Введение в социальную философию - Момджян Карен Хачикович. Страница 98

В самом деле, незабвенный герой Дефо выжил на необитаемом острове с помощью продуктов чужого труда - разнообразных инструментов, спасенных им с затонувшего корабля. Но даже если бы он сумел самостоятельно создать все необходимое для жизни, и тогда признак коллективности незримо присутствовал бы в его труде. Она проявилась бы прежде всего в самой способности целенаправленного труда, в наличии сознания, которое, как доказали психологи, вместе с выражающей его речью является продуктом совместных усилий, возникает лишь в процессе коммуникации индивидов, предполагает их умение "смотреться", как в зеркало, в своих человеческих собратьев.

В этом плане функциональная автономия ставших человеческих индивидов (которая, как мы увидим ниже, нарастает с ходом общественного развития и позволяет людям обособляться от непосредственно коллективных форм деятельности и даже противопоставлять себя коллективу, выключаясь из общественного распределения "живого" труда) ничуть не отменяет субстанциальной "обреченности" человека на коллективные формы существования.

У современной науки не вызывает сомнений тот факт, что кооперация и координация человеческих усилий является условием существования людей - и в онтогенезе (процессе становления и развития индивидуальной человеческой жизни), и в филогенезе (процессе становления и развития рода Homo Sapiens).

В самом деле, современных ученых не надо убеждаться в том, что любой человеческий индивид способен обрести свою субстанциальную "самость", стать чем-то отличным от животного, лишь погружаясь в социокультурную среду, взаимодействуя с себе подобными. Об этом однозначно свидетельствуют жестокие опыты, поставленные самой природой, - случаи, когда потерявшихся детей "воспитывали" животные. Увы, красивая сказка о Маугли никак не соответствует действительности. Человеческий детеныш, взращенный волками, никогда не смог бы возвыситься над зверями; силе когтей и клыков можно противопоставить лишь силу человеческого ума, который обретают только в обществе себе подобных и благодаря ему. Статус человека не даруется простым актом рождения - им создается лишь биологическая "заготовка", "возможность человека", которая претворяется в действительность только в результате особой деятельности общества по социализации каждой индивидуальной жизни.

Так же и в филогенезе коллективность явилась изначальной характеристикой, необходимым и важнейшим фактором формирования человеческой деятельности. Современная наука, как уже отмечалось выше, решительно отказалась от некогда популярной концепции, согласно которой люди, существовавшие поодиночке, объединились в коллектив, заключили между собой "общественный договор", чтобы прекратить состояние "войны всех против всех", или по каким-нибудь другим причинам41. В действительности на путь гоминизации (очеловечивания) могли встать лишь существа, первоначально ведшие коллективный образ жизни, в рамках которого только и возможно становление и закрепление целенаправленной предметно-преобразующей адаптации к среде существования. При этом "мера коллективности" (проявляющейся, в частности, в заботе о слабых и больных) в сообществе предлюдей должна была превосходить самый высокий "индекс солидарности", возможный в сообществе животных (именно об этом свидетельствуют ископаемые останки неандертальцев с признаками прижизненной инвалидности, скончавшихся через много лет после получения увечья, что невозможно в животных сообществах42).

Итак, мы утверждаем, что условием существования людей, удовлетворения их жизнеобеспечивающих потребностей является кооперация и координация их взаимных усилий. Тем самым мы признаем, что изначальной формой человеческой деятельности является взаимодействие людей, предполагающее их способность "оказывать друг на друга то или иное влияние, соприкасаться друг с другом и иметь между собой ту или иную связь... В отсутствие такого влияния (одностороннего или взаимного) невозможно никакое социокультурное явление"43.

Но означает ли очевидная "несамостоятельность" отдельных человеческих действий, что они не содержат в себе необходимых признаков социальной субстанции, отличающих ее от физических взаимодействий и активности живых систем? Значит ли это, что мы не можем рассматривать действие в качестве "элементарной клеточки" социальной субстанции, с которой начинается процесс ее рефлексивного рассмотрения?

Мы полагаем, что ученые, дающие положительный ответ на поставленный вопрос, превышают реальный минимум методологических требований, предъявляемых к той исходной абстракции, с которой начинается процесс рефлексивного рассмотрения социальной субстанции.

Не останавливаясь на рассмотрении этой методологической проблемы, напомним, что когнитивная потребность в нахождении "клеточки" социального возникает не на этапе реального развития науки, как полагает Сорокин, а только в процессе рефлексивного изложения уже созданной теории.

Поэтому, "стартуя" с социального действия, мы знаем о его вто-ричности, производности от систем человеческого взаимодействия, ло держим это знание "в уме", скрываем до поры до времени от "непосвященных", постепенно вводя их в курс дела, восходя от простого к более сложному. Нас не смущает онтологическая несамодостаточность действия, не способного существовать автономно, само по себе - как это делают живые клетки, "умеющие" образовывать одноклеточные организмы. Нас не смущает также структурная неразвитость действия, не содержащего в себе (пусть даже латентно) всего многообразия структурных определений общества.

Единственное, что нужно для того, чтобы начинать с действия, - это уверенность в том, рубка дерева дровосеком или поднятие штанги тяжелоатлетом при всех возможных оговорках есть целостное проявление человеческой деятельности, содержащее в себе все атрибутивные свойства социальной субстанции, отличающие ее от физических или биологических взаимодействий. Нужно быть уверенным в том, что эти акты представляют собой простейшую достаточную форму деятельности, являются презентирующим состоянием целого, а не отдельной частью, лишенной его интегральных свойств. В том, что это именно так, мы и должны убедить читателя.