Введение в социальную философию - Момджян Карен Хачикович. Страница 143

Теперь зададимся вопросом: какие физические изменения способны произвести в этом мире дорожные знаки, иконы, книги, картины (если использовать их, естественно, по прямому назначению, а не для топки печей или накрывания бочек с огурцами)? Ответ очевиден - подобные предметы служат непосредственно не изменению реального мира, а изменению наших представлений о мире. Они воздействуют на наше сознание, на наши стремления, желания, цели, и лишь через их воплощение в деятельности опосредованно воздействуют на отличную от сознания реальность.

В отличие от вещей ученые называют подобные предметы символами или знаками. Если вещи служат прямым орудием адаптации, то символы обеспечивают целенаправленность человеческой деятельности, посредством которой эта адаптация осуществляется. Функция символов - воплощать в себе особым образом закодированную информацию, служить средством ее хранения, накопления и передачи, позволяющей людям согласовывать цели своей коллективной деятельности. Необходимость символов связана с тем, что любые идеи, образы, чувства, призванные повлиять на поведение людей, могут сделать это лишь в том случае, если обретут некоторую "телесную оболочку": соединятся со звуком, печатными литерами, графическими изображениями и через подобные "материальные проводники" (терминология П. Сорокина), служащие "перевозчиками смысла", достигнут сознания.

Подчеркнем еще раз: различие между вещами и символами связано только с их назначением, функцией и никак не связано с материалом, из которых они изготовлены (недаром народная мудрость гласит: "из одного дерева икона и лопата, да не обе святы").

К этому нужно добавить, что на уровне отдельных предметов различие между символами и вещами, конечно же, не является абсолютным. Не только книга может стать топливом, но и трактор вполне способен превратиться из орудия практической жизнедеятельности людей в символ, знак, носитель информации (стать, к примеру, экспонатом промышленной выставки или памятником, установленным на постаменте). Однако "подвижность" отдельных предметов, "кочующих"из класса в класс, не означает, что между самими классами (скажем, художественной литературой и сельскохозяйственной техникой) можно поставить знак равенства.

Итак, мы выделили три необходимых элемента коллективной деятельности: людей и используемые ими предметы, которые подразделяются на вещи и символы. Существует, однако, еще один своеобразный "элемент", который нельзя увидеть глазами, пощупать руками, но без которого ни люди, ни вещи, ни символы никогда не составят целостной социальной системы.

Связи и отношения. Речь идет о сложной совокупности организационных связей и отношений, существующих между уже названными элементами. Согласованность в работе плотницкой бригады (которая предполагает хорошо организованное снабжение материалами, умелое распределение функций, справедливое распределение заработка и пр.), дисциплина в воинском подразделении, регламент работы конференции - все это примеры подобных связей и отношений, без создания и регуляции которых невозможна коллективная деятельность людей. Не останавливаясь на общефилософском аспекте проблемы, напомним, что связь явлений мы понимаем как взаимную согласованность, соразмеренность их изменений, при которой смена свойств и состояний одного явления сказывается на свойствах и состояниях другого, связанного с ним.

Для характеристики этой структурной реальности мы можем вернуться к примеру, уже использованному нами ранее. Представим себе два одинаковых часовых механизма, один из которых находится в рабочем состоянии, а другой разобран на части. Различие между функционирующим устройством и набором деталей очевидно. Но в чем оно состоит? Связано ли оно с номенклатурой деталей? Их состоянием? Ясно, что это не так. Единственное различие между работающими часами и кучкой образующих их деталей состоит в том, что в первом случае эти детали связаны между собой, находятся в отношении элементарного пространственного зацепления, чего не наблюдается во втором случае.

То же самое имеет место и в более сложных системах. Возьмем, к примеру, обычный городской автобус, перевозящий случайно собравшихся пассажиров. Нетрудно убедиться, что мы имеем дело с социальным образованием, в котором наличествуют все выделенные нами элементы: люди, самые разнообразные вещи, которые они везут с собой (портфели, продуктовые сумки и пр.), столь же многообразные знаковые объекты (от трафарета с номером маршрута до прокомпостированных талонов, содержащих в себе информацию об оплаченном проезде).

Но можем ли мы рассматривать наших пассажиров как системное целостное образование? Вспомним: признаком системности является взаимная зависимость частей, при которой существенное изменение одной из них неизменно сказывается на состоянии других и всей системы в целом. Очевидно, что в нашем случае подобная взаимосвязь отсутствует. Люди могут входить в автобус и покидать его, стоять или сидеть, молчать или разговаривать - в любом случае они остаются не зависящими друг от друга пассажирами, каждый из которых едет по своему собственному делу, не связывая свои интересы и цели со случайными соседями по салону. Ситуация изменится лишь в том случае, если людей объединит какое-то внезапно возникшее общее дело - скажем, необходимость вытаскивать застрявший на дороге автобус. В этом случае мы получим хотя и временный, но вполне реальный коллектив, связанный общими интересами, целями и усилиями.

Итак, механический набор людей, вещей и символов сам по себе не создает целостного системного образования, каковым является общество. Для его существования необходим еще один организационный момент - сложная совокупность внутренних связей между всеми классами социальных элементов, означающая реальную соразмерность их изменений, наличие взаимоопосредований между ними.

Что же представляют собой общественные отношения, которые многие теоретики рассматривают как осрбый организационный момент совместной деятельности людей, отличный от связей между ними?