Демократия и тоталитаризм - Арон Реймон. Страница 65

Повторим: если бы эти конституционные тексты воспринимались всерьез, то можно было бы сказать, что у французского и советского режимов нет принципиальных различий.

Нам известно, как известно и советским гражданам, что все это фикция. Конституционные тексты — фикция. Депутаты избираются свободно, но свободно стать кандидатом нельзя. Поскольку список кандидатов — единственный, остается лишь выбор между голосованием «за» или неучастием в голосовании. Ясно, что 99 % избирателей (а то и больше) предпочитают голосовать «за». По своему характеру эти выборы отличаются от западных. Их результаты предсказуемы — и предсказаны, колебания в процентах поданных голосов весьма незначительны.

Что касается заседаний обеих палат парламента, то ход их также в значительной мере известен заранее — если не гражданам, то, во всяком случае, правителям. В своих речах депутаты чаще всего одобряют министров. Бывают, конечно, и критические выступления, но и они разворачиваются по заранее разработанному сценарию (во всяком случае, в основных чертах).

У палат — короткие сессии. Это, так сказать, — представления, приветственные церемонии для выражения согласия управляемых с правителями.

Теоретически у всех управляемых есть основные права: свобода слова, свобода печати, свобода собраний. Личность священна, жилище неприкосновенно, гарантируется соблюдение всех требований Habeas corpus, всех официально провозглашаемых свобод. Однако при реализации прав есть два ограничения. Первое определяет сама Конституция: права могут реализовываться «в соответствии с интересами трудящихся». Весь вопрос в том, кто определяет эти интересы. Второе ограничение — во всяком случае, в некоторые периоды советской истории — необязательность подчинения министерства внутренних дел и полиции юридическим правилам и Конституции.

Новым стало то, что впервые в Конституции Советского Союза дважды упоминается коммунистическая партия. В статье 141 указывается: кандидаты для участия в выборах должны отбираться некими общественными организациями, и среди них — коммунистическая партия, которой отведено скромное место наравне с профсоюзами. В статье 126 указывается, что наиболее активные граждане Советского Союза организуются в коммунистическую партию, которая образует передовой отряд трудящегося народа.

Каково же значение того, что содержится в Конституции? Чем объяснить результаты выборов? Для чего составлять столь подробные Конституции, никак не отражающие реальное функционирование власти?

Часто отвечают так: это инсценировка в назидание загранице. Раз Запад придает значение конституционным правилам, ему показывают, что даже в этом отношении учиться у него нечему. Вспомним: Конституцию 1936 года принимали в период угрозы со стороны национал-социализма и существования Народного фронта. Одной из причин того, что понадобилась новая Конституция, могло стать желание продемонстрировать мировой общественности: по духу советский режим приближается к западным конституционным режимам, он диаметрально противоположен фашистской тирании или национал-социализму.

СССР стремится показать Западу, что делает различие между партией и государством. При отсутствии такого юридического различия сама возможность отношений между Советским Союзом и прочими государствами была бы под вопросом. Партия не отказывается от учения о мировой революции, следовательно, требуется, хотя бы в теории, чтобы Советское государство коренным образом отличалось от партии, которая руководствуется экспансионистскими устремлениями.

Налицо и желание продемонстрировать единодушие народа. Правители не сомневаются в одобрении управляемых, но приветственные церемонии содействуют поддержке режима со стороны граждан: организация энтузиазма и единодушия — психологический прием, цель которого — обеспечить единство народа и правителей. Единство это, даже фиктивное, крепнет в процессе самовыражения.

Остается, однако, основной вопрос: насколько правители, теоретики и граждане верят в значение, масштабность и действенность конституционных фикций? Суждено ли, по их мнению, этим фикциям когда-нибудь претвориться в жизнь? Перед нами серьезная проблема. Фашистский или национал-социалистский режимы заявляли о своей враждебности демократическим принципам, коммунистический же режим провозглашает веру в демократические принципы, даже если таковые не реализуются на практике. Все это нуждается в разъяснении.

Еще раз вернемся к исходной точке. Большевистская партия выделилась из всей российской социал-демократии, где составляла экстремистскую фракцию, располагавшую большинством. Захватив власть с помощью оружия, большевики считают себя представителями пролетариата, а не тиранического меньшинства. Как же большевики видят свою власть в свете марксистского учения?

Рассмотрим сначала, что такое само марксистское учение. Прежде всего, это попытка объяснить функционирование общества через экономическую инфраструктуру. Это также объяснение истории, по которому современные общества развиваются от капитализма к социализму. Но в марксистском учении не содержится точных указаний на то, какими должны быть экономика и политическая власть при социализме.

У большевиков было всего две направляющие идеи в экономике: общественная собственность на средства производства и планирование. Они немедленно установили общественную собственность на средства производства, попытались планировать экономику и методом проб и ошибок создали механизм хозяйственного руководства, который легко оправдать ссылкой на Маркса, коль скоро Маркс никогда не говорил, как следует организовать экономику.

В политике положение было более сложным, так как в этом отношении марксистское учение сводилось к тезису: государство — орудие господства и эксплуатации одного класса другим. Марксистское предвидение будущего носило анархистский (с устранением враждующих классов государство отомрет) или, по крайней мере, се н-си монисте кий характер. Фридрих Энгельс часто пользовался формулировкой: «Руководство вещами придет на смену управлению людьми». Маркс говорил о диктатуре пролетариата применительно к переходному периоду построения социализма. Но что должна представлять собой диктатура пролетариата? Это понятие можно толковать совершенно по-разному. С одной стороны, диктатура пролетариата должна уподобиться Парижской коммуне 1871 года, ведь Маркс писал: если вы хотите знать, что такое диктатура пролетариата, посмотрите на Парижскую коммуну. С другой стороны, диктатура пролетариата должна быть по сути якобинской — абсолютной властью террористического и централизованного типа.