Социальная психология и история - Поршнев Борис Федорович. Страница 8

Как видим, Ленин — противник слепого следования партии за массовой психологией. Он прямо заявляет это. “Конечно, не всем указаниям массы мы подчиняемся, ибо масса поддается иногда — особенно в годы исключительной усталости, переутомления чрезмерными тяготами и мучениями — поддается настроениям нисколько не передовым”.

Вот какова — в плане психологии — эта диалектика взаимоотношений массы и авангарда, или, как говорил Ленин в “Что делать?”, толпы и профессиональных революционеров. Партия всегда должна быть с массой, “непременно идти туда, куда идет масса, и стараться на каждом шагу толкать ее сознание в направлении социализма…”. Руководящую роль партия завоевывает и тем, что она всегда остается с массами, и тем, что она своей энергией воодушевляет и направляет их. Но прежде всего историю творит трудящаяся масса. В 1905 г. Ленин писал, что рабочий класс инстинктивно рвется к открытому революционному выступлению, а мы, партия, должны правильно поставить задачи этого выступления, т.е. руководить пролетариатом, а не только тащиться в хвосте событий. О том же писал Ленин в начале 1917 г.: единственной действительной силой, вынуждающей перемены, является лишь революционная энергия масс, и именно она ведет к пропаганде, агитации и организации масс со стороны партий, идущих во главе, а не в хвосте революции. “Социализм не создается по указам сверху. Его духу чужд казенно-бюрократический автоматизм; социализм живой, творческий, есть создание самих народных масс”.

Вспомним, как ставил вопрос Ленин в июльские дни 1917 г. о долге партии по отношению к настроению масс. Налицо “все большее нарастание недовольства, нетерпения и возмущения масс… Безусловным долгом пролетарской партии было оставаться с массами, стараясь придать наиболее мирный и организованный характер их справедливым выступлениям…”.

Вспомним, как смело повернулся Ленин лицом к крестьянским чаяниям об уравнительном разделе земли после того, как Октябрьская революция передала ключевые экономические и политические позиции в руки пролетариата: “Жизнь — лучший учитель, а она укажет, кто прав, и пусть крестьяне с одного конца, а мы с другого конца будем разрешать этот вопрос. Жизнь заставит нас сблизиться в общем потоке революционного творчества, в выработке новых государственных форм. Мы должны следовать за жизнью, мы должны предоставить полную свободу творчества народным массам”.

Вспомним, наконец, как аргументировал Ленин необходимость политической передышки в 1918 г.: большевики народ убедили, отвоевали от богатых влияние на него, но разруха, голод, наследие войны — “все это неизбежно породило крайнее утомление и даже истощение сил широкой массы трудящихся. Она настоятельно требует — и не может не требовать — известного отдыха”.

Итак, партию Ленин расценивал не саму по себе, а по ее позиции в отношении творца и решающей силы истории — народной трудящейся массы. Это — единственная мерка, которой ее меряют и политическая практика и история. “…Всякая фальшь в позиции какой-нибудь партии приводит эту партию немедленно к месту по ее заслугам”. Исходя из этого понимания взаимоотношений партии и масс, Ленин уделял немало внимания не только психологии масс, но и психологии членов партии. Подчас он сурово критиковал последнюю. Характерно письмо к Луначарскому в 1905 г.: “Плохое настроение у нашей публики в Женеве. Я удивляюсь часто, как немногого нужно, чтобы люди, не вполне самостоятельные и непривычные к самостоятельной политической работе, падали духом и кисли…. Искровцы подвижны и суетливы, беззастенчивы по-торгашески, искушенные долгим опытом демагогии, — а у наших преобладает какая-то „добросовестная глупость" или „глупая добросовестность". Не умеют бороться сами, неловки, неподвижны, неуклюжи, робки… Милые ребята, по ни к дьяволу негодные политики. Нет у них цепкости, нет духа борьбы, ловкости, быстроты”.

Критикуя далее и Центральный Комитет за эти психологические недостатки, Ленин заканчивает тем, что они имеют прямое значение для политики: в политической борьбе остановка есть смерть.

В письмах того же времени Ленин настаивает на решительном пресечении среди заграничных членов партии малейших поползновений к дрязге и пересудам. В послереволюционные годы критическая требовательность Ленина к психологическому и культурному облику членов партии еще более возрастает. В 1922 г. он пишет: “Экономической силы в руках пролетарского государства России совершенно достаточно для того, чтобы обеспечить переход к коммунизму. Чего же не хватает? Ясное дело, чего не хватает: не хватает культурности тому слою коммунистов, который управляет”.

В то же время Ленин находил сильные, впечатляющие слова об идейном и психологическом престиже партии и ее представителей в массах. В 1907 г. он писал, что после раскола с меньшевиками “надо было возбудить в массе ненависть, отвращение, презрение к этим людям, которые перестали быть членами единой партии…” Эти слова косвенно хорошо иллюстрируют всю важность, которую придавал Ленин обратным чувствам масс по отношению к большевикам. Агитация и пропаганда последних всегда была “апелляцией к чувствам масс”, как выразился Ленин по поводу манифеста III, Коммунистического Интернационала. Этим не в меньшей мере, чем своей объективностью и научной обоснованностью, были сильны все призывы и лозунги партии. Превратить Советы в орган восстания, в орган революционной власти! “Вне этой задачи Советы пустая игрушка, неминуемо приводящая к апатии, равнодушию, разочарованию масс, коим вполне законно опротивели повторения без конца резолюций и протестов”.

Партия сильна и доходчивостью агитации и силой примера. “От нас, — пишет Ленин, — ждут пропаганды примером: беспартийной массе надо показать пример”. В тех губерниях, где в 1918 г. царил голод, Ленин требовал развернуть массовую агитацию как среди рабочих, так и среди голодных крестьян, в частности, поднимая в поход на жнитво в урожайный Елецкий уезд.

Еще один пример огромного значения, которое всегда, везде, постоянно придавал Ленин психологии и общественно-психологическим задачам партийной работы. Вот он рассказывает аудитории на митинге в 1919 г. о победах Красной Армии на Дону. Они стали возможны, по его мнению, исключительно благодаря усилению партийной и культурно-просветительной деятельности в рядах Красной Армии: “Это вызвало психологический сдвиг, и в итоге наша Красная Армия завоевала для нас Дон”. Учитывать психологический сдвиг, вызывать психологический сдвиг — такова, под углом зрения социальной психологии, двуединая задача партии в руководстве массой, в осуществлении задач революции, в строительстве социализма.

Суммация революционных настроений

До победы Октябрьской социалистической революции ленинский интерес к социально-психологическим процессам и явлениям имел существенно иную направленность, чем после победы. До победы действенная задача ленинской социальной психологии состояла отнюдь не во всестороннем коммунистическом воспитании масс. Такую установку он называл обманом рабочих со стороны партий и вождей II Интернационала. Пока общественно-экономические условия остаются капиталистическими, пока трудящиеся находятся под гнетом буржуазии, принимающим подчас утонченные формы, обманом является допущение мысли, будто большинство эксплуатируемых способно выработать в себе твердость социалистических убеждений и характера. На самом деле, говорил Ленин, только после того, как будет свергнута эксплуатация, “только после этого и в самом ходе острой классовой борьбы осуществимо просвещение, воспитание, организация самых широких трудящихся и эксплуатируемых масс вокруг пролетариата, под его влиянием и руководством, избавление их от эгоизма, раздробленности, пороков, слабости, порождаемых частной собственностью, превращение их в свободный союз свободных работников”.

До победы социалистической революции все наблюдения и мысли Ленина в области общественной психологии подчинены одной решающей цели. В условиях самодержавно-капиталистического строя надо было думать о концентрации, слиянии в один поток и тем самым подъеме революционных настроений, о преодолении настроений, тормозивших революцию. “У предыдущего поколения, — говорил Ленин в 1920 г., — задача сводилась к свержению буржуазии… развитие в массах ненависти к ней, развитие классового сознания, уменья сплотить свои силы”.