Люди и руины - Эвола Юлиус. Страница 12

То же самое относится и к понятию свободы — первой составляющей революционной троицы. Свобода требует столь же качественно ориентированного и выборочного подхода, как и личность. Каждый обладает свободой настолько, насколько он того заслуживает, в зависимости от своего склада, личного достоинства либо исполняемых обязанностей, а отнюдь не на основании своей элементарной абстрактной принадлежности к человеческому роду или «гражданам» (знаменитые droit de I'homme et du ritoyerf [22]). Так, классическое высказывание libertas summis infimisque aequanda отражает ту идею, что свобода должна равномерно распределяться как вверх, так и вниз. Как справедливо было замечено: «Не существует единой свободы, но существует множество разных свобод. Не существует общей отвлеченной свободы, свободы разнятся сообразно истинной природе существ. Человек должен пробудить в себе понятие не об однородной свободе, но о совокупности качественно отличных свобод». [23] Что же до другой свободы, свободы в либеральном и натуралистическом понимании, то она, также как и равенство, является чистым вымыслом. Это всего лишь оружие революции. Равенство и свобода — только лозунги, используемые определенными общественными слоями или кругами для ниспровержения ныне господствующих и прихода к власти. Как только эта цель достигнута, о них благополучно забывают.

Кроме того, говоря о свободе, крайне важно провести различие между свободой от и свободой для. На политическом уровне первая имеет исключительно отрицательный характер, поскольку отождествляется с отсутствием всяких обязательств и по сути лишена формы. [24] Она неизбежно выливается в произвол и беззаконие; будучи же, в соответствии с демократическим принципом равенства, распространена на всех, становится просто невозможной. Равенство исключает свободу; равенство не оставляет места для чистой свободы, при нем может существовать лишь множество отдельных свобод, прирученных, механизированных и взаимно ограничивающих друг друга. Лишь в полностью противоположном либеральным вкусам обществе возможна частичная реализация свободы подобного рода; в таком обществе социальная проблема решается путем обеспечения определенных привилегий небольшой группе людей за счет максимального подчинения всех остальных. Если довести эту идею до логического конца, наиболее совершенным воплощением упомянутого идеала бесформенной свободы является фигура тирана.

Иначе обстоит дело со свободой для, которая связана с подлинной природой человека и исполняемой им функцией, что означает прежде всего возможность претворить собственные способности и достичь максимально доступного для себя уровня совершенства в данных общественно-политических рамках. Таким образом, эта свобода имеет функциональный и органический характер и неотделима от особой внутренне присущей каждому цели. Она связана с классическим правилом стань самим собой, то есть требует качественно ориентированного и избирательного подхода. Только такая свобода носит справедливый и законный характер. В классическом представлении, например, таких мыслителей, как Аристотель, Платон или Плотин, справедливым может быть лишь такой общественный строй, при котором каждый занимается тем, что ему свойственно, владеет тем, чем ему надлежит, и реализует себя в соответствии с собственной природой. То же католичество в свой золотой век схоластики, ныне презрительно именуемый демократическими представителями современной церкви, «открытыми к диалогу с левыми», «темным средневековьем», не ведало другой истины и этики. Стержень его учения об обществе составляла идея о «собственной природе», различной у каждого человека, вследствие чего уровень предоставляемой свободы и положение, занимаемое человеком в иерархически устроенном общественном организме, должны были выражать его «богоданную» природу. Именно это учение отстаивал и Лютер. Б.КРОЧЕ говорил о современной «религии свободы»; на самом деле то, что он разумеет под этим, скорее следовало бы назвать «идолопоклонством перед свободой».

К этому же порядку идей можно отнести и вопрос, что важнее, человек или общество, и кто из них является целью. С традиционной точки зрения этот вопрос безусловно решается в пользу человека. Любые доводы в пользу «общества» отражают заблуждение, порожденное тем же упадочным стремлением ко всеобщему уравниванию, о котором мы говорили ранее. В своем противодействии этому стремлению те же индивидуализм и анархизм, несомненно, по своему правы и имеют менее вырожденческий характер. Все связанное с обществом относится в лучшем случае к уровню средств, но никак не целей. Общество как сущность в себе — это идол, персонифицированная абстракция; на деле же уровень, на котором стоит общество, соответствует чисто материальному, физическому, подчиненному уровню. «Общество» и «коллектив» — синонимы; исключая их индивидуалистическое толкование как суммы атомов, связанных воображаемым договором, от них остается лишь идея о некоей «субстанции», по отношению к которой личность положительна, первична и реальна.

Скажем более, в некоторых случаях мы готовы признать главенство личности даже над государством, поскольку «государ-ственничество» наших современников не имеет ничего общего с традиционной политической концепцией государства, а современное безликое государство, эта тяжеловесная бюрократическо-пра-вовая сущность — «холодное чудовище», по выражению Ницше, — также является отклонением. Любое общество, любое государство слагается из людей, и именно отдельные люди составляют его первичный элемент. Но какие люди? Это не люди, изображаемые индивидуализмом как атомы или скопление атомов, но люди как личности, как рознящиеся между собой существа, каждому из которых подобает свое особое положение, своя свобода, свое право в иерархиях созидания, производства, повиновения и по-велевания. Только такие люди поднимаются в истинном государстве — антилиберальном, антидемократическом, органичном. Предпосылка подобной государственной идеи — первичность личности по сравнению с любой отвлеченной общественной, политической или правовой сущностью, при том обязательном условии, что речь идет не о пассивной, посредственной личности, составляющей всего лишь число в мире количества и всеобщего избирательного права.

Совершенствование человека — вот цель каждого здорового общественного строя, который обязан всячески способствовать этому. Указанное совершенство следует мыслить на основании ранее упомянутых процессов обособления и нарастающего различения. В связи с этим можно обратиться к схеме, намеченной ПОЛЕМ ДЕ ЛАГАРДОМ, которая в общих чертах выглядит следующим образом: все связанное с гуманистической, правовой, общественной идеей соответствует нижнему пределу. Быть просто «человеком» — это меньше, чем быть человеком в рамках данной нации или данного общества; последнее же в свою очередь меньше, чем быть «личностью», то есть обладать качеством, изначально предполагающим переход на более высокий уровень, нежели просто натуралистический и «общественный». В свою очередь личности также составляют особую категорию, в которой происходит последнее различение сообразно степеням, функциям и качествам, в соответствии с которыми, вне общественного и, образно говоря, горизонтального уровня, вертикально определяется собственно политический мир со свойственным ему членением на сословия, функциональные классы, корпорации и частные союзы. Эти обособленные группы слагаются в пирамиду, на вершине которой должны стоять типы сравнительно близкие к абсолютной личности — что означает высшую степень собственной реализации и, как таковое, является целью и естественным центром тяжести всего целого. «Абсолютная личность», несомненно, представляет собой нечто прямо противоположное индивиду. Стать «абсолютной личностью» — значит осуществить синтез основополагающих возможностей и полностью овладеть силами, заложенными в идее человека (в ограниченном случае) или человека определенной расы (в более относительной, частной и исторической области), то есть стать чем-то противоположным социализированной и стандартизированной атомарной единице, лишенной качественных отличий. Абсолютная личность равнозначна крайнему обособлению, которое тождественно упразднению индивидуальности и в некотором роде такой же универсализации соответствующих типов. Это обособление является также необходимым условием, позволяющим личности стать источником чистого авторитета, символом и воплощением верховной власти, горней силы, imperium.