Ответный удар - Абдуллаев Чингиз Акифович. Страница 23

— Нету ее, нету. И больше к нам не ходите! Нету. Она оттащила от дверей своего супруга и хлопнула дверью. Ситуация из трагической становилась фарсовой, приобретала черты какого-то смешного водевиля, если не помнить глаза Романа Назарова. А он помнил этот взгляд и не собирался сдаваться. Но здесь он уже ничего не мог выяснить. Пришлось снова возвращаться в метро.

На этот раз он выбрался из вагона со значительно меньшими усилиями.

Основной пик нагрузок уже спал, и в метро было не так много людей. Он сделал две пересадки и проехал в общей сложности одиннадцать станций, прежде чем нашел нужную ему станцию, рядом с которой находился дом журналистки Горюновой. Он нашел улицу и дом почти сразу, благо они были расположены на соседней с выходом из метро улице.

Квартиру ему открыла сама Таня Горюнова. Она была в очках, придававших ей какой-то серьезный вид, так не вязавшийся с ее мальчишеской стрижкой, потертыми джинсами и вязаным свитером, надетым, очевидно, на голое тело.

— Вам кого? — весело спросила женщина.

— Вы Татьяна Горюнова? — При необходимости он умел производить впечатление на женщин, покоряя их своим шармом.

— Да, а вы, простите, кто?

— Я из частного сыскного агентства. Моя фамилия… — он придумал первую попавшуюся фамилию, — и мне хотелось бы поговорить с вами.

— Заходите, — пожала плечами женщина, пропуская его внутрь. При том она попридержала ногой кота, уже собиравшегося выскочить за дверь.

Дронго вошел в квартиру, прошел в большую гостиную. Журналистка жила с мамой и большим сиамским котом. Отсутствие детей и мужчин ощущалось в квартире почти энергетически, словно некоторые силовые линии, пронзавшие пространство этих комнат, были не заполнены какой-то необходимой массой.

Здесь, в этой квартире, было ощущение остановившегося времени. Несмотря на всю энергию, так излучаемую Горюновой, обстановка в квартире, очевидно, не менялась с конца шестидесятых.

В гостиную вышла мать Горюновой, поразительно похожая на свою дочь.

Только без очков и с более мягкими чертами лица.

— Добрый вечер, — сказала старая женщина, она привыкла не удивляться неожиданным визитерам дочери, ее ночным гостям, — вы будете пить с нами чай?

Ему сразу понравилась эта милая, спокойная женщина.

— Обязательно, — улыбнулся Дронго.

В гостиной наконец появилась и сама Таня Горюнова. Ей было уже под сорок, но на работе и дома ее по-прежнему называли Таней, словно стараясь сгладить тяжкую ношу ее позднего девичества. Горюнова была талантливой журналисткой и женщиной с неудавшейся судьбой. Такое иногда тоже случалось, и горевшая на работе журналистка превращалась в быту в обыкновенный «синий чулок».

— Чем я могу быть вам полезна? — Горюнова села на диван.

— Я по делу об убийстве банкира Воробьева.

— Аркадия Борисовича, — оживилась Горюнова, — конечно, как я сразу не догадалась. Так ведь этому несчастному парню дали пятнадцать лет.

— А почему вы решили, что он несчастный?

— Но он же не убивал, — возмутилась Горюнова, — это так очевидно! Я видела этого парня. Типичный деревенский парень, не способный продумать на два хода вперед. Неужели вы думаете, я могу поверить в его виновность?

— С вами интересно разговаривать, — оживился Дронго, — так, кажется, нужно говорить в подобных случаях. А кто тогда убийца?

— Не знаю, кто угодно, но только не он, — тряхнула своей мальчишеской челкой Горюнова.

Ее мать внесла чай в старинных, возможно, перешедших к ним по наследству, больших, красиво расписанных чашках.

— Угощайтесь, — ласково сказала она, медленно выходя из комнаты. Мать журналистки была умной женщиной и справедливо считала, что у пришедшего в их дом так поздно мужчины могут быть свои, более конкретные интересы.

— Куда тогда делся пистолет? — спросил Дронго.

— Не знаю, но его могли забрать убийцы. Да мало ли что там могло произойти! Но в любом случае это не Назаров. Я видела его глаза на суде.

— Это не доказательство.

— Знаю, но я чувствую, что здесь что-то не так.

— Вы пришли к Воробьеву раньше всех. Верно?

— Кажется, да. Во всяком случае, у него в приемной никого не было.

Кроме его секретаря. Красивая такая девушка Кира. И этого несчастного парня.

— Вы не заметили в кабинете банкира ничего подозрительного?

— Конечно, нет, меня об этом и следователи спрашивали. Ничего необычного не было. Мы сели за столик, поговорили, и я вышла. Пейте чай, а то он остынет.

— Спасибо. Вы, кажется, разлили там кофе.

— Ах это… — Женщина чуть покраснела. — Да, я случайно задела чашку с кофе и пролила на стол и кресла.

— Простите, вы разлили кофе на себя?

— Можно сказать так. Я обычно хожу в джинсах. И хотя я успела вскочить, кофе пролился на кресла, и там уже невозможно было сидеть.

— Вы сразу вышли?

— Мне сказали, что пришла его супруга, и я вышла.

— Когда вы вошли, Назаров проверял вашу сумку? Конечно. Все лично проверил. Хотя охранники проверяли меня и внизу тоже. И, кстати, очень тщательно, словно чувствовали в тот день, что скоро убьют их хозяина.

— Вы наблюдательны…

— У нас просто схожие профессии. Я ушла и увидела, как к нему заходит его супруга. Кстати, неприятная особа. Она даже не поздоровалась со мной в суде, словно не видела меня в тот день. А вот Марина Левина, такая известная актриса, меня сразу узнала. Мы ведь в тот день с ней виделись внизу, на первом этаже, у лифта.

— Вы не можете описать, как была одета Левина?

— Конечно, могу. На ней были светлые брюки серого цвета и темная блузка. По-моему, от Сен-Лорана. А вот Светлана Викторовна была в темном красивом платье. И сверху был легкий плащ, хотя было довольно тепло.

— А в руках у жены Воробьева что-нибудь было?

— Сумка. Довольно красивая. Не знаю «от кого», но очень стильная. Такие сумочки стоят, наверное, целое состояние.

Горюнова говорила об этом без зависти. Просто констатировала факт.

— А вот у Марины Левиной была маленькая стеганая сумочка. На цепочке.

Такая «а-ля Шанель».

— А у вас?

— У меня была моя журналистская сумка. Она служит мне уже восемь лет.

Вас интересует мое платье тоже?

— Нет, — улыбнулся Дронго, — ваш наряд меня интересует меньше. Вы гораздо интереснее как человек и без обсуждения ваших нарядов. А громкие названия меня как-то мало интересуют.

— Спасибо. А вы действительно из частного агентства?

— Не похоже?

— Слишком интеллигентны для любителя.

— Будем считать, что вы вернули мне комплимент. Можно попросить вашу маму налить мне снова чай?

Горюнова, улыбнувшись, встала и поспешила на кухню. На квартиру к Родионову он приехал только через три часа, уже глубокой ночью. Оба племянника адвоката ждали его, несмотря на поздний час.

— Значит, так, ребята, — сказал Дронго, познакомившись с обоими молодыми людьми. Каждому из вас будет очень важное задание. Только мне нужно, чтобы вы справились до полудня. Поэтому прямо с раннего утра приступайте к работе.

— Тебе что-нибудь удалось узнать? — спросил Родионов.

— Кира уволилась из банка и уехала из Москвы. Насчет увольнения точно сказать не могу, а вот насчет отъезда — точно. Сам проверял.

— Думаешь, все-таки она, — помрачнел Родионов.

— Пока все только догадки. В любом случае ее спешный отъезд — это еще не доказательство. А вот у Горюновой мне удалось узнать кое-какие интересные подробности. Думаю, завтра, если мы хорошо поработаем, сумеем кое-что прояснить. Значит, так, ребята, ты поедешь в министерство, а ты — в туристическое агентство. Узнай сначала в банке, кто именно сотрудничает с ними, кто конкретно работал с покойным Воробьевым. Потом на всякий случай заедешь еще в больницу. Вот адрес.

Родионов слушал, ничего не понимая.

— И ты сможешь сказать мне завтра, кто убийца?

— Думаю, что могу сказать уже сегодня. Но мне нужно окончательное подтверждение. А его я получу только завтра, после двенадцати.