Введение в социальную философию - Момджян Карен Хачикович. Страница 80

Ниже мы постараемся показать всю бесперспективность подобных физикалистских интервенций в область социального познания, которые по своей сути вполне подобны попыткам советского "диамата" редуцировать законы биологической наследственности к "трем законам диалектики". Не ставя знака равенства между философскими спекуляциями и точной наукой, понимая всю пропасть, отделяющую сторонников Лысенко и Презента от последователей Ильи Пригожина, мы полагаем, что в обоих случаях речь идет о попытке зачеркнуть автономию субстанциальных систем, сведя их качественную обособленность к абстрактным инвариантам мира или к всеобщим свойствам физической реальности (попадающим вместе с физическим субстратом во все другие более сложные формы организации).

Увы, к несчастью всех редукционистов, особенное в мире, несмотря на "кровное родство" со всеобщим, упорно претендует на качественную автономию и собственные законы, не желая быть просто иллюстрацией к общим случаям.

Таково убеждение подавляющего большинства обществоведов, отстаивающих субстанциальность социального и считающих недопустимым его редукцию к физическим взаимодействиям. В действительности не только социум, но и куда более простая органическая жизнь в самых элементарных своих проявлениях качественно отлична от физической реальности, включает в себя преобразования вещества и энергии, но не сводится к ним.

В самом деле, вернемся к нашему примеру с ветром, сломавшим дерево, и сравним этот физический процесс не с деятельностью лесоруба, а с поведением бобров, также способных валить подгрызан-ные ими деревья.

Конечно, и в этом случае мы столкнемся с универсальным явлением "снятия", о котором неоднократно упоминалось выше. Нетрудно будет убедиться, что поведение бобров обладает всеми свойствами физического процесса, связано с затратой энергии, немалой "работой", проделываемой животными. Но ясно также, что это физическое воздействие на среду, ничуть не противоречащее законам механики, уже не может быть объяснено лишь ими.

В самом деле, мы не можем игнорировать тот факт, что в отличие от ветра, ломающего или пытающегося сломать все на своем пути, животным далеко не безразличны объекты, на которые направлены их мускульные усилия. Таковыми и становятся не камни, а деревья, причем не всякие деревья, а только те из них, которые не превышают одного метра в диаметре и т.д.

Все это означает, что нам придется объяснить не только "энергетику" процесса, но и его сугубо избирательный характер, способность системы осуществлять адресный "выброс" физической активности, ее локализацию в "данном месте и в данное время".

Объяснение такой способности требует выхода за рамки физических моделей взаимодействия и обращения к законам иной формы движения, которую многие философы называют активностью. Рассмотрим кратко свойства подобной активности живых систем, чтобы установить ее соотношение с деятельностью человека.

2. ЧТО ТАКОЕ АКТИВНОСТЬ?

Нужно начать с того, что термин "активность" имеет несколько смыслов, из которых философская теория, как и во всех предыдущих случаях, должна выбрать свое категориальное значение.

Таковым, в частности, не может считаться весьма распространенное понимание активности как меры движения, которая характеризует интенсивность его процессов независимо от их субстанциальной определенности. В таком понимании активность альтернативна пассивности и может характеризовать любые, в том числе и физические, процессы нашего мира (в этой связи говорят, к примеру, о периодах солнечной или вулканической активности).

Рассуждая об активности, мы вкладываем в это понятие иное содержание, рассматриваем его не как количественную, а как качественную характеристику движения, его особый тип, обладающий особыми свойствами, которые не имеют универсального распространения в мире.

Прежде всего активность выступает как уже упоминавшееся выше самодвижение системных объектов, которое вызывается и определяется не внешними для системы, "экстернальными" причинами, а внутренними, имманентными ей факторами организации.

Это не означает, однако, что активность тождественна самодвижению и мы можем, к примеру, рассуждать об "активности" торфяника, способного самовозгораться в полном соответствии с также упоминавшимся законом "единства и борьбы" своих собственных "противоположностей". В действительности активность свойственна лишь тем системам, самодвижение которых имеет форму информационной самоорганизации, а конкретнее, выступает как саморегулируемое поведение в среде существования, направленное на самосохранение в ней путем целесообразной адаптации к ее условиям.

Расшифровку этого определения следует начать с признака целесообразности, который альтернативен признаку спонтанности, характеризующему самопроизвольные вещественно-энергетические взаимодействия в природе.

Простейший критерий отличения целесообразных и спонтанных процессов уже приводится нами выше в связи с характеристикой субстанциальных систем. Читатель помнит, что спонтанными мы называли процессы, лишенные "цели" в аристотелевском понимании этой категории (как "того, ради чего" существует нечто), т.е. процессы, которые возникают "почему-то", но не "зачем-то", лишены внешней "целевой причины" и "назначения" в своем существовании.

В самом деле, анализируя случай с ветром, сломавшим дерево, ученый примет во внимание множество различных причин происшедшего - силу воздушного потока, направление его движения, вызвавшие его метеорологические обстоятельства и т.д. и т.п. Без ответа останется лишь один вопрос: "для чего" ветер сломал дерево? Бессмысленность этого вопроса очевидна для современного человека, который в отличие от первобытных людей, подверженных анимизму (т.е. одушевлению неодушевленного), не склонен приписывать физическим силам природы какие-либо цели - в любом из пониманий этого многозначного термина.

Подчеркнем, что бесцельность физических процессов касается не только случайных столкновений - подобных столкновению ветра и дерева, которое вполне могло и не состояться. Напротив, бесцельными являются и вполне необходимые процессы, которые в силу существенных причин не могут не иметь места - как не может не падать на землю сорвавшееся с яблони яблоко. Однако необходимость этого события отнюдь не отрицает его бесцельность, не позволяет нам понять, "зачем" яблоко упало наземь, "зачем" существует закон тяготения и т.д. и т.п.