простые люди это решили раз и навсегда: «Жанна — величайшая после Богоматери Святая». [28] Легенды о ней распространяются по Италии, Фландрии, Германии — по всей Европе. [29]

Это знают очень простые, малые люди в миру и только два великих человека в Церкви: целестинский монах Жерсон и архиепископ Эмбренский Жак Жэлю. [31] Но от подозрительного по «ереси» Жерсона так же пахнет дымом костра, как от самой Жанны, а голос архиепископа Эмбренского прозвучит и умолкнет в мертвом молчании Церкви: «Чтобы посрамить всех, кто верит в Бога так, как бы не верит, угодно было… Царю царствующих и Господу господствующих помочь королю Франции… через воспитанную в навозе девочку». [32] Голос этот, хотя и никем тогда не услышанный, — единственный вечный голос уже не Римской, а Вселенской Церкви.

«Жанна предана была огню… врагами Святейшего Престола», — сказано будет римскими судьями Жанны в 1909 году о судьях 1431 года. [33] Бóльшую несправедливость трудно себе и представить: вовсе не врагами Святейшего Престола судится Жанна в XV веке так же, как в XX, а самим же Святейшим Престолом, потому что нет никакого сомнения в том, что суд над нею по Римскому церковному законодательству правилен. Жанну судил и тогда не кто иной, как Римский Первосвященник в лице своего полномочного на суде представителя, Инквизитора Франции. [34]

Жанна предана была огню за «ересь»; главная же ересь ее — в том, что она «непослушна» Римской Церкви, земной, Воинствующей: «Я пришла от Бога, от св. Марии Девы и от всех Святых — от Церкви Торжествующей. Только ей одной я была и буду послушна во всем, что делала и делаю». [35]

«Церкви земной и никакому на земле человеку ты не подчиняешься, а одному только Богу», — сказано будет и в смертном приговоре над Жанной. [36] «Церкви Воинствующей отказалась она подчиниться, вопреки Символу веры: „во единую Вселенскую (Католическую), Unam Sanctam Catholicam“, — говоря, что между нею, Жанной, и Богом не может быть никакого посредника, и признавая над собою не суд Церкви, а суд Божий». [37] — «Жанна не верила ни прелатам, ни папе и никому в мире, говоря, что это (Голоса и видения) имеет от самого Бога». [38] — «Это я не от людей узнала, это мне сам Бог открыл», — могла бы сказать и Жанна вместе с Франциском Ассизским.

Когда же Бог, избравший меня от утробы матери моей… благоволил открыть во мне Сына Своего… я не стал советоваться с плотью и кровью (человеческой) и не пошел в Иерусалим., к Апостолам (в Церковь), — могла бы Жанна сказать и вместе с Павлом (Гал. 1, 16–17).

«Я не поверил бы и самому Евангелию (Христу), если бы меня не побуждала к тому власть Церкви», — этого Жанна не могла бы сказать вместе с Августином, потому что Церковь для нее — от Христа, а не Христос — от Церкви. [39]

«Церкви я подчиняюсь, но Богу послуживши первому». [40] Больше, чем Преобразование Церкви, Реформация в этих трех словах: «Богу послуживши первому» — в них Переворот, Революция. Это верно понял главный судья Жанны, епископ Бовезский Пьер Кошом. «Дело идет о том, чтобы сохранить целость святой католической веры, — пишет он главному инквизитору Франции Жану Граверену. — Истине дать воссиять может только Святейшая Инквизиция». [41] Так же верно понял и Парижский университет, сообщая папе: «Жанна отказалась подчиниться какой бы то ни было власти духовной, даже самой высшей (папе)»; но «с помощью Божьей осуждена та, чьим ядом отравлен был почти весь христианский мир». [42]

Вот почему на трех концах мира вспыхнули почти одновременно три костра — Виклеффа, Яна Гуса и Жанны.