Истина и наука - Штайнер Рудольф. Страница 4

может быть подвергнута сомнению, и ограничивается той частью, в которой, как он думает, он может вывести априорность из чистого понятия. Иоганн Фолькельт также находит, что Кант исходит "из определенной предпосылки, что существует фактически всеобщее и необходимое знание". Он говорит об этом далее: "Эта никогда не подвергнутая Кантом исследованию предпосылка находится в таком противоречии с характером критической теории познания, что приходится серьезно задавать себе вопрос, может ли "Критика чистого разума" считаться критической теорией познания". Правда, Фолькельт находит, что по веским основаниям необходимо ответить на этот вопрос утвердительно, но через эту догматическую предпосылку критическая позиция кантовской теории познания коренным образом нарушается14. Словом, и Фолькельт находит, что "Критика чистого разума" не является лишенной предпосылок теорией познания.

В существенном согласуются с нашим взгляды О. Либмана15, Гэльдера16, Виндельбанда17, Ибервега18, Эд. ф. Гартмана19 и Куно Фишера20 в отношении того обстоятельства, что Кант ставит априорную значимость чистой математики и естествознания в качестве предпосылки во главе своих рассуждений.

То, что мы действительно обладаем познаниями, независимыми от всякого опыта, и что этот последний дает нам знания лишь относительной всеобщности, мы можем признать лишь как вывод из других суждений. Этим утверждениям должно было бы обязательно предшествовать исследование сущности опыта, а также сущности нашего познания. Из первого исследования могло бы следовать первое, из второго - второе из вышеприведенных положений.

14Erfahrung und Denken. P. 21.

15Zur Analysis der Wirklichkeit P. 211 Я.

16Alfr. Holder, Darstellung der Kantischen Erkenntnistheorie P. 14 f.

17Vierteljahrsschrift fьr wiss. Philosophie. P. 239. Jahrg. 1877.

18System der Logik 3. Aufl. P. 380 f.

"Kritische Grundlegung des transccndentalen Realismus. P. 142-172.

20Geschichte" der neueren Philosophie V. В. Р. СО. В отношении Куно Фишера Фолькельт ошибается, когда он (Kant's Erkenntnistheorie P. 198 f. Anmerkung) говорит: "Из изложения Куно Фишера не ясно, что, по его мнению, Кант предполагает: психологическую ли только фактичность всеобщих и необходимых суждений или одновременно и объективную их значимость и правомерность". Так как Фишер в приведенном месте говорит, что главную трудность "Критики чистого разума" надо искать в том, что ее "обоснования зависят от известных предпосылок, которые надо принять, чтобы признать последующее". Эти предпосылки являются и для Фишера обстоятельством, почему "сначала" должен быть установлен "факт познания" и затем при помощи анализа должны быть найдены способности познания, "из которых объясняется самый факт познания".

На наши направленные против критики разума доводы можно было бы возразить еще следующее. Можно было бы сказать, что всякая теория познания должна была бы еще только приводить читателя туда, где можно найти лишенную предпосылок исходную точку. Так как то, чем мы обладаем в качестве познания в какой-нибудь момент нашей жизни, уже очень удалено от этой исходной точки, и мы должны вновь искусственно к ней возвратиться. В самом деле, такой чисто дидактический уговор относительно начала своей науки является необходимостью для каждого гносеолога. Но эта наука должна во всяком случае ограничиться указанием, насколько то начало познания, о котором идет речь, есть действительно начало; она должна была бы состоять из совершенно само собою разумеющихся аналитических положений и не ставить никаких действительных содержательных утверждений, оказывающих влияние на содержание дальнейших рассуждений, как это происходит у Канта. Гносеолог обязан также показать, что принятое им начало действительно свободно от предпосылок. Но все это не имеет ничего общего с самой сущностью этого начала, стоит совершенно вне его, ничего не говорит о нем. При начале преподавания математики я также должен стараться убедить ученика в аксиоматическом характере известных истин. Но никто не захочет утверждать, что содержание аксиомы ставится в зависимость от этих предварительных соображений21. Точно таким же образом гносеолог в своих вводных замечаниях должен был бы показать путь, каким можно прийти к свободному от предпосылок началу; но самое содержание этого начала должно быть независимым от этих соображений. Но от такого введения в теорию познания во всяком случае далек тот, кто подобно Канту в начале ставит утверждения совершенно определенного догматического характера.

3 Теория познания после Канта

Ошибочная постановка вопроса у Канта оказала большее или меньшее влияние на всех последующих гносеологов. У Канта взгляд, что все данные предметы суть наши представления, является как результат его априоризма. С тех пор этот взгляд сделался основным положением и исходной точкой почти всех теоретико-познавательных систем. Все, что является для нас прежде всего и непосредственно достоверным, - это единственно то положение, что мы имеем знание о наших представлениях; это стало почти общепризнанным убеждением философов. Г. Э. Шульце уже в 1792 году в своем "Aenesidemus" утверждает, что все наши познания суть просто представления и что мы не можем никогда выйти за пределы наших представлений. Шопенгауэр со свойственным ему философским пафосом высказывает тот взгляд, что прочным приобретением кантовской философии является воззрение, что мир есть мое представление.

21 Обращаемся ли мы точно таким же образом с нашими собственными теоретико-познавательными соображениями, мы показываем в главе "Исходные точки теории познания".

Эдуард фон Гартман находит это положение настолько бесспорным, что в своем труде "Критическое обоснование трансцендентального реализма" предполагает вообще только таких читателей, которые освободились критически от наивного отождествления образа своих восприятий с вещью в себе и дошли до признания абсолютной гетерогенности данного через посредство акта представления, в виде субъективно-идеального содержания сознания, объекта созерцания и независимой от акта представления и формы сознания, существующей самой по себе вещи; т.е. таких читателей, которые проникнуты убеждением, что вся совокупность того, что нам непосредственно дано, есть ряд представлений22. В своей последней теоретико-познавательной работе Гартман пытается, правда, еще и обосновать свой взгляд. Наши дальнейшие рассуждения покажут, как должна отнестись к такому обоснованию свободная от предпосылок теория познания. Отто Либман высказывает в качестве священнейшего, высшего основного положения всякой теории познания следующее: "Сознание не может перепрыгнуть через само себя"23. Фолькельт высказал суждение, что первая, самая непосредственная истина та, что все наше знание простирается прежде всего только на наши представления, и назвал это позитивистическим принципом познания; он рассматривает как "в высокой степени критическую" только такую теорию познания, которая ставит во главе этот принцип, "в качестве того, что единственно твердо установлено в начале всякого философствования, и уже затем его последовательно продумывает"24. У других философов мы находим поставленными во главе теории познания другие утверждения, как, например, что настоящая проблема теории познания заключается в вопросе об отношении между мышлением и бытием и в возможности посредства между обоими (Дорнер25); или в вопросе о том, каким образом сущее становится сознательным (Ремке) и т. д. Кирхман исходит из двух гносеологических аксиом: "воспринятое существует" и "противоречие не существует"26. По Л. Э. Фишеру познавание состоит в знании о фактическом, реальном27, и он оставляет эту догму столь же не проверенной, как и Геринг, утверждающий также нечто сходное: "Познавать всегда значит познавать нечто сущее; это факт, которого не может отрицать ни скептицизм ни кантовский критицизм"28. Эти два последних просто объявляют: вот что такое познание, не спрашивая, по какому праву они это делают.