Демократия и тоталитаризм - Арон Реймон. Страница 53

Мне хотелось бы сказать еще несколько слов о переходе от разложения к революции.

Разложившийся режим не обязательно должен немедленно рухнуть. Он может оказаться весьма живучим. Скажу больше: иногда разложившийся режим — наименьшее зло, какой-никакой выход из создавшегося положения, а то и наиболее удовлетворительное решение в сложившейся обстановке. Вспомните Германию тридцатых годов. Разброд в народных массах, фанатизм на крайних полюсах политического спектра, тоталитаризм партий — все это привело Веймарскую республику к разложению. Но, вероятно, лучше было бы все же продлить существование этого разложившегося режима. Очень опасный тезис: режим разложился, и поэтому его следует ликвидировать. Разложение, отражая какую-то экономическую и социальную ситуацию, разброд в общественном мнении, может и не зависеть от воли людей. В подобной обстановке нужно либо сохранять разложившийся режим, либо передать одному человеку, группе людей или партий право на неограниченную власть. Лучше иной раз наделить одну группу абсолютной властью, чем сохранять убийственную анархию, порожденную межпартийными склоками. Однако не исключено, что в длительной перспективе за такую передачу власти придется заплатить куда более высокую цену, чем за анархию.

Как же осуществляется переход от конституционно-плюралистического режима к какому-либо иному? Известны три основные формы перехода.

Первая — государственный переворот. В южноамериканских республиках мы находим множество примеров перехода от конституционно-плюралистического режима к более или менее диктаторскому. Такой переход — результат прекращения действия конституционной законности: власть захватывает вооруженная группа. Как правило, в республиках Южной Америки именно армия совершает государственный переворот или способствует ему.

Вторая форма перехода. Передача власти на за конных или полузаконных основаниях, после чего происходит революционное потрясение. Гитлер получил власть законным путем, на пост канцлера его призвал президент республики. Но, получив ее, Гитлер совершил государственный переворот. В нашей истории государственного устройства мы находим аналогию: Наполеон III стал президентом республики согласно конституции. Однако свою власть он продлил с помощью государственного переворота, превратившего его в императора.

Третья форма перехода — военный разгром, иностранное вторжение или любое вмешательство из-за рубежа. В своей «Политике» Аристотель предостерегает: под давлением извне режимы меняются. Захватывая города, Афины ставили у власти демократов. Когда какой-нибудь полис попадал в сферу влияния Спарты, это было торжество олигархов. В нашем веке многие конституционно-плюралистические режимы уступили место режимам авторитарным именно под давлением извне.

До сих пор мы не обращались к революциям в собственном смысле этого слова — вроде тех, что разразились в 1830 или 1848 годах. Однако трудно представить, чтобы подобные революции были направлены против режима, основанного на таких механизмах, как конституция и выборы. Выступающих против парламентского режима достаточно, но невероятно, чтобы избиратели в своем большинстве страстно боролись против режима, существующего благодаря их выбору. Обычно революцию, направленную на свержение конституционно-плюралистического режима, совершает меньшинство, заручившись нередко согласием большинства.

Для того чтобы меньшинство могло надеяться на успех, ему необходима поддержка армии, и тогда мы имеем дело с первым вариантом. Если опора не на армию, а на существующие институты власти, это второй вариант. В иных случаях — участие иностранной армии, что означает вариант номер три.

Какие режимы возникают на развалинах режима конституционно-плюралистического? Здесь возможны любые варианты. Мы будем рассматривать их во второй части курса. Речь пойдет о режимах, отличных от конституционно-плюралистического: авторитарных, которые заявляют о своем ограниченном характере, или авторитарных, претендующих на тоталитарность.